Пещера смерти в дремучем лесу (Два готических романа) - Берджес Мэри Анн - Страница 15

Родольф падает на колени и с трепетом молится грозному правосудию Бога, мстителя преступления.

Те, кои окружали носилку и которые все были подвластны барону, приведенные в уныние при виде кровопролитного происшествия, расспрашивают друг друга, что значил смысл последних слов их господина. Родольф в коротких словах, и не расспрашивая о преступлениях того, коего тело пред ними распростерто было, уведомил их о исследованиях, которые делал он в сию ночь. Повествование его было удостоверено тем, которого нашли кроющегося в пещере и который был при признаниях барона. Тотчас все они признали сына Альбертова за законного господина, и просили его позволить им проводить его в замок; он на то согласился и пошел с ними. Те, кои несли тело Фридерика, несли на той же носилке тело отца его.

Родольф спрашивал их о подробностях Фридериковой смерти; они признались ему, что барон послал их убить его самого; но что, обманувшись сходственностью платья и оружия, они напали на Фридерика, и не прежде узнали свою ошибку, как тогда уже, когда он пал под их ударами. Когда они прибыли к замку, в котором главные официанты и многие слуги ожидали возвращения своего господина, первые известия о его смерти разлили вдруг некоторую печаль. Родольф, собрав всех своих подчиненных в большую залу, сделал им краткую речь, но сильную, в которой доказал свои права над баронством Дорнгейма, и сообщил им свидетельства столь ясные, что никто не мог сомневаться, чтоб сие владение не принадлежало ему, как законное наследство его предков. Некоторые из старейших официантов не забыли еще господина Альберта и дорожили всегда его памятью. Они испускали радостные вопли, познавая его черты в его сыне, а как характер последнего барона не был столь силен, чтоб привлечь к нему всеобщую любовь, то и не было никого, кто бы не принял нового господина с доказательствами сердечной радости.

Родольф пожелал тогда быть один, дабы подумать хорошенько о чудных происшествиях сей ночи, и для успокоения своего сердца от сильных внутренних беспокойств, которые непредвидимые открытия ему причинили; но между тем, как шел он по коридору, который вел его к его комнате, Сенешал за ним следовал и спросил у него, что он ему прикажет делать с двумя женщинами, коих привезли в сию ночь в замок по приказанию старого барона. Родольф спросил, где они находятся, и, когда Сенешал отворил двери комнаты, которая выдавалась на одну сторону коридора, то новый барон увидел Констанцию. Удивленный и восхищенный, он к ней стремится; но изумление и радость Констанции, казалось, превосходили еще ее любовника.

— Какие чудеса возвращают вас моим молитвам? — вскричала она. — Какой дух, покровитель добродетели, избавил вас от убийц, среди коих я вас оставила, когда меня сюда привезли?

Родольф не понимал сначала смысла ее слов, но Леонора, уже видя невозможным, чтоб измена ее не была открыта, бросилась сама к их ногам и добровольно во всем призналась. Тогда Родольф узнал, что Констанция, обманутая хитростию служанки, отдалась во власть Фридерика, не имея ни малейшего подозрения в своей ошибке; и что они были остановлены в лесу толпою людей, посланных от барона, который был уведомлен изменою Морица о побеге Констанции с Родольфом. Фридерик видел себя принужденным сойти с лошади для защищения. Тогда двое людей из толпы, по приказанию, которое они получили, схватили Констанцию с Леонорою и привезли в замок, в который за час они приехали. Напоследок он узнал, что между сим временем Констанция не переставала предаваться чрезмерной печали и оплакивать мысленную смерть Родольфа.

