Разведчики - Чехов Виктор Григорьевич - Страница 52

В комнату без стука вошел рябой полицай и, не здороваясь, предупредил:

— В девять часов склад охранять пойдешь в МТС.

— Кто приказал?!

— Пан начальник райполиции Дрюма.

Млынок вскипел:

— Брешешь! Не пойду! Только приехал, ночь не спал!

— А чого ты репетуешь? — не повышая голоса, спросил вошедший. — Мени шо? Не хочешь — не ходы! Мое дело передать. — И, не прощаясь, ушел.

Проклиная всех и все, Млынок побежал в управление райполиции.

Начальник полиции Дрюма собирался идти в комендатуру с докладом. Следствие по делу полицейских, найденных в лесу убитыми, закончено, но при одной мысли об этом докладе у пана начальника по спине пробегала дрожь. С гитлеровцами шутки плохи: не угодил — прибьют, а то и убьют. Неспокойно стало в городе, а разве обо всем можно докладывать коменданту? Сейчас же обвинит в бездеятельности. В то же время Дрюма был уверен, что в Деснянске появилась организация, которая борется против немцев по заранее обдуманному плану. Уже столько времени старается Дрюма найти хоть бы малейший след, тоненькую ниточку, всюду разослал верных людей. В Заречном, кажется, что-то наклевывается, да и здесь на подозрении несколько. Вот когда он их выследит да схватит…

— Пан начальник, — влетел в кабинет Млынок, — я ж только приехал, ночь не спал.

— Кто тебя звал?

— Так вы ж приказали охранять склад МТС. Пошлите кого-нибудь другого.

— Ты што, сволочь, в карцер захотел? — прошипел Дрюма. — Дисциплины не знаешь?! Да я тебя!

Мысленно ругаясь и обещая при первом удобном случае припомнить начальнику сегодняшний разговор, Млынок выскочил из кабинета. Даже ухмыльнулся Млынок: немцы убедились в его преданности, и пан начальник сам скоро почувствует, кто такой Остап Млынок.

Сменив полицая у склада МТС, Млынок вошел в огороженный двор. Подозрительно что-то спешил сегодня Парасюк, ни слова не сказав, побежал сам не свой. Окинув взглядом баки, забор, Млынок вздрогнул: в одном месте под забором прорыта лазейка… От нее к среднему баку полоска примятой травы… Млынок ужаснулся: «И чего смотрел Парасюк? Черт этакий. Отвечай теперь, дежурство-то принято…»

Разве поверят, что все это было не в его дежурство. Наверно, бензин воровали. Надо немедленно доложить коменданту…

Млынок выбежал со двора. Оставлять пост самовольно побоялся, хотел посмотреть: кого бы послать в комендатуру?

Сзади вдруг что-то грохнуло. Со свистом взвилось пламя, гулко лопнул второй бак. Целое море огня, вихрясь черными клубами дыма, устремилось в небо.

Млынка отбросило к дороге. Забыв о винтовке, он вскочил и со всех ног бросился к коменданту, не обращая внимания на шарахавшихся от него прохожих, не замечая, что люди бегут ему навстречу, даже не слыша частых ударов набата. «Партизаны!» — жгла мысль. А раз партизаны — значит, страшная расправа. Только немцы защитят его, полицая Остапа Млынка.

В комендатуру он вскочил, не закрыв за собой дверь.

— Где комендант? В городе партизаны!

— Ruhe! Stillgestanden![11]— Выбежал из соседней комнаты весь багровый комендант Раухайзен. — Кто есть таков?

— Млынок Остап… Не я… Парасюк… у баков с бензином… стояв на часах, охраняв, значит…

Комендант схватил хлыст в обе руки, согнул его дугой и стал медленно подходить к пятившемуся Млынку.

— Ты, наверное, знаешь, почему пенсии пилайт? Как это произошоль, идиёт? — тихо спросил он по-русски и изо всей силы хлестнул Млынка по лицу. Свольеч! Ти потжигаль?

Млынок завертелся на месте:

— Ой, боже ж мий, боже! Та це я, Млынок, той, що вам партизанив указував!

— Обыскайт… — распорядился Раухайзен и сейчас же повторил по-немецки.

Из карманов Млынка достали табак, спички. Комендант окончательно взбесился:

— Курьить! Пенсин зажигаль!

Хлыст, словно раскаленный, обжигал лицо, руки, спину. Млынок то падал на колени, умоляя пощадить, то пытался закрыться руками. Наконец не выдержал и громко заревел. Комендант вытащил пистолет. Раздался выстрел.

