Темнейший пленник (СИ) - Шоуолтер Джена - Страница 32

— Перевяжи свои раны, пока ты не истек кровью. Никто из нас не хочет выслушивать нотации от Легион.

— Она не читает нотаций, — сказал он, принимая подношение, — она плачет и эмоционально вырывает тебе кишки.

— О. В таком случае… — Уильям попытался вернуть себе бинты.

Гален, зарычав, отбросил его руку прочь.

— Мое.

Хихикая, воин взъерошил ему волосы.

— Посмотри на себя. Такой собственник бинтов. Напоминаешь мне юного Уильяма, когда я был еще совсем мальчишкой в возрасте около ста лет. Продолжай в том же духе, и ты скоро станешь одним из нас.

Глава 14

Откуда-то из глубины коридора донесся гул голосов. Неужели все вернулись?

Предвкушение охватило Легион до костей. Она перестала поглаживать свои многочисленные браслеты и выбежала из спальни. Дальше по коридору. Вниз по винтовой лестнице. Прошло всего несколько часов, но ее беспокойство только усилилось. И, черт побери, она скучала по Галену больше, чем, если бы у нее отняли руку или ногу.

Голоса становились громче, и она поняла, что на правильном пути. По дороге она столкнулась с Оливией, женой Аэрона.

У Оливии были темные густые вьющиеся волосы, которые идеально контрастировали с ее жемчужно-бледной кожей. До сих пор, несмотря на все увиденной, живя с Повелителями, и все пережитое в своем стремлении спасти Аэрона от демонов-убийц, ее небесно-голубые глаза смотрели на мир с невинностью и оптимизмом, двумя вещами, которыми Легион никогда не обладала.

Будучи Посланником, Оливия сначала была Гонцом, а потом ее повысили до Воина, (предположительно) безумной, плохой, дикой машины для убийства, единственной миссией которой было бы уничтожение демонов. Но поскольку Оливия обнаружила в себе чувства к Аэрону, то предпочла впасть в немилость и вместо того, чтобы убить его, оставила свой дом и семью, чтобы только быть с ним.

Когда-то Легион презирала ее за это. «Я думала, что хотела Аэрона только для себя». Боже, как же она ошибалась! Она ведь никогда по-настоящему не желала его, так? По крайней мере, в сексуальном плане. Она боготворила его как героя, первого мужчину, который отнесся к ней по-доброму. Жаждала его ласки, а не прикосновений. Желала его внимания, а не тела. С Галеном она хотела всего, и ничто ее не сдерживало.

Никогда еще она не была так благодарна милой и щедрой Оливии, которая была всем, в чем нуждался измученный Аэрон. Столь же саркастичный и резкий Гален был всем, в чем нуждалась Легион. Он был безжалостным, беспощадным и целеустремленным — качества, которые удерживали ее от потери себя в прошлом.

— Легион! — Оливия усмехнулась, и они обнялись. — Извини, извини. Я имела в виду Хани. Я так рада тебя видеть.

— Я тоже очень рада тебя видеть. И я хорошо отношусь к обоим именам. Правда! — Внутри она знала, кто такая, никаких «если», «и» или «но». Она была Лейлой, простой и незамысловатой. Но это особое прозвище было зарезервировано для человека, который подарил ей его. Оно только для него одного.

— Значит, с Галеном все хорошо? — спросила Оливия без осуждения или неодобрения в голосе.

— О, да, — Легион просияла, — он никак не может мной насытиться.

— А кто может? Ты — настоящее сокровище. — Оливия поцеловала ее в лоб. — И я рада, что ты нашла своего человека. Ваше счастье — это наше счастье.

Охваченная волной нежности, она обняла Посланницу во второй раз.

— Спасибо тебе. За все. Ты замечательная женщина. А теперь пошли. Пойдем, поприветствуем наших мужчин.

Вместе они снова направились дальше, спеша, чтобы быстрее попасть через открытую дверь в оперативный зал.

Аэрон, Уильям, Гвен и Кили прижались друг к другу, перешептываясь. Это был жаркий обмен мнениями. Торин, Сабин, Парис и Сиенна, обсуждая Кроноса, чистили свое оружие, которое хранилось в большой оружейной комнате. Очевидно, он не присутствовал на королевской битве.

