Тайна трех подруг - Королева Лариса Анатольевна - Страница 65

— Это мысль. Молодец, девочка, — похвалил Кафлан и повернулся к шурину: — А где сейчас та самая машина?

— Служебная «Волга»? — Артем еще энергичнее принялся тереть виски. — Так я же после акционирования базы выкупил ее по остаточной стоимости и подарил своему отцу.

— А она и сейчас у вашего отца? — аж подскочила Светка.

— И сейчас у него. Старик любит эту модель, хотя почти и не водит машину, она по большей части в гараже стоит.

— Поехали! — поднялся Кафлан.

Все разом поднялись и пошли к выходу, а на втором этаже Марина резко захлопнула дверь комнаты, словно выразив таким образом свое отношение к прозвучавшим в холле откровениям, в ином свете представившим ей прошлое отца и дяди.

— Вот что, Кафлан, вы разбирайтесь с Артемом теперь сами, ищите свои сокровища, а я с дочками уеду, — заявила Рината. — Нам уже все ясно и делать здесь больше нечего.

— Поехали, Рина, доведем хоть что-то вместе до конца, — просящим тоном предложил он. — Тебе ведь больше незачем меня бояться.

— Я и не боюсь, — гордо вскинула голову женщина. — Только чем дальше от тебя, тем спокойнее.

И тут Света потянула мать за рукав спортивной майки. Рината оглянулась на девочек и увидела в их глазах совсем еще детское любопытство и явную мольбу, с какой малыши выпрашивают игрушку или разрешение пойти погулять.

— Поехали, — повторно предложил Кафлан, на этот раз более настойчиво.

И Рината, вздохнув, ответила:

— Ладно уж.

Ключи от отцовского гаража у Артема были, и он не стал беспокоить старика. И вот они стоят у черной «Волги», чистой и ухоженной машины 1983 года выпуска, которая могла являться вместилищем для сокровища, круто изменившего судьбы по крайней мере десятка людей.

Алмазы лежали в плотном целлофановом свертке, перевязанном бумажной почтовой бечевкой. Артем извлек из-под обшивки заднего сиденья тяжелый сверток и теперь сжимал в его руках, не зная, что с ним делать, пока Кафлан не принял пакет у него из рук, и, положив на землю, не развернул перед остальными кладоискателями. Рината и девочки молча уставились на груду рассыпавшихся по пленке необработанных камней, которые совсем не походили на сверкающие разноцветными гранями драгоценности и потому не поражали воображения.

— И сколько все это стоит? — несколько разочарованно спросила Света.

— Здесь килограммов пять, — в задумчивости произнес Кафлан. — Где-то на четыре миллиона долларов потянет, если удачно реализовать.

— Вот и реализуй! Это ведь именно то, что ты хотел получить, и то, что погубило мою семью и моих подруг, — холодно сказала Рината и обернулась к стоящим рядышком сестрам: — поехали отсюда, девочки. Это добро никому еще счастья не принесло.

— Значит, еще принесет, — загадочным тоном ответил Кафлан. — Лично мне эти камни больше не нужны, а тебе, Остров?

Артем от неожиданности даже отступил на шаг назад от расстеленной на земле целлофановой пленки:

— Я уже достаточно богатый человек.

— Нам тоже ничего не надо, — попятилась Рината. — Я не хочу иметь с этими сокровищами ничего общего и подвергать опасности жизни моих дочерей.

— Давайте сдадим пакет в милицию, — предложила Женя. — Нам-то со Светкой что! Скажем, путешествовали на каникулах и случайно клад нашли. Фамилия у нас придуманная, нас не соотнесут с теми событиями, что происходили в Тольятти сто лет назад. Тем более про алмазы опера даже тогда не знали… Или ты, Рината, хочешь все рассказать в милиции и восстановить свое доброе имя?

— Кто поверит? — горько усмехнулась она. — Разве что Кафлан подтвердит, но думаю, он не станет. Не так ли?.. Да и зачем темное прошлое бесконечно ворошить? Пятнадцати лет, проведенных на зоне, никто мне назад не вернет, как и мужа и подруг… Для меня мое имя — доброе. Я с ним и дальше буду жить, кто бы и что обо мне ни думал и ни говорил.