— Повесить возле склада. На груди надпись: «Он поджигал бензин», — по-немецки приказал комендант.

Едва закончился день, Шохин отправился в Деснянск, хотя и знал, что опасность пребывания в городе увеличилась. Но находиться в неизвестности не мог. Ни Юрий, ни Галя не пришли в заранее установленное место.

В том же старом костюме и в старенькой кепочке Шохин переправился через Десну.

Юрий Валюшко жил на улице Фрунзе; она начиналась у сквера. Шохин хотел заглянуть к нему, узнать, почему не пришел. Держась у заборов, чтобы в любую минуту скрыться, Шохин направился вдоль улицы. Недалеко от квартиры Юрия догнал Ивана Чубаря.

— Иди сзади меня и рассказывай, что творится? — обгоняя его, проговорил Шохин. — Где дед Охрим? Юрий? Галя?

— Все здесь. Все в порядке. Дым видишь? Это склад пылает. Мина взорвалась только сегодня утром. Комендант подумал, что склад поджег часовой Остап Млынок и повесил его. В городе аресты. Готовим побег раненых военнопленных.

— Повесили Млынка? Где? — так же тихо, полуобернувшись, спросил Шохин. — Деда где повидать?

— К вам пошел недавно.

— Юрия или Галю увидишь?

— Минут через двадцать.

— Передай: пусть уходят из города немедленно.

— К ночи придем в шалаш. — Иван Чубарь свернул в переулок.

Шохин пошел прямо. Дойдя до улицы Восьмого марта, повернул к базару. Отсюда очень хорошо был виден столб черного дыма. «Посмотреть на Млынка… Как висит, собака…» — подумал Шохин и стал пробираться к складу.

Все обуглилось вокруг развороченных баков. Красные языки пламени изредка пронизывали черный дым. Всюду было пустынно, даже полицаев не было видно.

На большом почерневшем дереве висел Остап Млынок с доской на груди. Лицо было изуродовано синими вздувшимися рубцами. Шохин до боли сжал кулаки:

— Не пришлось расквитаться, предатель! Досталось тебе, гадина, от твоих же хозяев… Еще люди подумают: мученик, герой, враг немцев! Нет, все узнают, кто такой Остап Млынок, не будь я Петр Шохин.

Утром проходившие мимо повешенного Млынка с удивлением читали на его груди:

«Эта сволочь выдала немцам партизан: Сергея Шохина, Семена Гузика и других. Скоро рядом с Млынком будут висеть и его хозяева — фашисты. Собакам — собачья смерть».

Глава 7

ДИВЕРСИЯ БОЛЬШОГО ПЛАНА

В шалаше у Васыля сидели Шохин, Юрий и Чубарь. На небе полыхал закат, предвещая ветреную погоду. Было душно даже в лесу.

— Неважные дела, ребята, — как-то слишком по-граждански проговорил Шохин, усаживаясь за стол и вытягивая усталые ноги. — Комендант вызвал в Деснянск следователя. Аресты все продолжаются. — После небольшой паузы тихо сообщил:

— Разыскивают старого большевика по кличке «Лукич».

Юрий вскочил.

— Надо его известить… — Шохин, как всегда, сощурил глаза. — Придется, Юрий, сделать это тебе. И в другой раз не вскакивай, переспроси обыкновенным тоном, а лучше вообще сдержись.

Юрий сконфуженно молчал. Да, он еще не приобрел настоящей выдержки. Хорошо, что здесь только свои.

— Галя бежит, — сказал стоявший в дверях Васыль.

— Одна?.

Разведчики встревожились.

— Что-нибудь случилось? — с тревогой спросил Юрий.

— Товарищи! — крикнула с порога Галя. — Читайте! Мы должны быть такими, как Зоя, — Галя достала спрятанную на груди газету, не выпуская ее из дрожащих рук, продолжала: — Вот слушайте: девушка-комсомолка, восемнадцати лет, в руки гитлеровцев попала… Партизанкой была… Ее пытали, били, полуголую, босую водили по снегу. Но она ни одним словом не выдала товарищей. Когда фашисты спросили, какая у нее цель, она сказала прямо в глаза им: «Уничтожить вас, палачей!» Знала, что ее смерть другим даст жизнь.

Бледное взволнованное лицо Гали выделялось в полумраке шалаша.

— Повесили Зою, — продолжала она, не двигаясь с места. — Уже с петлей на шее Зоя крикнула колхозникам: «Товарищи! Что невесело смотрите? Боритесь, бейте фашистов, жгите! Мне не страшно умирать, товарищи! Это счастье — умереть за свой народ! Прощайте, товарищи! Боритесь!»