Серебряные фонтаны - Хьюздон Биверли - Страница 47

— Это устарело, Фрэнк, — резко сказала Аннабел. — С марта больше нет различий между холостяками и женатыми мужчинами. Призываются все мужчины военного возраста, — до сорока одного года.

Фрэнк поднял бокал, и нарочито-небрежно сказал:

— Вроде бы, но ходят слухи, что армии нужны люди в возрасте за пятьдесят лет для службы в тылу, — он повернулся, чтобы обратиться к Лео. — Тем не менее, вас это вряд ли беспокоит, сэр?

Лео, сидел сгорбившись, согнув свои перекошенные плечи, словно огромный побитый медведь.

— Лео, он тяжело работает, таскает носилки, как и эти художники! — не задумываясь, выкрикнула я.

— Успокойся, Эми! — одернул меня Лео.

Глаза Фрэнка, на мгновение встретились с моими.

— Верная ты женушка, милочка Эми, — отвернувшись, он глянул в лицо Аннабел. — Какая разница по сравнению с моей собственной дорогой супругой! — Фрэнк похлопал по карману мундира, его глаза блеснули вызовом. — Тем не менее, в море еще масса рыбы. Прошлой ночью я подцепил одну, — и она была более чем счастлива попасться на крючок.

Лицо мисс Аннабел вспыхнуло.

— Я ненавижу тебя, ненавижу! — выкрикнула она.

— Это пустяк, если кто-то все еще любит меня, — Фрэнк обернулся ко мне. — А кое-кто любит, правда, Эми?

— Фрэнсис... — голос мисс Аннабел сорвался.

— Ты ведь еще любишь меня, Эми? — глаза Фрэнка, встретились с моими. — В конце концов, ты же не добровольно вышла за него замуж? Он принудил тебя к браку, поэтому тебе нечего стыдиться признать правду, — я утонула в его голубых глазах, не в силах отвести взгляд. — Скажи, Эми, скажи, кого ты любишь. — Я не ответила, но он схватил меня за руку и сжал так крепко, что у меня захрустели пальцы. — Если ты не любишь меня, скажи «нет».

Задохнувшись, я попыталась шевельнуть губами, но не смогла произнести ни слова. Молчание нарушил Фрэнк.

— Может быть, он твой муж, но любишь ты меня. Он медленно опустил мою руку. Я подняла взгляд — и увидела лицо Лео. Вскочив на ноги, я бросилась к двери, слыша за собой голос мисс Аннабел: «Фрэнсис, это непростительно!» Выбежав в холл, я услышала, что кто-то последовал за мной, и в такой панике бросилась искать укрытие, что вбежала прямо в библиотеку и в слезах сжалась в огромном кресле.

Я услышала, как открывается дверь, и спрятала лицо. Дверь закрылась, и шаги остановились передо мной.

— Эми?

Я не могла взглянуть на Лео, только шептала, снова и снова:

— Прости, прости меня, мне ужасно жаль... — его рука на мгновение задержалась на моих волосах — это была едва заметная ласка, но я почувствовала ее и повернулась к Лео. Он стоял на коленях на ковре передо мной, и я, глядя на его неуклюжее, сгорбленное тело, повторила снова: — Прости меня. Я знаю, что ему нет до меня дела, но ничего не могу поделать с этим.

— Никто не может ничего поделать со своей любовью, Эми, — мягко сказал Лео.

Я подняла голову так, чтобы видеть выражение его косящих серых глаз, и недоверчиво прошептала:

— Ты не сердишься на меня?

— Как я могу сердиться на тебя, если сам впал в такую же глупость? Если я тоже повинен в любви без надежды на взаимность?

— Прости меня, — прошептала я. — Мне ужасно жаль, но я не могу.

— Знаю, Эми, знаю, — нежно прозвучал его голос. — Все хорошо, Зверь понимает. — Лео улыбнулся, а я задрожала от облегчения.

Он неуклюже поднял свое корявое тело и подошел к буфету в углу комнаты. Раздался звон стекла, и вскоре Лео вновь появился передо мной.

— Выпей немного, Эми. Тебе станет лучше. Я выпила бренди и закашлялась.

— Прости меня, — снова прошептала я, осторожно поставив бокал.

— Ты не виновата, Эми. Он прав, я заставил тебя выйти за меня замуж.

— Но никто тогда не понял, что я выкрикнула «нет». Это естественная ошибка, если вспомнить, как было дело.

