Самые трудные дни (Сборник) - Чуйков Василий Иванович - Страница 23

— За высотой танки противника, идут прямо на нас, а за танками — пехота. Блестят каски.

Вражеские танки, разделившись на две группы и обходя высоту, стали спускаться в лощину. За ними на бронетранспортерах двигалась пехота. Набирая скорость, танки устремились на нас. Конечно, в лес они не пойдут и обойдут его. Опушка леса, где притаились артиллеристы, хранила зловещее молчание. Казалось, что здесь нет ни одного человека.

Головные танки вышли из лощины и начали обходить лес. Вот они совсем близко от нас, но выстрелов нет.

Разведчики хватаются за головы, ругают артиллеристов: «Скорее, скорее огонь, нельзя пропускать!» Наконец с опушки рощи грянул долгожданный выстрел, второй, третий…

Полковник в отставке М. И. Кирдянов.

Обе танковые группы были взяты под перекрестный огонь орудий прямой наводки. Танки тоже отвечали огнем.

Поднялся невообразимый грохот. Головные машины горели, окутывая долину черным дымом. Противник получил неожиданный и сильный удар и был вынужден отойти.

Вместе с пушкарями ликовали разведчики. Жежера сиял от восторга и попросил разрешения закурить…

2 июля мы оставили Новый Оскол. Город разбит бомбежками и совершенно опустел. Население в основном ушло на восток, а часть его скрывалась в оврагах, ютилась по подвалам и землянкам.

Укрепленный район на Дону не мог противостоять превосходящим силам врага. Несмотря на большие потери, он бросал на этом направлении все новые и новые резервы. В районе Коротояк мы были прижаты к Дону. Под непрерывными бомбежками и артиллерийским огнем Коротояк горел. По узким улицам, охваченным сплошными пожарами, невозможно было двигаться. Но другой дороги к мосту через Дон не было, и части двигались по горящему селу.

Самолеты непрерывно бомбили мост. Фашистские танки подошли к высоте и в упор обстреливали берег и мост. Уже десятый раз за день наши саперы восстанавливали мост.

Одна стрелковая часть нашей армии, которой командовал генерал П. Ф. Лагутин, была оттеснена к берегу Дона. Знамя полка оказалось в опасности. Группа комсомольцев бросилась с красным стягом к реке. Под ураганным огнем воины достигли противоположного берега и спасли знамя.

— Вот мы и на Дону, а сзади нас Волга. Неужели мы еще будем отходить? Нет, дальше некуда, — говорили горестно бойцы.

Да, это был наш последний рубеж обороны. «Ни шагу назад! Стоять насмерть!» — таков был приказ Верховного Главнокомандующего…

На мосту Коротояка продолжается тяжелый и кровопролитный бой. Военный совет армии поручает мне навести порядок на мосту. Пока пехота и танки занимали оборону по берегу Дона, надо было переправить на ту сторону в первую очередь реактивные минометы и всю артиллерию. Потом нужно было пропустить через мост колесные машины и обозы.

Немецкие самолеты непрерывно бомбили мост. Часть Коротояка была уже захвачена противником, и на берегу, в районе моста, шел бой. Военный совет предоставил в мое распоряжение двух офицеров и разведывательную роту. Под мостом непрерывно дежурили саперы. Мы расставили регулировочные посты не только на мосту, но и на всех выходящих к нему улицах Коротояка, откуда шли к переправе сотни машин. Предупредили их водителей о порядке пропуска техники через мост.

До 15 часов с трудом переправили реактивные минометы и артиллерию. Через каждые 10–15 минут бомбы выводили мост из строя. Саперы быстро восстанавливали его, и переправа продолжалась. Я с группой разведчиков и с Жежерой стоял на мосту и шашкой, словно жезлом, регулировал движение.

Некоторые переправленные батареи уже заняли позиции на левом берегу и открыли огонь по противнику. Началась переправа колесных машин. Со всех улиц Коротояка устремились к мосту десятки автомобилей. Никакие регулировочные посты, наделенные чрезвычайными правами, не смогли навести порядок в их потоке. За короткое время около моста скопились сотни машин. Образовывались «пробки», которые «рассасывались» лишь при налетах вражеской авиации. И все же к вечеру мы выполнили свою задачу и переправили основную массу машин на тот берег Дона.