— И куда эти камни уйдут из милиции? — насмешливо спросил Артем. — Раз уж тут все такие бескорыстные собрались, лучше продать камни и потратить вырученные средства на благие цели…

— Это было бы справедливо, — согласился Кафлан. — Хочешь, Рина, я отправлю деньги на счет твоего детского дома в Магадане или женской колонии, в которой ты сидела?

— Не верится что-то в твои благие порывы, — отстранилась Рината от протянутой к ней кавказцем руки.

— Ты ведь мечтал построить в Тольятти кардиологический центр, — напомнил Артем.

— Дай-ка сигарету, брат, — попросил вдруг практически некурящий стоматолог, взял всю пачку и зашагал прочь от гаражей.

— У сына Кафлана врожденный порок сердца. Медина сейчас находится с мальчиком в Москве, повезла на очередное обследование, — пояснил Артем женщинам, и на лицо его набежала легкая тень.

Но по тому, каким тоном сказал Кафлан свою последнюю фразу, назвав его по-прежнему «брат», Артем понял: он прощен, и ринулся за другом вдогонку.

А Рината, обнимая девочек за плечи, застыла над кучкой неограненных алмазов, небрежно разбросанных на куске целлофана, будто они уже не представляли ни для кого ценности и не явились в прошлом причиной стольких несчастий и бед.

ЭПИЛОГ

— Говорят, деньги не пахнут. Интересно, а чем пахнут алмазы? — задумчиво спросила Света, помахав вспотевшими пальчиками высунутой из окошка автомобиля руки.

— Кровью, — недобро усмехнулась Рината, уверенно обгоняя серебристую иномарку.

— А может, надеждой на новую жизнь? Ты думаешь, Кафлан не передаст деньги в детский дом, в колонию и на строительство центра?

— Думаю, передаст. Видишь ли, дочка, накопив первоначальный капитал на нелегальной переправе золота за рубеж, наш бывший стоматолог, как и другие бывшие правонарушители, занялся легальным бизнесом и перешел в разряд «порядочных людей». Впрочем, как показала жизнь, Кафлан всегда держал свое слово, и у меня нет оснований не верить ему. А впрочем, поживем — увидим.

— А если бы я получила свою долю, то уехала бы учиться за границу, — сказала вдруг Света.

— О нет! — всплеснула руками Ринита. — Ты не можешь так со мной поступить, — будто дочь сообщила ей о том, что собирается стать валютной проституткой.

А Женя, вновь обретшая былую рассудительность, заметила:

— Ты, Светка, школу сначала закончи, а там видно будет. И заруби себе на носу: лучше быть небогатой, но живой.

Они совершали экскурсию по городу, в котором было прожито столько мрачных и светлых дней и по улицам которого Рината наконец-то смогла прокатиться на своей личной «семерке». Она показала девочкам дом, в котором жила с Павлом, ювелирный магазин, сохранивший месторасположение и сменивший вывеску, провезла мимо громадины ВАЗа, пережившего немало коллизий и по-прежнему выпускающего и экспортирующего автомобили.

Женщина с необычной биографией вспоминала эпизоды из далекого прошлого, а притихшие школьница и студентка развалились на заднем сиденье, осмысливая пережитые ими за последние два месяца приключения. К Светкиным душевным мукам об упущенной доле сокровищ примешивалось запоздалое чувство раскаяния за то, что вчера они с Женькой так внезапно покинули дом Ринаты в Геленджике, можно сказать, попросту сбежали.

«Как же я могла? — беспрестанно твердила она про себя. — Бедная Рината к нам со всей душой, не знала, как угодить, чем угостить. А мы ей так небрежно на прощанье: пока-пока, приезжайте к нам как-нибудь! Ладно еще Женя, но ведь я-то — дочь родная, черт возьми!.. Ой, нельзя его поминать, прости, Господи!.. Хороши гостьи! Взяли денег на билеты и спасибо не сказали. А она тут же помчалась за нами вслед, чтобы, если понадобится, спасти и защитить. Мать есть мать».

Рината никоим образом не выказывала обиды или недовольства, и от этого становилось еще больше ее жалко, и еще стыднее за свое легкомысленное поведение.

— Ну, что, лягушки-путешественницы, куда теперь собрались? — весело спросила Снежина после того, как они справились с блюдами, заказанными в гостиничном ресторане, и перешли к десерту.