Просто друзья (СИ) - "PaperDoll" - Страница 24

Рыбалка оказалась не такой уж удачной. На крючок Джонни клюнуло не так уж много рыбы. Он признался, что для него было большой редкостью поймать хоть одну, и я не стал ему признаваться, что в детстве мне это удавалось делать. Странным образом меня забавляли его неудавшиеся попытки. Не испытывая и капли злобы, я всё же чувствовал облегчение, наблюдая за неудачей другого. Хоть самому мне не везло в другом — собственной слабости по части отказа, но это дарило уверенность в том, что я был не единственным, у кого всё валилось с рук.

Когда на озере начали появляться люди, а солнце, впитывающее в себя всю влагу асфальта, поднималось всё выше, мы решили уйти. Вообще-то предложил это я, а Джонни даже не опирался в силу того, что успел проголодаться.

— Что будешь делать теперь? — ненавязчиво спросил мужчина по дороге обратно.

— Понятия не имею. Но перед тем, как решать эту проблему, решу другую, — ответил я, не став рассказывать более о собственных намерениях. Я не хотел делить даже мысли или планы на счет Джо с другими, хоть и чувства к Дженне (точнее их отсутствие) было легче признать. Джонни о большем и не спрашивал, за что я ему был даже благодарен.

Я свернул в другую сторону на перекрестке. Место, куда я отправлялся располагалось на другом конце улицы, и в этот раз я решил обзавестись мнимой уверенностью и постучать в двери, что боялся открывать, чтобы даже ненароком не попасть в мир столь ужасающе манящий. Я хотел бы не только познать внутренний мир Джо, но и стать его частью, для чего требовалось немедленное принятие её в собственного. Бесспорно это уже случилось и без моего ведома, но мне удавалось держать девушку на некотором расстояние от лениво перекачивающего кровь сердца. Я не относился к тому типу парней, что отклоняли свои чувства, то ли потому что это разрушало их уверенность в себе, то ли из страха оказаться, в конце концов, с разбитым сердцем, то ли потому что это было совсем не круто. Я всего лишь опасался того, что чувства мои могли быть неправильными, недолговечными, разрушающими. Я не чувствовал подобного раньше и не хотел чувствовать этого хоть секундой дольше.

И всё же я провинился. Оказавшись у двери Джо, я готовил себя к худшему — к ярости её отца, за то, что я не остерег её, презрения матери, которая слышала обо мне лишь понаслышке, отвращению Хейли, которой только и нужен был повод, чтобы ненавидеть меня. И что самое худшее — это разочарование в глазах самой Джо, которой я лишь днем накануне обещал не бросать.

К моему удивлению на пороге дома Джо меня встретила Матильда. Она не была столь безупречной в мешковатой короткой пижаме и беспорядочной прической. Едва заметив меня, девушка закрыла за собой двери, потеснив меня. Матильда сложила руки на груди и оглядывала меня пристальным взглядом своих глаз (что без косметики, казались, в разы меньше).

— И зачем ты теперь пришел?

— Какая тебе к чёрту разница? Я не к тебе. Что ты вообще здесь делаешь? — девушка была со мной одного роста, а потому у меня не было выбора, кроме как смотреть ей в глаза. Я был раздражен её присутствием гораздо больше, чем мог ожидать. Тильда была сродни дракона, что охранял башню, где кто-то злой заточил прекрасную принцессу. И хоть я отнюдь не был принцем, и дракон являлся лучшим другом принцессы, но у меня было непреодолимое желание добраться до неё, что спасти самого себя от угрызений совести.

— Я её лучшая подруга, так что по-твоему я здесь делаю? Вообще вчера я сделала то, что должен был сделать ты, если бы не умотал, не предупредив Джо об уходе, как самый настоящий мудак, — Тильда начала наступать. Её острый ноготок упирался о мою грудь, царапая кожу через ткань футболки. — Ты даже, чёрт побери, не зашел к ней, чтобы проверить всё ли с ней было в порядке.

— Вообще-то я…

— То, что ты привел её в больницу не в счет. Не хватало ещё и того, чтобы ты оставил её в том жутком доме, — значит, она обо всем рассказала девушке. А если поведала обо всем ей, значит обо всем уже знали и её родители. — Я приехала с чёртового Кэннота, чтобы забрать её из больницы, хотя ты не удосужился просто немного подождать…

— Разве её не должны были забрать родители? — я пребывал в неком замешательстве. Дела становились всё хуже и хуже, оборачиваясь против меня.

