ИЛИ – ИЛИ - Рэнд Айн - Страница 46

Думаю, временами это становится для нее невыносимым – даже для нее. Не думаю, что она позволяет себе задумываться, насколько она устала. Утром я пришел на работу раньше обычного и увидел, что она спит на кушетке в своем кабинете, при зажженной лампе. Она работала всю ночь. Я стоял и смотрел на нее. Я не разбудил бы ее, даже если бы вся эта чертова железная дорога рухнула… Во сне она напоминала маленькую девочку, словно была уверена, что проснется в мире, где ее никто не обидит, словно ей нечего скрывать или бояться. Видеть это было тяжелее всего – невинная чистота ее лица, тело, неподвижно распростертое в той же позе, в какой рухнуло от изнеможения. Она выглядела… Почему ты спрашиваешь, как она выглядела во сне?.. Да, ты прав, к чему об этом говорить? Незачем. Не знаю, почему я думаю об этом… Не обращай на меня внимания. Я буду в полном порядке завтра. Думаю, я просто не в себе из-за этого суда. Я не перестаю размышлять: если таких людей, как Реардэн и Денеггер, отправляют в тюрьму, что это за мир? Зачем мы трудимся? Осталась ли на земле справедливость? Я был порядочным дураком, когда сказал все это репортеру, выходя из зала суда. Он просто рассмеялся и спросил: «Кто такой Джон Галт?» Скажи, что с нами происходит? Остался ли на свете хоть один справедливый человек, хоть кто-нибудь, кто защитит их? Ты слышишь меня? Кто-нибудь защитит их?

– Мистер Денеггер вот-вот освободится, мисс Таггарт. У него посетитель. Извините, пожалуйста, – сказала секретарь.

В течение двухчасового полета до Питтсбурга Дэгни никак не могла оправдать свое беспокойство или избавиться от него; не было причин вести счет минутам, но ее словно что-то подгоняло. Беспокойство прошло, когда Дэгни вошла в приемную Кена Денеггера: она добралась до него, ничто не помешало ей, она ощутила спокойствие, уверенность и огромное облегчение.

Слова секретаря развеяли это. Я становлюсь трусихой, укоряла себя Дэгни, чувствуя приступ беспричинного страха, вызванный этими словами и несоизмеримый с их значением.

– Мне очень жаль, мисс Таггарт. – Она услышала уважительный голос секретаря и поняла, что продолжает стоять, ничего не ответив. – Мистер Денеггер примет вас через минуту. Присядете? – Голос выражал озабоченность.

Дэгни улыбнулась:

– Все в порядке.

Она села в деревянное кресло лицом к конторке секретаря. Потянулась за сигаретой, задумалась, успеет ли выкурить ее, и, надеясь, что нет, резко чиркнула спичкой.

Штаб-квартира знаменитой компании «Денеггер коул» представляла собой старомодное здание. В горах за окном виднелись шахты, где Кен Денеггер когда-то работал. Он так и не перенес свой офис подальше от угольных месторождений.

Дэгни могла разглядеть вход в забой, врезанный в склон холма, металлические стойки проемов, ведущих в необъятное подземное царство. Они казались совсем неприметными, затерянными в неистовых оранжевых и красных красках холмов… Под холодным синим небом в солнечных лучах позднего октября море листьев напоминало море огня, стремительно накатывающиеся волны, готовые вот-вот поглотить хрупкие стойки входных проемов шахты. Дэгни вздрогнула и отвернулась – она вспомнила о пылающих листьях на холмах Висконсина, по дороге в Старнсвилл.

Дэгни заметила, что между пальцами остался только фильтр от сигареты. Она закурила следующую.

Взглянув на часы на стене, она заметила, что на них посмотрела и секретарь. Встреча была назначена на три; часы показывали три двенадцать.

– Пожалуйста, простите мистера Денеггера, – сказала секретарь. – Он вот-вот освободится. Мистер Денеггер очень пунктуален. Прошу вас, поверьте, это беспрецедентный случай.

– Я знаю. – Дэгни знала, что Кен Денеггер точен, как железнодорожное расписание, и известен тем, что отменял встречу, если собеседник позволял себе прибыть на пять минут позже оговоренного времени.

Секретарь была неприступной дамой – в возрасте, с сугубо официальными манерами; казалось, ничто не может вывести ее из себя, как ни одной угольной пылинке не позволялось упасть на ее безукоризненно белую блузку. Дэгни казалось странным, что закаленная женщина подобного типа может выглядеть взволнованной: секретарь не вступала в беседу, безмолвно склонившись над какими-то бумагами на столе. Дэгни выкурила уже полсигареты, а женщина все смотрела на ту же страницу. Когда она подняла голову, чтобы взглянуть на часы, на циферблате было три тридцать.

– Я знаю, что это непростительно, мисс Таггарт. – В ее голосе явно прослушивалась нотка опасения. – Я не в состоянии это понять.

– Вы не скажете мистеру Денеггеру, что я здесь?

– Не могу! – Это был почти крик; секретарь заметила изумленный взгляд Дэгни и почувствовала необходимость объяснить: – Мистер Денеггер позвонил мне по внутреннему телефону и сказал, чтобы его не прерывали ни при каких обстоятельствах.

– Когда он это сказал?

Минутная пауза, казалось, приглушила ответ:

– Два часа назад.

Дэгни посмотрела на закрытую дверь кабинета Денеггера. Она расслышала голос за дверью, но так смутно, что не поняла, один человек говорил или двое; она не могла разобрать ни слов, ни тона – низкая ровная последовательность звуков не выдавала никаких эмоций.

– Сколько времени мистер Денеггер уже ведет эту беседу? – спросила Дэгни.

– С часу, – мрачно ответила секретарь и, извиняясь, добавила: – Это была незапланированная встреча, в противном случае мистер Денеггер не допустил бы этого.

Дверь не заперта, подумала Дэгни. Она почувствовала беспричинное желание распахнуть ее и войти – это всего лишь несколько досок с латунной ручкой, потребуется только легкое движение руки, – но отвернулась, понимая, что сила права Кена Денеггера является большим барьером, чем любой замок.

Дэгни поймала себя на том, что уставилась на окурки в пепельнице, и удивилась, почему они вызвали в ней острое мрачное предчувствие. Затем вспомнила о Хью Экстоне: она написала ему на адрес в Вайоминге с просьбой сообщить, где он достал сигарету со знаком доллара; письмо вернулось с почтовым уведомлением, что он переехал, не оставив нового адреса.