Все ее друзья были забрызганы кровью. Где же он…

Там! Ее сердце неровно забилось. Гален был без рубашки — ее любимый вид, ну, после его полного обнаженного вида — с перевязанным бинтами торсом. Его кожаные штаны были разорваны, открывая повязки на одном бедре. На нем оказалось больше крови, чем на других.

Увидев его раненым и окровавленным… раскаленная добела ярость обрушилась на нее, сокрушая любой намек на страх. Кронос причинил боль ее мужчине. Последняя ошибка этого ублюдка.

«Я убью его. Он умрет с воплями».

Ее ногти удлинились и заострились, превратившись в когти. Ярость продолжала накаляться, быстро закипая, сжигая страхи, которые она слишком долго вынашивала. Старые инстинкты вспыхнули вновь, возродив злобу, которая хорошо служила ей, когда она терзала души.

Кто-то может причинить ей боль? Она заставит их мучиться.

Она может очень плохо умереть? Это будет лучшее развлечение.

Гален был ранен в драке, в которой должна участвовать она. Больше никогда такого не будет.

Но Легион знала, что войны не всегда выигрываются на поле боя. Иногда побеждал ум. Прежде чем сделать хоть один шаг, она должна подготовить наилучший план действий. А именно, идти самой или набирать команду? Если она пригласит одного Повелителя, они все будут настаивать на своем присутствии. Как группа подпитываемых тестостероном пещерных людей, у них появляются проблемы со скрытностью, предпочитая полное тактическое нападение.

«Кронос пожалеет о том дне, когда разыскал меня».

Когда взгляд Галена встретился с ее взглядом, между ними проскочило понимание. Ярость превратилась в сильное желание. Она справится с Кроносом… скоро. Но прямо сейчас она хотела справиться с Галеном, со всем Галеном, и отпраздновать то, что он выжил.

— Вот это да. — Оливия обмахнула лицо. — Этот взгляд достаточно горяч, чтобы опалить мои брови.

— Лейла, — прохрипел он.

Не колеблясь ни секунды, она подбежала и прыгнула в его распростертые объятия. Он крепко обнял ее и закружил, заключив в объятия безопасности и в мягкость своих крыльев, а их губы слились в лихорадочном поцелуе. Желание наэлектризовало ее нервные окончания.

Она отдаленно отметила, что другие разговоры прекратились. А может быть, они просто исчезли из ее сознания. Да и кому, какое дело? Амброзийный вкус Галена опьянял ее, заставляя голову кружиться и болеть все тело.

— Да, детка! — радостно воскликнула Кили, и в этом не было ничего отдаленного. Ее голос гремел так, словно она использовала огромный микрофон. — Снимите это и запишите!

— Не смей целоваться с моей дочерью передо мной, — проскрежетал Аэрон.

Дочь. Да. Название подходило, как идеальный кусочек головоломки, вставший на свое место. И, как признанная дочь, Легион подняла голову, улыбнулась своему приемному отцу и гордо его послала.

Все женщины в комнате разразились хохотом. Некоторые мужчины тоже засмеялись. Но лучше всего было то, что напряжение Аэрона испарилось.

— Гален мой, и я оставлю его себе, — объявила она. — Тебе не обязательно любить его, но ты будешь уважать мой выбор. Вообще-то, нет. Он должен тебе нравиться.

Грудь Галена раздулась, хотя он и пытался это скрыть.

— Я хочу тебя, Лейла. Я хочу заявить о своих правах на тебя сейчас и навсегда, — громко сказал он ей. — Скажи «да».

— Да! — Удовольствие покалывало в ее нервных окончаниях. — Да, да, тысячу раз да.

— Верни ее к десяти, — проворчал Аэрон, — или я прикончу вас обоих.

— Ты хочешь сказать, что сотрешь лицо Галена в порошок? — спросила Кили. — Или что ты отрежешь ему крылья и посадишь на землю, как самолет?

Аэрон кивнул.

— И то, и другое.

— Вы все отстой. — Гален вынес Легион из комнаты, поцеловал ее раз, другой, его язык учил ее злому поединку. — Ты, как всегда, исключение. Ты ворвалась в комнату, желая поприветствовать своего мужчину после битвы. Прогулка показалась мне чересчур долгой.

— Ну, я скучала по тебе, — призналась она.

— Ты заботилась о моем благополучии, нуждалась в моих объятиях так же сильно, как я нуждался в том, чтобы предложить тебе их.