— У них не получилось. И не твоё дело почему, — девушка опередила меня, едва вопрос «почему» лишь успел зародиться в голове. — Чёрт, Фред, ты ведь должен был знать, как сильно она боится больниц. После того, что ей пришлось пережить…

— И что же ей пришлось пережить? — уже с неким раздражением спросил я. — Я ничего о ней не знаю. Она ничего о себе не рассказывает. Мы всего-то месяц назад познакомились, — нервная улыбка коснулась губ. Я, правда, ничего не знал о Джо. Осознание этого было подобно грому среди ясного неба. Всё это время мне напрасно казалось, что я видел её насквозь, а внутрь заглянуть и краем глаза не сумел.

— Чёрт, кажется, я лишнего взболтнула, — Тильда перестала быть столь самоуверенной. Девушка сделала шаг назад. Она приоткрыла двери, чтобы скрыться за ними уже в следующую же секунду, но я остановил её.

— И что мне теперь стоит делать? — я чувствовал себя полным придурком лишь из-за того, что явился сюда, полагая, что всё будет так просто. «Извини» — «Ладно», «Снова друзья?» — «Как же иначе?». Я был уверен в том, что Джо смогла бы меня простить, но из-за Тильды у меня даже не было шанса.

— Убирайся отсюда, Фред. Дай ей немного времени.

— Так, она обижается на меня? — я оставался на месте, переминаясь с ноги на ногу, как идиот, пока, уверен, Тильда втайне наслаждалась моей озадаченностью и невезением.

— Конечно, да. Ты предал её. Такое быстро не забывается.

— У нас завтра репетиция. Джо придет? — я чувствовал, будто ухватился за последнюю соломинку, хоть та и была ненадежной. Я медленно, но уверенно шел на дно. И не умея плавать, я барахтался на поверхности воды, как бревно, что наполнившись влагой в любом случае утонет.

— У неё сломана рука, дурак. Как она сможет играть? — и в этот раз двери перед моим носом захлопнулись. И всё же осознание того, в какой заднице я был пришло лишь тогда, когда отец мягко спросил у меня — «Как дела?», что хоть и звучало безобидно, а всё же давило по больному. Дела были плохими, пока я не находил смелости разбить одно сердце, чтобы спасти другое.

Глава 7

Я никогда не воспринимал самоубийство, как спасение от жизни, которую не выбирал. Вроде бы поводов для этого не было много, но всё же мысли о совершении этого приходили в голову. Порой я ненавидел ту обычность, которой отличалась моя семья, хоть осознавал и то, что могло быть и хуже. Будь у меня хоть капельку больше терпения, моя жизнь была бы идеальной. Для кого вообще проблема, что отец достает дурацкими нравоучениями, мать просит ему уступать в спорах, чтобы я нечаянно не задел его гордость, сестра остается в стороне от всего, а потому считается идеальным примером того, каким должен быть я. Пустяки ведь. Мне вроде как должно быть достаточно того, что в семье не было насилия, постоянных ссор, все родственники были живы, вредными привычками не злоупотребляли. Не семья, а образец для рекламы медовых хлопьев. И всё же они были мне ненавистны.

Впервые я подумал о смерти, как о неизбежности, наверное, лет в тринадцать. Гораздо позднее смерти Нэнси, что повлекла за собой совершенно другого рода мысли, но после очередного разговора с отцом.

Я должен был играть в школьной театральной постановке, чего жуть как не хотел. Я ужасно нервничал на сцене, забывая слова и путая действия, выполняемые по сценарию. У меня начиналась паническая атака, стоило лишь представить, как в зале будет сидеть полно людей, замерших в тишине, сквозь которую должен был прорываться мой голос. Меня пугало оказаться в центре внимания, а потому я просил отца заменить меня кем-то, чего он так и не сделал. Накануне представления он заверял, что я со всем справлюсь, если не для себя, то хотя бы ради него. Когда я оказался на сцене, свет прожекторов слепил глаза, когда я начинал говорить строчку текста, он погас, представив моему боязливому взору людей, которые неотрывно смотрели на меня, когда я остановился посреди строчки не в силах закончить её. Отец из-за кулис подсказывал слова, а я не мог произнести хоть одно. Затем начался свист, крики, обзывания. Спектакль был сорван.