Точка (СИ) - Кокоулин Андрей Алексеевич - Страница 53

— Нет, — сказал Искин. — Но мне достаточно только выявить признаки заражения, а они легко пальпируются.

Он не стал пояснять, что это возможно только на начальных стадиях развития колоний.

— Хм… понятно, — качнул головой Хартиг. — А пальпи… это чего?

— Ощупывание. Достаточно рук, плечевого пояса и шеи.

Инспектор почесал за ухом.

— Даже не знаю.

— Вот, — вернул журнал Отерман.

— Вы распишитесь тоже, — сказал Хартиг Искину, отдавая документы.

Искин вывел: «Визит к уголовному инспектору» и поставил подпись.

— Так?

Хартиг заглянул в журнал.

— Да, следуйте за мной.

Часть барьера, скрипнув невидимыми петлями, отошла в сторону, как калитка. Несколько окон были открыты, по залу гулял свежий воздух, ворошил бумагу. Окна выходили во двор, и Искин видел, как раздетые до пояса полицейские моют один из пары автомобилей. Кто-то позвякивал ложечкой в стакане.

Хартиг, не останавливаясь, дошагал до прохода в коридор.

— Сюда.

Коридор был узок, два человека разошлись бы с трудом. И справа, и слева темнел ряд дверей. В дальнем конце коридор упирался в глухую кирпичную стену, но видимый короткий отрезок чугунных перил говорил о том, что там имеется лестница вниз, в подвал. В простенке висел плакат «Остерегайтесь шпионов!», дальше имелся еще один — с рекламой «австро-даймлеров».

— Прошу.

Инспектор ключом открыл третью или четвертую дверь по ходу слева.

— А Агне? — спросил на пороге Отерман.

— Сейчас ее приведут, — сказал Хартиг.

В небольшом помещении стояли два стола, один — у забранного решеткой окна, другой — наискосок у стены. Остальную часть мебели составляли сейф, железный шкаф, четыре стула (один — под бумажными папками) и еще один шкаф, уже деревянный.

Деревянный шкаф имел сходство с тем, что стоял у Искина в общежитии.

— Берите стулья, садитесь.

Хартиг расположился за столом, растворил в стакане с водой какой-то бурого цвета порошок и, морщась, выпил. Затем взялся за трубку телефона, всего один раз прокрутив диск. Несколько секунд они все вместе слушали громки гудки. Наконец, на том конце ответили.

— Вахмистр Йоцке у аппарата.

— Тимо, это Карл, — сказал инспектор, прижав трубку к уху. — Да, сверху, из кабинета. Сколько там наших бузотеров еще осталось? Да, тех, которые на Кристоф-штросс… Трое? Выводи девчонку… разумеется… У меня сидит ее дед, сдам с рук на руки. Как себя чувствуешь? Понял. Да, жду.

Он опустил трубку на рычаг и повернулся к посетителям.

— Придется минут пять подождать.

Отерман кивнул.

— Это можно.

— А я могу осмотреть тех, кто был с девушкой в одной компании? — спросил Искин.

Хартиг, занявшийся бумагами на столе, поднял голову.

— Зачем? Девушки вам будет не достаточно?

— Для полноты картины.

— Извините, не могу вам этого разрешить.

Инспектор кашлянул в кулак и вновь приник к документам. Искин смотрел, как он делает записи в одном журнале, в другом, как заполняет какой-то формуляр крупными буквами, как раскладывает перед собой в одном ему известном порядке исписанные убористым почерком страницы.

Минута — и страницы отправились в серую папку с завязками.

— Так, это штраф, — сказал Хартиг, протягивая листок Отерману.

— Ох, — сказал старик, заглянув в него.

— Разве много?

— Тридцать марок? Чувствительно.

— Можете оспорить апелляцией, — сухо улыбнулся инспектор. — На первый раз мы взяли по нижней планке. Владельцы пострадавших автомобиля, кафе и табачной лавки в виду неполной дееспособности молодых людей, насколько я понимаю, подадут иски на возмещение ущерба к их родителям. Ввиду доказанности правонарушения советую соглашаться с ними на мировую и не доводить дело до судебного процесса.

— Но если Агне не виновата? — наклонился к столу Отерман.

