Тайна трех подруг - Королева Лариса Анатольевна - Страница 48

— Такая маленькая, такая беленькая… Ангелочек прямо.

— Так и назовем?

— Как — так? — не понял новоявленный папаша.

— Ангелиной. Сокращенно — Лина. — Рината уже давно определилась с именем, но никак не решалась его озвучить, опасаясь, что ее выбор не будет одобрен.

Но Павел согласно кивнул головой, не сводя глаз с крошечного и безмятежного личика спящей дочери, а с переднего сиденья им улыбались Наташка и Гоша, который, перед тем как тронуться с места, вдруг уперся рукой в середину руля и дал длинный гудок.

К возвращению Ринаты домой муж приготовил ей сюрприз. В комнате появилась не только детская кроватка, но и широкая двуспальная тахта взамен вконец раскачавшихся скрипучих кроватей. Смеясь, Павел рассказывал, чего ему стоили эти нововведения. Ба запрещала выносить из дома «Верочкину память», и пришлось перетащить деревянные кровати родителей в комнату старушки, а стоящую там рухлядь с поржавевшими железными спинками — выбросить на помойку. Но и тут Ба оказывала посильное сопротивление — ее кровати были памятью о покойном муже…

Опекавшая всю жизнь чужих детей, Рината с энтузиазмом взялась за воспитание своего. Раздобыла книгу «Ваш ребенок» и принялась издеваться над малышкой строго по науке. Массировала Ангелину и закаливала, втирала в крошечное тельце масла и кремы, разговаривала с ней и заставляла слушать классическую музыку. С трех месяцев начала приучать к горшку и скоро преуспела в этом.

Подросшую Женю устроили в детский сад, но по вечерам юные мамаши поручали заботам Ба сразу двух детей. Молодежь не собиралась запирать себя в четырех стенах, и две пары — Рината с Павлом и Наташа с Георгием часто выбирались за город на пикники, ходили на концерты популярных ансамблей, посещали ставшие особо популярными в те годы дискотеки и бары. Под ярким светом цветомузыкальных огней, в режущем глаза сигаретном дыму Рината прижималась в медленном танце к разгоряченному телу мужа и громко говорила в самое ухо, стараясь перекричать рвущуюся из динамиков оглушающую музыку:

— Мы будто и не женатые, правда? Будто у нас и ребенка нет. Я к тебе отношусь не как к мужу — а как к возлюбленному. А ты? Ты меня очень любишь?

— Очень, — отвечал он.

— Несмотря на то что я стала такая толстая?

— Несмотря на то что ты стала такая толстая.

Рината кокетничала. Поправилась она всего на три килограмма, хотя и раздалась несколько вширь после родов и кормления ребенка. Но это состояние можно было назвать скорее не полнотой, а женственностью. Формы стали более округлыми, четко обрисовалась ранее едва обозначенная грудь, даже наметился небольшой животик, и она знала, что Павлу это нравился.

Иногда к компании присоединялась Лана. Это было в те вечера, когда Кафлан не мог ее навещать. Зеленоглазая блондинка все хорошела, если только это было возможно. Может, причиной тому было отменное питание (любовник забивал ее холодильник свежими отборными продуктами с рынка), легкая работа и возможности для отдыха или выгодно оттеняющие и подчеркивающие молодость и красоту фирменные одежки и французская косметика. Но скорее всего, девушка цвела от ощущения прочности своего положения и уверенности в завтрашнем дне, который, несомненно, принесет еще больше радости, чем предыдущий.

Во время летнего отдыха Кафлан свозил ее по туристической путевке в Чехословакию, и она влюбилась в эту страну. Привезла кучу фотографий (Лана у Тройского дворца, Лана в Конепрусских пещерах, Лана на площади у фонтана, у соборов Микулаша и Святого Витта) и очередную серию вечерних платьев, блузок и брюк. Ее совершенно не смущало, что следом за ними по тому же маршруту отправилась законная жена с дочерьми и этой женщине также достается своя порция любви, заботы и подарков. Была убеждена: Кафлан скоро разведется, женится на ней, и они уедут жить в этот прекрасный город Прагу насовсем.

