Русские исторические рассказы (Совр. орф.) - Шелгунова Людмила Петровна - Страница 24

24

Вот что поется по этому поводу в песне:

    Как на славных на степях было Саратовских, Что пониже было города Саратова, А повыше было города Камышина, Собирались казаки-други, люди вольные, Собирались они, братцы, во единый круг: Как донские, гребенские и яицкие; Атаман у них Ермак, сын Тимофеевич, Есаул у них Осташка, сын Лаврентьевич. Они думали думушку все единую: Уж как лето проходит, лето теплое, А зима настает, братцы, холодная, Как и где-то нам братцы, зимовать будет; На Яик нам идтить, да переход велик, А на Волге ходить нам, все ворами слыть. Под Казань град идтить, да там царь стоит, Как грозный-то царь Иван Васильевич; У него там силы много множество, Да тебе, Ермаку, быть там повешену, А нам казакам быть переловленным. Да по крепким по тюрьмам порассаженным, Как не золотая трубушка вострубила, Речь возговорил Ермак, сын Тимофеевич: Гей вы думайте, братцы, вы подумайте. И меня Ермака, братцы, послушайте: Зазимуем мы, братцы, поисправимся, А как вскроется весна красная, Мы тогда-то, други-братцы, во поход пойдем, Мы заслужим перед грозным царем вину свою: Как гуляли мы, братцы, по синю морю. Да по синему морю по Хвалынскому, Разбивали мы, братцы, бусы-корабли, Как и те-то корабли, братцы, не орленые, Мы убили посланничка все царского, Как того-то ведь посланничка персидского. Как во славном было во городе во Астрахани На широкой, на ровной было площади, Собирались казаки-други во единый круг. Они думали думу крепкую, Да и крепкую думушку единую: Как зима-то проходит все холодная, Как и лето настанет, братцы, лето теплое, Да пора уж нам, братцы, во поход идтить; Речь возговорит Ермак Тимофеевич: Ой вы гой еси, братцы, атаманы молодцы, Эй, вы делайте лодочки каломенки. Забивайте вы кичета еловые, Накладайте бабаички сосновые, Мы поедемте, братцы, с Божьей помощью, Мы пригрянемте, братцы, вверх по Волге реке, Перейдемте мы, братцы, горы крутые, Доберемся мы до царства басурманского, Завоюем мы царство Сибирское, Покорим его мы, братцы, царю белому. А царя то Кучума в полон возьмем. И за то-то государь царь нас пожалует. Я тогда-то пойду сам ко белу-царю, Я надену тогда шубу соболиную, Я возьму кунью шапочку под мышечку, Принесу я царю белому повинную: Ой ты, гой еси надежда православный царь, Не вели меня казнить, да вели речь говорить. Как и я-то Ермак сын Тимофеевич, Как и я-то воровской донской атаманушка, Как и я-то гулял ведь по синю морю, Что по синю морю по Хвалынскому; Как и я-то разбивал, ведь бусы-корабли, Как и те-то корабли все не орленые: А теперича надежда православный царь. Приношу тебе буйную головушку, И с буйной головой царство Сибирское. Речь возговорит надежа православный царь. Как и грозный-то царь Иван Васильевич: Ой ты, гой еси Ермак сын Тимофеевич, Ой ты, гой еси войсковой донской атаманушка, Я прощаю тебя, да и со войском твоим, Я прощаю тебя да за твою службу, За твою-то ли службу мне за верную. И я жалую тебе, Ермак славный тихий Дон.

Глава IX

Коварство Карача и гибель Ермака

Ермак не сидел, сложа руки, в ожидании возвращения послов, а продолжал делать завоевания. Так прошли года 1582 и 1583.

Ермак так обрадовался возвращению Ивана Кольца, что на радостях задал пир.

Волховской привез с собою в Сибирь очень мало запасов, думая, что в такой богатой стране может ли быть недостаток в хлебе и что казаки наверное запаслись всем на зиму. Казаки же запасли только для себя, а не для царских войск, и потому запасы вышли очень скоро, начался голод и появилась цынга. Цынгою начали умирать и казаки и ратники и умер воевода Волховской. Вьюги и морозы были так сильны, что мешали выходить на охоту, и даже Абдулкин двор был забыт — значит, и тут беда. Но вот наступила весна, и можно было отправиться на охоту. С наступлением весны и окрестные народы навезли всего, и казаки вздохнули.

В скором времени явились к Ермаку посланные от Карача с подарками. У мурзы или князя Карача, бросившего своего царя в несчастии, был на Таре большой улус, а по всем окрестностям множество приверженцев. Карача мечтал спасти свою родину от нашествия чужестранцев, и содержал в Искере лазутчиков. Послы его так сумели говорить с Ермаком, что он поверил им, будто Карача просил послать к нему воинов, чтобы защитить от ногаев. Он снарядил сорок воинов под начальством Ивана Кольца. Эти сорок храбрецов могли одним залпом разогнать тысячи дикарей, но шли к ним не как к врагам, а как друзьям. Казаки остановились отдохнуть и в это время коварный Карача напал на них на сонных и перерезал всех до единого. Эта резня послужила сигналом всеобщего восстания. Все русские данники присоединились к Караче, убивали где только могли русских, и осадили Искер или Сибирь. Ермак оказался окруженным со всех сторон и ничего не мог сделать, потому что осаждающие стояли так далеко, что пули не могли достигать до них, и надеялись голодом заставить город сдаться. Находясь в такой крайности, казаки решились на отчаянное дело. 12 июня, ночью, атаман Матвей Мещеряков прокрался сквозь обоз в стан Карача за несколько верст от города, и со своими удальцами бросился на сонных татар. Тут казаки забыли всякую пощаду и били направо и налево. Два сына Кучума пали от их руки, а сам князь бежал на озеро с несколькими приверженцами. Казаки засели в обозе, когда с рассветом татары стали на них двигаться и сражались необыкновенно успешно. В полдень осада была снята и город освобожден. Все селения и народы пришли с повинною, а Карача бежал за Ишим.

Не долго горевала Анисья, потеряв деда, слишком много было у нее дела. Во время осады татары чуть ее не убили. Она, все что могла, перетаскала в лес, и лошади у нее работали все время. В лес же она спрятала и Феню, но не успела уйти только сама, так как хотела все-таки дом запереть. Татары приехали на лодках и заметила она их, когда они уже вышли на берег. Они ее тоже заметили и бегом пустились к ней.