Сии обстоятельства подали набожному кавалеру новые причины удивляться определению провидения Божия, Который обратил на главу жертв Его правосудия преступления, о коих они сами умышляли. Он не мог отказаться от некоторого удовольствия, видя, что неприятели его сами были орудиями собственного разрушения и что они избавили его печали мстить смерть своего отца над родственником, который был ему столь близким, как барон, — и спорить о своем наследстве с другом, столь искренним, каков был Фридерик до той минуты, в которую гнусные его предприятия открыли ему в лесу черноту его души. Констанция с восхищением узнала, каким образом судьба соделала оборот в благополучии ее любовника.

Заря едва начинала появляться, как Родольф отправил курьера к отцу Констанции. Он его уведомлял, что, по смерти последнего барона, он наследовал в его имении от начального владетеля, отца его Альберта; в то же время он уведомлял, что дочь его в замке, и приглашал его самого приехать к нему для получения сведения о многих подробностях, которые надлежало ему знать.

Отец Констанции прибыл по сему приглашению. Родольф весьма надеялся, что отец, который по интересным причинам был уже в намерении пожертвовать единою дочерью столь недостойному человеку обладать ею, будет так же стараться ее отдать ему, когда увидит его обладающим имением и почестями своего соперника. Предложения его были приняты с величайшими доказательствами радости, и в ожидании того времени, как брак мог быть торжествован с приличным великолепием, Констанция возвратилась с своим отцом в замок Герцвальда, где Родольф, будучи тогда признан за барона Дорнгейма, часто ее посещал.

Он велел похоронить без церемонии тело хищника владения его и сына его и, будучи провождаем своими подданными, он возвратился к Пещере Смерти для вынесения останков несчастного своего отца. Оплакав печальную его судьбину с выражениями, означающими нежность его и сыновнюю горячность, он велел его положить в домовую церковь замка со всеми обрядами, которые Церковь предписывает; велел торжествовать в честь его знатные похороны, и воздвигнул ему великолепную гробницу, над которой роковая шпага была повешена.

Несколько времени спустя, Родольф получил в супружество Констанцию, и рука той, которая была предметом нежнейшей его любви, довершила благополучие, коего добродетели его давали ему право требовать.

КОНЕЦ

Жак-Салиготен

Кесне РАЗБОЙНИКИ ЧЕРНОГО ЛЕСА

Второго года в месяце флореале[3] достиг я той части Швабии, которая простирается вдоль по течению Дуная, и вообще известна под именем Черного Леса. Время было прекрасное; солнце в полном сиянии изливало лучи свои, и пары, восходящие из земли, подобно облакам тумана, поднимались к небу. Покрытый потом и выбившись из сил, я вошел в густоту сего дремучего леса, чтобы отдохнуть под сению древнего дуба. Утомившись от дороги, едва начал я засыпать, как вдруг услышал в пятидесяти шагах позади себя тихий шорох листьев. Я оборотился и увидел престарелого человека, тихо проходящего мимо и погруженного в глубокую задумчивость. Чело его, покрытое морщинами, его густые нахмуренные брови, седые волосы, впалые глаза, его физиономия, хотя суровая, но открытая и величественная — все сие привлекло мое внимание: высокий стан, несколько согбенный, важная походка, вид некоторого величия, распространяющийся во всех его поступках — произвели в душе моей некоторый страх и почтительное уважение.

Как я с своей стороны сделал некоторое движение, чтобы подойти к нему, то и старик также приблизился ко мне; но вдруг, подобно устрашенному человеку, который убегает от взоров себе подобного, он желал скрыться от меня в густоте леса. Чрезвычайно удивившись такому странному поступку, я спешу за ним, не теряя его из глаз. Он останавливается; я подошел к нему и, побуждаемый внутренним некоторым чувством, начал разговор.

— Почтенный незнакомец, — сказал я ему, — если присутствие мое для вас тягомотно, то я прошу простить моему, может быть, неблагоразумному любопытству; любовь и доверенность к человечеству произвели его в душе моей; скажите мне, здешней ли страны вы житель, или я имею счастие говорить с одним из моих сограждан? Я француз.

Он взглянул на меня, и отвечал мне худым французским языком, — голосом холодной учтивости.