— Как? — удивился Хартиг. В руках его появилась еще одна папка, пухлая, грязно-зеленого цвета. — Это показания свидетелей, — на стол плюхнулись несколько скрепленных листов. — Это результаты экспертиз. — К первой пачке добавилась вторая. — Отчеты полицейских, рапорт лейтенанта Ульфа по задержанию четырех человек, подозреваемых в хулиганстве и порче чужого имущества, заявления потерпевших…

Инспектор выкладывал документы перед Отерманом с изяществом игрока в покер, собравшим выигрышную комбинацию.

— Наконец, — сказал он, взмахнув в воздухе последними страницами, — есть собственноручные признания. Вашей Агне тоже.

— Это понятно, — вздохнул Отерман. — У меня одно возражение. А если это зараза? Ну, юниты. Если она сама не осознавала, что делает?

Он оглянулся на Искина.

— Такая возможность есть, — сказал тот.

— Что, и призналась, не осознавая? — с насмешкой в голосе проговорил Хартиг. — Простите, но мне в мифическую заразу из Фольдланда не верится. Почему вдруг сейчас? — Он покашлял в кулак. — Почему вдруг у вашей внучки?

— А Сальская область? — спросил Искин.

— Фикция, — сказал инспектор. — У нас многие уверены, что юнит-заражением прикрыли кулуарные договоренности о переходе области к Фольдланду. Согласитесь, звучит правдоподобнее?

— А санитарные службы и карантинные центры тоже фикция?

— Нет, почему? Они для беженцев.

— А магнитонная терапия?

Хартиг собрал документы обратно в папку.

— Боже мой, господин Искин, мне кажется, вы отстаиваете юнит-заражение из профессиональной солидарности. За пять лет, что я работаю здесь, я ни разу, поверьте мне, ни разу не сталкивался с людьми, поведение которых можно было бы объяснить заражением маленькими механическими жучками, которых и в лупу-то не разглядишь. А попадались и наркоманы, и сумасшедшие, и актеры, которых только в фильмах снимать. У вас-то самого в голове умещается, как эти жучки могут вами управлять? Они что, такие умные?

Искин кивнул.

— Это как раз…

В дверь стукнули, и Искин умолк.

— Да-да, заходите, — сказал Хартиг.

На пороге возник полицейский. Темно-зеленые штаны. Темно-зеленый мундир. Одуловатое, немолодое лицо.

— Господин инспектор, Агне Тернштюбер.

Он завел в кабинет хмурую девушку. Девушке было лет восемнадцать-двадцать. На ней были темная длинная юбка, серая кофта и кожаная куртка, которую лет десять назад мог носить какой-нибудь военный летчик. В руках она тискала берет.

Отерман поднялся со стула.

— Агне.

— Все нормально, дедушка, — сказала ему внучка.

— Прошу сесть на стул, — показал ей Хартиг и повернул голову к вахмистру: — И вы, Йоцке, тоже останьтесь.

— Слушаюсь, господин инспектор.

Полицейский встал в простенке рядом с дверью и стал похож на предмет мебели. Хартиг жестом показал на девушку.

— Прошу, господин Искин.

— Агне, здравствуйте, — поднялся Искин, — я должен вас осмотреть.

— Чего? — девушка, не веря услышанному, посмотрела на испектора, а потом на деда. — Какой-то хрен…

— Это врач, Агне, — сказал Отерман, успокаивающе выставив ладони. — Он думает, что ты заражена.

Девушка издала звук, полный сомнения.

— Вы в своем уме? Я что, заголиться должна? При всех?

Она подняла руки, собираясь защищаться. Взгляд ее заметался. Искин подумал, что не будь решетки на окне, Агне давно бы высадила стекло и выпрыгнула наружу. Боевая девушка. Кабинет был исключительно тесен для пятерых человек, и забиться в нем было некуда, разве что в угол, к сейфу.

— Заголяться необязательно, — сказал Искин, останавливаясь. — Я не по этим болезням специалист.

— А по каким? — с вызовом спросила Агне.

— По юнитам, — сказал Искин.

— Он по юнитам из Фольдланда, Агне, — посчитал нужным добавить Отерман.

— Ка… каким юнитам? — нахмурилась девушка.

Искин подставил поближе свой стул и сел.

— Я объясню, — он протянул ладонь. — Дайте руку.

— И все?

— Только руку.

У Агне был большеватый нос, но замечательные глаза. Щеки горели румянцем.

— Это не больно?

— Нет.

Искин мягко взял боязливо протянутую девушкой руку.