Виват, Сатана! - де Сайн Али - Страница 52

— Зачем?! Мне нужна была свобода, которой у меня никогда не было. Ты не давал мне свободу. Ты держал меня в твоей проклятой цитадели!

— Что?! Что это значит?

— Ага! Не привык слышать меня! Не знал, что Демиен тоже умеет говорить, и что у него тоже есть мысли, желания и чувства! — торжествуя, воскликнул Сатана. — Но теперь тебе придется выслушать меня до конца. Теперь мы поговорим, и я больше не боюсь тебя.

На некоторое время в комнате воцарилось молчание. Антихрист все еще не мог поверить в то, что Сатана — его сын. Выдержав паузу, пламя с издевкой заговорило:

— Если бы не я, у магов бы все получилось. Их расчет был идеально верен. Ах, какая неудача! Кто мог знать, что молодому недотепе взбредет в голову стать вместилищем всех злых духов и их организующей силой. А теперь люди лишатся своего могущества и превратятся в тупых животных, которыми будут повелевать чувства. И ты являешься свидетелем всего этого. Твое честолюбие польщено?

— Демиен! Образумься! Верни все на круги свои…

— Поздно, папочка, уже поздно. Но знаешь что? Даже если бы я и мог повернуть все вспять, то все равно не сделал бы этого. Нет, я рад тому, что я есть Сатана.

— Но почему, Демиен? Почему ты ушел? Ведь у нас все было хорошо.

Раздался горький смех, потом пламя сказало:

— Это у тебя все было хорошо, потому что я не перечил тебе и позволял думать, что живу по твоим правилам. Разве ты не понимаешь, что сделал мою жизнь невыносимой?

Антихристу не нравилось, что говорил его сын.

— Как это я сделал твою жизнь невыносимой? У тебя все было: богатства, молодость, я дал тебе лучшее образование, величайший маг — Демос — обучал тебя магии, лучшие войны учили тебя искусству войны. И ты чем-то недоволен?

Сатана воскликнул:

— Сколько раз слышал я эти слова и молчал! Сколько раз ты закрывался ими, подобно стене, от моих чувств и желаний. Эта стена не давала тебе услышать меня. Но теперь все изменилось. Теперь я не боюсь тебя, отец, потому что я сильнее. И теперь ты услышишь все, что я хотел тебе сказать. Ты перечислил лишь то, чему обучал меня. Согласен, все это нужно. Но кому? Тебе?

— Нет, тебе. И мне, потому что ты мой сын, и я хотел видеть тебя лучшим, хотел тебе блестящего будущего.

— Значит, это было нужно для моего будущего и для твоего честолюбия. А вот мне это было не нужно. Мне было плевать на твои занятия и твои честолюбивые планы, потому что у меня были свои планы.

Антихрист и в самом деле не знал, какие планы могли быть у Демиена. Поэтому он с интересом спросил:

— Какие же?

— А ведь я тысячи раз тебе об этом говорил! Я хотел стать величайшим художником.

Антихрист махнул рукой.

— Это несерьезно.

— А тебе-то откуда знать? Знаешь ли ты, что такое творчество? Что такое полет души? Знаешь ли, что это такое, когда все существо твое содрогается от переполняющих его чувств? Знаешь, какое упоение испытывает художник, когда с помощью красок стремится передать то, что чувствует? Это замечательно! Абсолютно все можно нарисовать. Есть вещи, которые нельзя увидеть или потрогать, например, чувства, но их можно нарисовать. Творить — вот призвание человека! А какое будущее хотел мне предоставить ты?

— Я хотел, чтобы ты правил, был великим воином…

На этот раз перебил Демиен:

— Какая чушь! Для меня ничего не значат богатства или владения, потому что они мертвы. Понимаешь, все это неправда. Мне ни жарко, ни холодно от того, что я знаю о принадлежащих мне десяти планетах. Нельзя жить, захватывая и разрушая, ибо жизнь в созидании и творении. И я всегда желал творить картины, показывать то, что видят немногие.

Антихрист отказывался верить. Он продолжал спорить:

— Я не понимаю, как власть можно предпочесть какой-то бессмысленной мазне. Нужно делать жизнь и править мирами, а не фиксировать какие-то моменты этой жизни. Ведь пока ты что-то рисуешь, жизнь уже мчится вперед. Нужно жить ради будущего.