— Эми, тебе вообще не следовало тогда быть перед алтарем. Мне вообще не следовало заключать этот брак. Я был не прав, когда принял это решение.

— Но это случилось по моей вине — ты сам мне это сказал тогда. Тем вечером ты сказал, что женился на мне, потому что я попросила тебя дать ребенку имя!

— Нет, это было не причиной, а только поводом, — покачал головой Лео.

Я в изумлении уставилась на него.

— Тем вечером я сказал тебе только часть правды, — продолжал Лео. — Ты была такой несчастной, такой потрясенной. Как я мог сказать тебе всю правду, которая еще сильнее, уязвила бы тебя? — он развернулся так, чтобы можно было смотреть прямо в мои глаза. — Но теперь пора сказать всю правду — зачем тебе нести ответственность за мою глупость? Нет, Эми, я женился на тебе, потому что сам хотел этого.

— Но... но почему ты хотел жениться на мне? — я была совершенно сбита с толку.

— Потому что однажды ты разговаривала со мной в парке. Можно, я глотну твоего бренди? — я машинально подала ему бокал. — Спасибо, — он сделал глоток. — В тот первый раз, когда я обрезал розы, ты заговорила со мной — со всей доверчивой самонадеянностью юности и со всей ее добротой. И тогда, обернувшись, я увидел лицо Афродиты, — Лео говорил очень тихо, но я слышала каждое его слово, — очень юной и невинной Афродиты. Но смотрел я не на твое лицо, а в твои глаза — я всегда смотрю в глаза людям, с которыми встречаюсь впервые. Я увидел, что моя внешность удивила тебя — тебя не предупредили, — ты была поражена, но тем не менее, улыбнулась мне, широко, открыто, словно я не отличался от других людей. Тебя видно насквозь, Эми, ты не умеешь ничего скрывать. Ты ничего не скрыла и тогда — ты смотрела на меня своими золотистыми глазами так, словно тебя нисколько не отвратил мой вид, несмотря на то, что ты заметила, как я безобразен. — Лео уставился на бокал, а затем вновь поднял на меня взгляд. — Вот так все и началось.

Я потрясенно взглянула на Лео, но он покачал головой.

— Нет, я говорю не о любви. Ни тогда, ни позже. Я не был склонен влюбляться снова. Кроме того, ты была всего лишь девушкой мисс Аннабел. Если бы не случилось твоего... соблазнения, ты так и осталась бы ею, и больше ничем. Но тогда, в этой комнате, я понял, что у тебя нет дома, что ты одинока, как и я, но только гораздо моложе и беззащитнее. Ты была так несчастна, в таком отчаянии — я просто не мог оставить тебя на произвол судьбы. Поэтому я послал тебя в Кью.

С тех пор я начал беспокоиться о тебе, — голос Лео был ласковым. — Ты себе и представить не можешь, какое это удовольствие, когда есть о ком беспокоиться! До тебя никому нет дела — и вдруг судьба посылает тебе ребенка, о котором нужно печься, и я чувствовал, что имею право заботиться о тебе, присматривать за тобой, чуть-чуть. Но я тогда пожадничал, и захотел большего. Поэтому в больнице, когда ты обратилась ко мне, соблазн оказался слишком сильным. Тебе хотелось имя для ребенка, ты страдала из-за этого, а у меня было имя, которого больше никто не хотел, так почему бы мне было не предложить его тебе?

Голос Лео стал еще тише.

— И я был одинок, Эми — страшно одинок. Ты вверила мне свою дочь, и мне хотелось, чтобы она была со мной — но она была еще мала, чтобы составить мне компанию. Однако ты, ты была уже взрослой. Я знаю, было величайшей глупостью, даже думать об этом, но тогда было слишком мало времени на раздумья, а мечта была такой привлекательной, что я впал в соблазн. Знаешь, я подумал, что если дам тебе свой титул, свое положение, свое богатство, то тогда ты, может быть, согласишься жить со мной в этом доме — а мне только и было нужно, чтобы ты по вечерам разговаривала со мной без отвращения... — он нежно добавил, — и ты делала это, снова и снова.

Лео поднял бокал, его голос стал тверже и увереннее.

— Но теперь я обещаю не требовать с тебя ничего, даже этого. Я ничего не требую с тебя, ничего.

— Мне нравится разговаривать с тобой по вечерам, — тихо сказала я, глядя ему в лицо.

— Спасибо, Эми, спасибо, — он на долю секунды закрыл глаза.

Наступило молчание. Лео повернулся и подошел к окну. Стоя горбом ко мне, он заговорил снова: