Четыре грации (СИ) - Браус Иса - Страница 32

Потеряв контроль над эмоциями, Якушев замахнулся на свою жену. Однако Екатерина, предвидев такую реакцию, уклонилась от оплеухи, а затем, вытолкнув мужа в коридор, закрылась в спальне. Феодор с криками и упрёками в неблагодарности начал стучать кулаком по двери. Затем его гнев перетёк в рыдание. Часовщик начал говорить о том, как он сильно любит Катю, что даже жить без неё не может. Наконец, мужчина опустился до того, что предложил пригласить Пелагею переехать к ним, дабы они жили втроём. Екатерина всё это слушала с большим отвращением, дожидаясь, когда её супруг успокоится.

Наконец, всё стихло. Катя, едва приоткрыв дверь, увидела, что Феодора нет в коридоре. Подойдя к лестнице, девушка обнаружила на первом этаже Демьяна.

— А ты почему ещё здесь? — Якушева спустилась к мужчине.

— Я хотел уйти, — ухмыльнулся мужик, — Но у вас тут такая семейная драма развернулась. Наверняка, вас вся улица слышала.

— Уйди отсюда. — устало произнесла девушка.

Однако вместо, чтобы послушаться хозяйку дома, Демьян схватил Якушеву за руки и прижал к себе.

— Ты что творишь? — Катя поморщилась от противного запаха мужлана.

— Да что ты, Катенька? Я просто хочу показать тебе настоящего мужчину.

Якушева влепила Демьяну оплеуху и побежала наверх. Это только сильнее воспалило мужчину. Догнав девушку и не дав ей запереть дверь, он толкнул её на пол.

— Да ладно, Катюха. Я-то всяко буду лучше Федьки. Так что, расслабься и получай удовольствие. — с улыбкой сказал Демьян прежде, чем прижать Якушеву к полу своим телом.

— Не смей! — завопила девушка, но она ничего не могла поделать, ибо Демьян был намного сильнее её.

Когда всё закончилась, вся спальня была разгромлена, а избитая и изнасилованная Екатерина лежала на кровати в лохмотьях от своей одежды. После свершившегося акта, Демьян ещё пару минут наблюдал с улыбкой за картиной, которую он и создал.

— Мда, с твоим лицом я, конечно, малость переборщил, но ты сама виновата! — застегнув ремень на брюках, Демьян, чмокнув на прощание Якушеву в плечо, покинул спальню, а затем часовую лавку.

Когда Екатерина осталась одна, у неё случилась истерика. Она рыдала, дабы не чувствовать сильную боль в теле. Вдруг несчастная услышала чьи-то шаги. Якушева резко села на кровать. Кожа девушки покрылась мурашками от страха того, что это мог вернуться Демьян. Но нет. В спальню пришла Аглая, пряча свои руки за спиной. Лишь её глаза говорили об удивление, которая она испытала при виде разгромленной спальни и избитой девушки.

— Т-ты? — была удивлена Катя.

— Я увидела, как Демьян убегает через чёрный вход. — объяснила Глаша, а затем с отвращением бросила, — Ублюдок!

Екатерина была не в состоянии дальше расспрашивать Аглаю. С трудом встав на ноги, Якушева, положив руку на живот, с хромотой в движение дошла до окна, а затем, оперившись свободной рукой на подоконник, впала в новую истерику. Аглая долго наблюдала за девушкой, вспоминая свою историю. В ту минуту Глаше хотелось её утешить и пообещать, что Демьян получит своё, но…

“Как же это всё не вовремя! И почему это случилось именно сейчас! Спокойно, Глаша! Ты должна это сделать!” — думала Морозова, пряча за своей спиной верёвку, которую она нашла на первом этаже.

Наконец, собравшись с духом, Аглая подошла к Екатерине.

— Мне очень жаль! — не своим голосом произнесла Глаша прежде, чем накинуть верёвку на шею девушки.

Несмотря на слабое сопротивление, обессиленная Катя отчаянно боролась за свою жизнь. За это время беспорядок в спальне стал более катастрофичным. Якушева из последних сил пыталась стряхнуть себя Аглаю, но брюнетка вцепилась в верёвку мёртвой хваткой. Наконец, Морозова добавила ещё силы и повалила несчастную на кровать. Оставалось всего пару секунд до конца.

Когда же Глаша убедилась, что Екатерина уже не дышит, она ещё минуту смотрела на тело. По щеке Морозовой скатилась слеза. Зашмыгав носом, Аглая смахнула солёную каплю и спустилась вниз. Вернулась она уже с более толстой верёвкой, на которой она подвесила на люстре труп Екатерины.

Последний раз взглянув на спальню, Глаша не спеша покинула дом Якушевых. Дойдя до набережной, девушка решила немного прогуляться, дабы успокоиться, и только потом вернуться в имение Геворкян.

Грации VIII

Надежда и Марианна ещё долго пытались осознать то, что Аглая им написала.

— Думаю, она действительно нашла долгожданный покой. — наконец, произнесла Надя, — Я хочу подышать свежим воздухом в саду. Ты со мной не хочешь, Ма?

Немая девушка дала понять, что присоединиться к сестре чуть позже. Надя вышла из имения через дверь, ведущую на задний двор, где располагался прекрасный сад. Прогуливаясь по тропинке, вымощенной из белых плит, и проводя рукой по цветущим кустам, светлая грация добралась до огромного дуба, который венчал весь этот сад. Рядом с деревом стояла каменная лавочка. Сев на неё, Надя пыталась выкинуть из своей головы слова Льва Иннокентьевича, но это не получалось.

“А может он и прав? Отец, Павел, Лев… Сильные не остановятся не перед чем, чтобы достичь желаемого. Не могу с этим смириться, но а как иначе? Выживают только сильнейшие! Нет, не хочу! Я не хочу в это верить!” — думала Надежда.

Чтобы отвлечься от этих неприятных мыслей, девушка взглянула дубовую кару. Взглядом светлая грация нашла вырезанное: “Н. М. П. А. сёстры не по крови, но по духу. Ноябрь 1911 год.”

***

Мадам Геворкян, как обычно, занималась кратким просмотром бумаг перед тем, как отправиться с оставшимися воспитанницами завтракать. Когда женщина закончила с документами, к ней пришла Пелагея, сжимая в руках письмо Аглаи.

— Боже мой! — воскликнула Наталья, — Милая, ты бледная аки смерть!

— Неужели? — усмехнулась Пелагея, а затем кинул мадам письмо Аглаи с криком, — Я всё знаю!

Наталья, удивлённо смотря на воспитанницу, спокойно подняла письмо, чтобы прочитать.

… Да, я к Якушевой особой любви не питала, но ненависти у меня к ней было. И всё же я не могла усушаться приказа мадам, иначе бы она подставила под сомнения мои отчёты по кружку Сафарова. В общем, я оказалась в паутине. Наталья Алексеевна, конечно, мне лила на уши высокопарные слова о том, что Екатерина якобы тебя погубит, и, что я должна тебя спасти. Однако я видела мадам насквозь. Она просто не хотела отпускать тебя. Всё-таки она потратила на тебя столько времени и денег (как и на всех нас).

Я не жду твоего прощения, но всё же надеюсь, что, несмотря на боль, которую я причинила тебе, ты сможешь жить дальше.

Прощай, Глаша.

Пелагея заметила, что, когда Наталья Алексеевна дочитала письмо, её губы слегка дрогнули. Было видно, что женщина не ожидала такой подставы от воспитанницы.

— Ну, давайте! — рыжая девушка нервно заулыбалась, — Говорите, что Глаша лжёт!

— А смысл? — всё также спокойно сказала мадам, — Но Глаша в одном ошиблась: я действительно очень переживала за тебя. Пелагея, ты же знаешь, как вы все мне дороги. Вы мне словно дочери. Пойми же, твои наклонности… Они противоестественные. Я хотела лишь тебя защитить.

— Хватит лгать! — вдруг Пелагея достала из кармана юбки револьвер, который ранее принадлежал, ныне покойному, Феодору Якушеву, и наставила оружие на женщину, — Вы убили невинную беременную девушку, чтобы меня удержать!

— Пелагея, — ухмыльнулась Наталья, смотря на пистолет, — Ты ведь этого не сделаешь.

В знак серьёзности своих намерений, рыжая грация сделала предупредительный выстрел по вазе, что стояла на рабочем столе.

— Вы меня недооцениваете. — всхлипнула девушка.

В этот момент Пелагея почувствовала на своём горле холодное лезвие. Марианна прибежала в кабинет на крики сестры и звук выстрела, взяв с собой нож для резки бумаги. Рыжая девушка нервно взглотнула, но не опустила револьвер. Немой грации было также не легче. Её руки сильно дрожали.