— Неправда! Жизнь несется вперед, но в ее движении нет смысла, в нем нет ничего. Смысл и красоту можно найти лишь в моменте. Один момент — и ты счастлив, ты паришь, потому что что-то случилось. Но потом чувства успокаиваются, и ты снова спокоен. Ты живешь, но ничего не чувствует. Пучина мелких ненужных забот поглощает тебя, и ты этого не замечаешь. Ты должен понять, что будущее представляет собой точно такую же трясину, непрерывный ток времени, лишь всплеск которого позволит ощутить что-то.

— Хочешь сказать, захватив новую планету, ты ничего не ощутишь?

— Я нет, потому что в захвате планеты нет смысла. Это не скроет тебя от самого себя. Ведь ты будешь жить не с теми людьми, которых захватил, а с собой. Нужно понять в первую очередь себя и мир, в котором живешь, Вселенную, в которой обитаешь. Нет, отец, нет счастья во власти, счастье есть в том, что ты любишь всем сердцем, а я люблю краски. Ты этого никогда не хотел слышать. У тебя вечно находились какие-то аргументы против них, но то, что любишь, не нуждается в оценке. Любовь — великая сила. Любовь не будет слушать того, кто против нее, она не допустит измены, она не будет рассуждать и высчитывать что-то, она просто будет. И вся сила ее заключается в том, что любовь просто есть. Темные духи выжгли мою душу, очернили сердце, но не убили любовь. Хоть я никогда не смогу взять кисть, я всегда буду любить краски, и этой любви у меня никто не отнимет.

Было похоже на то, что Антихрист сдался. Видимо, он понял, что сын его действительно художник, пускай и не состоявшийся.

— Что ж, Демиен, пожалуй, ты прав. Мне нужно было разрешить тебе рисовать.

— Но ты бы никогда не разрешил. И знаешь почему? Потому что было то, во что ты верил. А верил ты во власть, в силу, в магию. Рисование сюда не входило, и поэтому ты противился ему. Если бы ты признал мое право рисовать, это означало бы несостоятельность таких правильных, по твоему мнению, вещей, как власть, захват, победа. Сын — художник, а не властелин. Этого ты допустить не мог. Не мог потому, что тогда бы то, во что ты верил, оказалось бы бессмысленным. Вера бы поколебалась. А жил ты только с ней, даже если не осознавал этого. Это была твоя почва под ногами. И остаться без нее ты не мог. Людям нужна вера, чтобы чувствовать эфемерный смысл в бессмысленной жизни. Даже тебе этот смысл был нужен.

С неохотой Антихрист подумал: «А он, может быть, прав».

Помолчав, Сатана сказал:

— Но я все равно рисовал. Много. Очень много. Не ради известности, ни ради славы или богатств, а просто ради красок. И это было потрясающе. А знаешь, отец, я ведь делал много чего еще, что ты мне не позволял.

Антихристу было интересно.

— Например?

— Например, я летал на другие планеты под благовидными предлогами, а там выпивал, курил, играл, встречался с девушками.

Антихрист усмехнулся. Он сказал:

— Надо же, теперь это кажется таким неважным, ненужным. Ну и что, что ты это делал…

Сатана продолжал:

— Знаешь, сколько женщин у меня было? Много, очень много. Я давно сбился со счета. Каждый раз это была новая. Может, я и не против бы был с кем-то встречаться, но никто не мог ждать меня и встречаться урывками. Я ведь никогда не знал, когда в очередной раз мне удастся вырваться. Но мне не хватало танцев, общения. Знаешь, все эти встречи были циничными и простыми. А мне хотелось чего-то большего. Больших чувств, много времени, приключений, безумных поступков, от которых захватывало бы дух, хотелось жизни, хотелось красоты момента. Знаешь, есть такие моменты, когда ты рискуешь, висишь между жизнью и смертью, или же просто делаешь что-то не очень важное, но… большое. Тебе этого никогда не понять. Любовница на несколько часов могла дать мне лишь какое-то физическое удовлетворение, но хотелось несоизмеримо большего. Вот и все. Самое мое яркое воспоминание — это та ночь на курорте. Тысячи картин нарисовал я, вспоминая ее и переживая вновь и вновь. Стоило мне памятью коснуться ее, как тут же на меня накатывала волна счастья. Вот и все.