Уверенность подкреплялась не только его обещаниями, но и тем, что из летнего отпуска вместе с массой впечатлений она привезла с собой, вернее, в себе, еще кое-что. Лана ждала ребенка и твердила, что, в отличие от подруг, она-то уж точно родит своему мужчине сына. Ведь все они мечтают только о наследнике, даже если делают вид, что любят своих дочерей!

Рината могла бы возразить, что ее муж не «делает вид», а просто обожает Ангелину. Но с тем, что каждый мужчина мечтает о сыне, была согласна. Павел уже объявил жене, что работать она больше не будет. Сейчас с ребенком можно сидеть до достижения им трехлетнего возраста, а до того срока надо успеть завести второго. Подразумевалось, что вторым должен стать мальчик.

Наверное, так бы оно все и было. Снежины купили бы машину и произвели на свет сына, и обычная советская семья стала бы со временем называться российской, никуда не уезжая из родного дома, но оказавшись с распадом СССР совсем в другой стране. Пережили бы напасти разгулявшейся перестройки и коллизии зарождающейся демократии, остановку предприятий и безумие инфляции, рухнувшие финансовые пирамиды и запланированные обвалы рубля… Они растили бы детей и потихоньку старели, идя рука об руку по извилистой дороге совместной жизни, радуясь успехам и деля невзгоды. Но, видно, судьбе было угодно повернуть все иначе. Им с мужем был отмерян строго определенный отрезок времени на пути в никуда.

Глава 7. Встречи, страхи и скандалы

В конце июля Лана записалась на курсы вождения автомобиля и за компанию потянула с собой Ринату.

— Я-то чего? — смеялась та. — Это тебе Кафлан обещает отдать свою машину, как только выучишься водить. А мне зачем?

— Чем больше умеешь, тем ты интереснее, — возразила подруга. — Будешь мужа пьяного из ресторанов увозить. Вы ведь тоже скоро купите себе «Жигули».

Скоро — не скоро, но денег в тайнике набралось уже порядочно, да и очередь на заводе подходила. Через год-другой они и правда могли стать владельцами собственной «семерки», и Рината стала ходить на курсы вместе с Ланой.

Обе в одинаковых коричневых вельветках, купленных у местных спекулянтов, в бирюзовых открытых маечках, они давили ногами попеременно на педали «газа» и «тормоза», лихо выруливая во время тренировочных разворотов на автодроме, и заливались счастливым смехом. Последнее безоблачное лето их молодости!

Единственно, что беспокоило подруг, так это душевное состояние Наташи, которая то приближала к себе Георгия, позволяя платить за себя в барах и провожать до общежития, то снова отталкивала его. Она четко вычисляла моменты, когда бедный парень, вдохновленный видимым расположением, пытался перейти к решительным действиям и сделать ей официальное предложение или для начала затащить в постель, и неожиданно ссорилась с ним по надуманным причинам. И тогда запрещала приходить к ней, делала вид, что не замечает Бутова во время их совместных сборищ, не отвечала на его обращения и отказывалась с ним танцевать.

— И что это с Наташкой происходит? — недоумевала Рината. — Долго она еще парня мучить будет? Ведь он ей вроде бы тоже не безразличен.

— Томление у нее в грудях, — на деревенский лад произнесла Лана. Иногда она любила брать тон станичной кумушки. — И хочется, и колется, и мама не велит.

— Какая уж тут мама!

— Да она никак своего Евгения забыть не может. Опять-таки ребенок у нее от него. Наташка, конечно, понимает, что Гоша хоть и на вид невзрачный, и звезд с неба не хватает, но из таких и получаются хорошие мужья, так сказать, «надежа и опора». А в умной головушке так и вертится озорная мыслишка: а вдруг! Вот явится как снег на голову принц ее на белом коне, а она, как в той дворовой песне «только Танька замужем уже». Какой облом! Вот и ждет девка непонятно чего.

— Ну, если уж этот Женя не разыскал свою школьную зазнобу за три года, надо полагать, что он и в дальнейшем не станет к этому стремиться. Он ведь, скорее всего, и о ребенке-то ничего не знает.

— Это ты понимаешь, и я понимаю. А Наташка — нет!

Рината помолчала, в задумчивости грызя соломинку, стоящую в стакане с молочным коктейлем. Потом решительно вскинула голову: