Разведчики - Чехов Виктор Григорьевич - Страница 26

— Ну, что скажете? — спросил он, высказав свои опасения.

— Похоже, в ловушку загоняют, — мрачно проговорил Зубиков.

— Чего похоже, — отозвался Армас, — разве не слышите?

— Что? — одновременно спросили Синюхин и Зубиков, прислушиваясь. В воздухе разносился монотонный шум. И чем ближе подходили, тем он становился явственнее.

— Падун, — разъяснил Армас, — думают заставить сдаться.

— Сдаться?! — вскипел Синюхин. — Да разве кто из пограничников сдается?! Только что отдал жизнь за Родину наш товарищ политрук. Герой Советского Союза товарищ Вицев взорвал себя вместе с гитлеровцами, а последние его слова были: «Пограничники не сдаются!» Герой Советского Союза товарищ Спеков до последнего патрона бился с врагами. Застава Героя Советского Союза товарища Каштанова, окруженная со всех сторон, двадцать два дня билась с врагом, а никто и не думал сдаться!

— Чего ты рассвирепел, товарищ старший сержант? — обиделся Армас. — Я ведь говорю о расчетах немцев. Загоняют нас к падуну.

— А ведь верно, загоняют, — согласился Синюхин и оглядел пограничников. — Так будем же биться, товарищи, до последнего патрона! Живыми не дадимся!

Теснимая крутыми берегами вода, с шумом вырываясь из каменистых объятий, низвергалась с трехметровой высоты и в ярости бросалась на встречные камни. Суровое, красивое зрелище представляли собой эти пороги. Река кипела, металась, брызгами разбиваясь о камни. Облака из мельчайших капель поднимались вверх. Здесь единственное неохраняемое место… Стало ясно: гитлеровцы позволили уйти в эту сторону, подождут прибытия подкрепления, и тогда… Уверены, что разведчикам выхода нет…

Устало прислонившись к каменной глыбе, Синюхин глядел на бурливые пороги. Атлетического сложения, с задумчиво наклоненной головой, он походил на древнего русского витязя, остановившегося перед дорожным камнем. На противоположном берегу — дорога к жизни, к борьбе, к мести. Сзади, направо, налево — многочисленный, злобный, беспощадный враг… Синюхин вздохнул: жалко Зину, ребят. Да и товарищей… «Примем бой… последний. Вот здесь лучше всего будет организовать оборону»… Подняв с земли палку, Иван Титович зашагал вдоль берега. Рев порога становился все оглушительнее, мешал сосредоточиться. Синюхин прикидывал, где лучше отрыть окопы, где установить пулемет, и с ужасом убеждался — быстро выбрать место не может. Летели дорогие секунды. С каждым мгновением приближались враги… Мелькнула мысль перебросить на тот берег веревку: река в этом месте была узка… Но сейчас же Синюхин обругал себя — веревке не за что зацепиться, на том берегу только мелкие кусты. Да и веревка не выдержит такого напора воды… Желая определить силу течения, Синюхин бросил палку в реку. Ее стремительно подхватило и отнесло к противоположному берегу, некоторое время покачало на волнах и потащило дальше.

Мелькнуло сначала неясное, но затем как-то сразу оформившееся решение — переправляться здесь. Течение отбрасывает к тому берегу за несколько секунд… Даже неумеющего плавать прибьет, не дав ему захлебнуться, а там товарищи подхватят и вытащат. Подводные камни? Что ж, надо рисковать. Он первый должен подать пример… На секунду закрыл глаза и все же продолжал видеть перед собой бурлящий, беснующийся поток…

Оставив Зубикова с пулеметом прикрывать отход, Синюхин привел разведчиков к порогу. Некоторые невольно попятились.

Обвязав себя веревкой, Синюхин повернулся к товарищам. Всегда добродушное лицо с добрыми, чуть выпуклыми глазами было решительным:

— Советские воины перед трудностями не отступают, товарищи, — сказал он. — Сзади за нами гонится смерть. Конечно, мы не дешево продадим свою жизнь, — он сжал кулаки и потряс ими в воздухе. — Но помирать нам еще рано! — И вдруг смущенно умолк и скороговоркой закончил: — Переправляться, ребята не бойтесь… Течение к берегу отбросит, не даст утонуть! — Он подошел к Зубикову. — Не задерживайся с переправой. Это оставь на берегу, когда все переправятся, — он подал обертку от папирос «Беломорканал», кусок газеты и, спустившись к воде, бросился в ревущую пучину. Стремительное течение вмиг отнесло его к противоположному берегу. Уцепившись за куст, он выбрался, прихрамывая, из воды и стал прикреплять взятую с собой веревку. Знаками приказал начать переправу.

Вторым в воду кинулся Эйно. За ним, держа рацию над головой, Армас. Разведчики прыгали один за другим, на противоположном берегу товарищи подхватывали их и вытаскивали из воды.

— Укрыться за камнями и замаскироваться! — раздалась команда Синюхина, и вскоре оба берега бурной реки казались совершенно безжизненными.

Не прошло и получаса, как одновременно с трех сторон появились фашисты. Это были три поисковые группы, посланные уничтожить пограничников. Бурные пороги были той стеной, к которой немцы хотели припереть советских разведчиков. Здесь намечалась кровавая расправа.

Но берега были пустынны. Не веря своим глазам, даже забыв об осторожности, гитлеровцы подходили к воде. Да и чего им бояться? Впереди непреодолимая преграда, а сзади, с флангов, — никого.

Командир первой поисковой группы, обер-лейтенант гитлеровской армии, нахмурив брови, внимательно разглядывал противоположный берег, кипящие воды порога. Опустив бинокль, обратился к двум подошедшим лейтенантам, командирам других отрядов:

— Здесь переправиться они не могли, — проговорил он, стараясь перекричать рев водопада. — Но все же боюсь, что они ушли от нас.

— Этого не может быть! — в один голос запротестовали лейтенанты. — Наши отряды держались на зрительной связи.

Командир второй группы, в безукоризненно подогнанной по фигуре военной форме, сделав полуоборот, показал на сгруппировавшихся солдат:

— Не может быть, чтобы столько глаз не заметили врага… — он нахмурился и громко крикнул:

— Август Биллман, что вы там нашли?

— Коробку от папирос, господин лейтенант, — вытянувшись, громко ответил Биллман.

— А я — клочок русской газеты. — Чеканя шаг, второй солдат подошел к офицерам и подал им свою находку.

— Сомнений нет… — быстро пробормотал обер-лейтенант.

Русские на том берегу! Как они переправились, он не знал, но что они сейчас откроют огонь, это он понял сразу.

Резким голосом обер-лейтенант отдал команду рассредоточиться, но тут же без стона повалился на землю.

За ревом порога выстрелов не было слышно, и это усиливало панику. Растерявшиеся офицеры выкрикивали ненужные команды, не зная, как укрыться от все нарастающего огня. Самым ужасным было то, что они не видели и не слышали противника. Потеряв за несколько минут больше половины людей, гитлеровцы, не помня себя, бежали прочь от страшного места.

Берег опустел. Всюду валялись трупы убитых. А падун ревел, и рев его казался теперь особенно грозным.

Глава 14

В БЕЛОМОРСКЕ

В небольшой комнате с бревенчатым потолком и выскобленным добела полом было очень светло. Худенький подросток сидел за столом и что-то старательно писал в толстой самодельной тетради. Его лицо с черными, как угольки, глазами и сдвинутыми к переносице бровями казалось не по-детски суровым. Прочитав написанное, он вырвал из тетради листок и, скомкав его, засунул в карман. Уже несколько дней пишет Игорь генералу, начальнику штаба партизанского движения, о том, что его, Игоря, отправляют в Москву учиться, а он решил вернуться в партизанский отряд. Когда же ни просьбы, ни категорический отказ ехать не повлияли на решение Саши, Игорь решил сделать вид, что подчиняется, но с ближайшей же станции пробраться в партизанский отряд и уже оттуда известить о себе.

За дверью раздались торопливые легкие шаги. Игорь вскочил:

— Вернулась! Принесла письмо?

— Принесла, Игорек!

Не снимая шинели, Топпоева села на табурет, вынула листок из конверта. Игорь наклонился, заглядывая через плечо.

— Что пишет отец? Не ранен? Все они живы? А как товарищ Петров?

«Мои родные! — писал Андрей. — Вернулись мы из последнего рейда живы и здоровы. Пришли бы раньше, да было задание встретиться с пограничниками. Увидели их, подходя к сопке Ударной. Конечно, понимаете сами, какая это была радость». Дальше Андрей подробно писал о походе, о взрыве моста, о разгроме нашей авиацией танковой колонны.