Я стоял на мосту до тех пор, пока не прошли последние машины и повозки. Вконец обессиленного, потерявшего голос, Жежера и санинструктор перенесли меня, будто тяжелораненого, на носилках на тот берег Дона.

Переправившись через Дон, авангардные части армии заняли оборону на широком фронте около 100 километров. Удержать такой участок незначительными силами было очень трудно. Пришлось пойти на хитрость, чтобы ввести противника в заблуждение. С наступлением темноты мы установили пулеметы на несколько автомашин и пустили их вдоль берега по всему фронту обороны. Эти «кочующие» пулеметные точки останавливались в заранее намеченном пункте, вели огонь по противнику, затем переезжали дальше. Появились также у нас «кочующие» орудия, минометы и танки. Под покровом ночи остальные наши части перешли Дон и к утру заняли прочную оборону.

На Дону враг был остановлен. Но четыре части нашей армии еще дрались за рекой, они потеряли ориентировку и связь со штабом. По решению Военного совета на самолете через линию фронта к этим частям был послан один из отважных артиллеристов — начальник штаба армии, полковник К. Н. Самборский. Под его руководством все части отошли с боями за Дон.

В середине июля крупная группировка противника вышла к большой излучине Дона. С этого времени, как принято считать, и начинается историческая Сталинградская битва…

В половине августа гитлеровцы начали новое наступление. В районе хутора Вертячего они форсировали Дон и вышли на северную окраину Сталинграда.

Наше соединение в это время вело тяжелые оборонительные бои на Дону, севернее Сталинграда. Враг изо всех сил стремился прорваться через Дон и выйти во фланг войскам 62-й армии генерала В. И. Чуйкова, которая героически обороняла город. Мы вели ожесточенные бои в районе станицы Клетской, куда противник подтягивал крупные силы.

В ночь на 24 октября дивизии нашей армии под сильным огнем противника переправились через Дон. В упорном бою захватили Клетскую, а затем метр за метром начали расширять плацдарм. Это помогло нашему командованию сосредоточить крупные силы с тем, чтобы позже, 19 ноября, бросить их на окружение немецко-фашистской группировки в Сталинграде. В нашу армию был переброшен с южного участка фронта артиллерийский полк, которым я впоследствии командовал долгое время.

…Туманное утро 19 ноября 1942 года. Плацдарм за Доном. Сотни ракет взвились в небо. Началась артиллерийская подготовка. Залпы орудий и минометов известили о начале гигантской битвы. Кто был тогда за Доном, тот никогда не забудет величественной картины этого прорыва. На рубежах передовой части грянул духовой оркестр. Под торжественные звуки марша поднялись бойцы и устремились на врага. А оркестр все играл и играл, и далеко разносился победный звон меди. Потом эти звуки смешались с криком «ура» и, наконец, все растаяло в шуме боя.

Огромен был подъем морального духа в наступающих частях в те памятные дни. Многие из нас уже давно не слушали военного оркестра.

С 19 по 23 ноября шли непрерывные бои. 23 ноября в районе Калача соединились войска Юго-Западного и Сталинградского фронтов, тем самым было завершено окружение немецко-фашистских войск.

…Идут бесконечные вереницы пленных. Целые батальоны и полки бродят в поисках советских комендантов, чтобы сдаться в плен. В их рядах немецкие, итальянские, румынские солдаты и офицеры. Только вчера они отчаянно дрались на этих рубежах, а фашистские пропагандисты кричали в рупор: «Хайль Гитлер!», «Руссиш капут!». А сегодня «пластинки» повернуты обратной стороной. За них уже кричат их пленные: «Гитлер капут!», «Муссолини капут!», «Антонеску капут!». Все дороги и овраги заполнены пленными.

Артиллеристы, прокладывая своим огнем путь пехоте и танкам, шли вперед. Правда, в первые два-три дня противник, используя заранее подготовленную оборону, упорно сопротивлялся. Но массированным огнем артиллеристы выкуривали его с насиженных мест. Была прорвана линия обороны.