ИЛИ – ИЛИ - Рэнд Айн - Страница 31

– В таком случае ответственность и риск на них, но не на мне.

– Я восхищаюсь вашей… нет, я не могу сказать «невинностью», не следует ли мне сказать «чистотой»? Вы никогда не думали об этом, я уверена, но жизнь не так пряма и логична, как… рельсы. Прискорбно, но возможно, ваши высокие устремления приведут людей к подозрениям, которые… гм, которые, я уверена, вы считаете грязными и скандальными.

Дэгни прямо смотрела на нее:

– Я так не считаю.

– Но вы не можете игнорировать такую возможность.

– Могу. – Дэгни повернулась, намереваясь уйти.

– О, зачем же избегать дискуссии, если вам нечего скрывать? – Дэгни остановилась. – Если ваше блестящее – и отчаянное – мужество позволяет вам рисковать своей репутацией, то можно ли игнорировать угрозу для репутации мистера Реардэна?

Дэгни медленно спросила:

– Какую угрозу?

– Я уверена, вы меня понимаете.

– Нет.

Я уверена, что объяснять нет необходимости.

Есть, если вы хотите продолжить этот разговор.

Взгляд Лилиан скользнул по лицу Реардэна в поисках знака, который помог бы ей решить, продолжать или закончить беседу. Он не помог ей. "

Мисс Таггарт, – произнесла Лилиан, – я не ровня вам в философском отношении к жизни. Я всего лишь обыкновенная жена. Пожалуйста, отдайте мне браслет, если вы не хотите, чтобы я думала то, что могу подумать, ведь вам не хочется, чтобы я произнесла это вслух.

– Миссис Реардэн, вам угодно именно здесь и именно таким образом высказать предположение, что я сплю с вашим мужем?

– Конечно, нет! – Крик последовал мгновенно; это была паника и автоматический рефлекс – так отдергивает руку карманный воришка, пойманный на месте преступления. Лилиан добавила со злым, нервным смешком: – Такое я и представить себе не могу. – Смесь сарказма и искренности свидетельствовала, что она не кривит душой, хотя и не хочет в этом признаться.

Тогда будь любезна извиниться перед мисс Таггарт, – сказал Реардэн.

Дэгни затаила дыхание. Обе женщины повернулись к Реардэну. Лилиан не увидела на его лице ничего; Дэгни увидела муку.

– В этом нет необходимости, Хэнк, – произнесла она.

– Есть – для меня, – холодно ответил Реардэн, не глядя на нее; он смотрел на Лилиан, в его взгляде был приказ, который не мог быть не выполнен.

Лилиан пристально смотрела на него с легким удивлением, но без тревоги или злости, как человек, столкнувшийся с чем-то непонятным, но не имеющим значения.

– Ну конечно, – почтительно произнесла она, вновь обретая ровный и уверенный тон. – Примите, пожалуйста, мои извинения, мисс Таггарт, если у вас сложилось впечатление, что я подозреваю существование между вами отношений, которые считаю невероятными для вас и, зная его склонности, невозможными для моего мужа. – Она отвернулась и безразлично пошла прочь, оставив их вдвоем, будто нарочито подтверждая справедливость своих слов.

Дэгни стояла неподвижно, закрыв глаза; она вспоминала тот вечер, когда Лилиан дала ей браслет. Тогда Хэнк был на стороне жены, теперь он на ее стороне. Из них троих она одна полностью понимала, что это означает.

– Дэгни, что бы ты ни сказала, даже самое худшее, ты права..

Она услышала его голос и открыла глаза. Реардэн холодно смотрел на нее, его лицо было сурово и не выражало боли или надежды на прощение.

– Милый, не мучай себя, – ответила Дэгни. – Я знала, что ты женат. И никогда не забывала об этом. Я не обижаюсь.

Ее первое слово было самым яростным из нескольких ударов, которые он почувствовал: никогда раньше она не называла его так. Она никогда не предоставляла ему возможности услышать нежность в ее голосе, никогда не говорила о его браке во время их встреч; теперь она сказала это, сказала легко и просто.

Дэгни увидела злость на его лице – возмущение ее жалостью, презрительное выражение, означающее, что он не выставлял напоказ свои страдания и не нуждается в помощи; потом, признавая, что она так же досконально изучила его, как и он ее, Реардэн закрыл глаза, слегка склонил голову и очень медленно произнес:

– Спасибо.

Она улыбнулась и отвернулась от него.

Джеймс Таггарт держал в руке пустой бокал, когда заметил, как поспешно Больф Юбенк остановил проходящего мимо официанта, словно тот допустил непростительную ошибку. Затем Юбенк продолжил разговор:

– Но вы, мистер Таггарт, знаете, что человек, живущий в высших сферах, не может быть понят или оценен. Нам, литераторам, не дождаться поддержки от мира, где правят бал бизнесмены. Они всего-навсего чванливые выскочки из среднего класса или хищные дикари вроде Реардэна.

Джим, – сказал Бертрам Скаддер, похлопывая его по плечу, – лучший комплимент, который я могу тебе сделать, это то, что ты не бизнесмен!

Ты культурный человек, Джим, – сказал доктор

Притчет, – не бывший рудокоп,, как Реардэн. Мне не нужно объяснять тебе настоятельную необходимость поддержки Вашингтоном высшего образования.

– Вам действительно понравился мой последний роман, мистер Таггарт? – продолжал спрашивать Больф Юбенк. – Он действительно вам понравился?

Проходя мимо, Орен Бойл взглянул на них, но не остановился. Взгляда было достаточно, чтобы понять, о чем идет речь. Вполне нормально, подумал он, кто чем может, тот тем и торгует. Он знал, о чем шел торг, но ему не хотелось давать этому определение.

– Мы живем на заре нового века, – произнес Джеймс Таггарт поверх бокала. – Мы разрушаем тиранию экономической власти. Мы освободили людей от диктата доллара. Мы высвободили духовные цели из зависимости от владельцев материальных средств, освободили культуру от мертвой хватки стяжателей. Мы построим общество, преданное высшим идеалам, и заменим аристократию денег…

– …аристократией блата, – раздался голос сзади.

Все повернулись. Человек, стоящий лицом к ним, был Франциско Д'Анкония.

Его лицо загорело под летним солнцем, а глаза цветом напоминали небо в тот день, когда он получил свой загар. Его улыбка светилась летним утром. Смокинг сидел на нем так, что все прочие сразу приобрели вид ряженых, напяливших костюмы из ателье проката.

– В чем дело? – спросил Д'Анкония среди общего молчания. – Неужели я сказал что-то, чего кто-то из присутствующих не знал?