Колесо времени (Солнце, Луна и древние люди) - Ларичев Виталий Епифанович - Страница 40

Неожиданности не кончаются и сопровождаются ожесточенными столкновениями взглядов не менее противоречивых, чем полтора столетия назад. Ничего не поделаешь — речь, в сущности, идет о познании начала культуры человечества и невообразимо сложного — интеллекта и духовного мира предка, который, как это представлено в пещерных росписях, нарядился в шкуру бизона и, словно кружась в стремительном вихре маскарада, предлагает своим цивилизованным потомкам решать самую головоломную из задач — кто на самом деле скрылся в этом живописном карнавальном костюме детства человечества?

Истоки понимания мира во всей его сложности и многообразии явлений теряются во мгле десятков тысячелетий. Все успехи современной науки основываются на знаниях, по крупицам накопленных в прошлом. Они исподволь, но неустанно подготавливались безвестными мыслителями древности, которые веками, заблуждаясь и вдохновляясь прозрением истины, разгадывали тайны природы. Обращаясь к этапам познания Неба, этого голубого чуда мироздания, усеянного ночью мириадами таинственно мерцающих звезд, а днем залитого лучами ослепительного Солнца, неизменно восхищаешься познаниями в астрономии древнеегипетских жрецов и шумеро-вавилонских магов. Это они, представители своего рода «мозговых центров» древнейших цивилизаций Земли, египетской и месопотамской, могли, вызывая суеверный ужас своих современников, предсказывать поражающие воображение небесные явления, в том числе то, что всегда воспринималось с безграничным страхом, — солнечные и лунные затмения.

Между тем никакого чуда предвидения не было — просто придворные астрономы египетских фараонов и шумерийских владык превосходно представляли закономерности «жизни Неба» и его «обитателей» — Солнца, изменчивой Луны, «блуждающих странников» — планет и звезд.

Вместе с тем давно обращено внимание на то обстоятельство, что познания в точных науках древних египтян и тех, кого в средневековой Европе с почтением называли халдеями, настолько значительны и тонки, что объяснить появление их всего за несколько тысячелетий до нашей эры в результате некоего внезапного озарения невозможно. В частности, отдельные редчайшие небесные явления могли предсказываться жрецами лишь в том случае, если регулярные и точные наблюдения за Луной и Солнцем велись человеком достаточно долго. В прошлом веке, когда истории людей отводилось немногим более шести тысяч лет, такие выводы казались просто абсурдными. Когда же к началу космической эры человечество благодаря усилиям археологов «постарело» до четырех миллионов лет, то и его интеллектуальный мир поневоле стал представляться в не столь мрачных красках, как раньше. И археологу, занятому изысканиями в области каменного века, трудно, в свете теперь известного об исходной эпохе человеческой истории, смириться с мыслью о том, что истоки наук следует связывать с ранними и непременно земледельческими цивилизациями. Не стоит даже, пожалуй, во имя будто бы взвешенной, как на аптекарских весах, точности определения понятия «наука» отказывать многим сотням поколений древнейших людей в закладке самой глубокой части ее фундамента.

Наивно к тому же думать, что закономерности движения по небосводу Солнца, Луны, звезд и планет были замечены и фиксировались лишь обитателями зоны, где формировались центры древнейших цивилизаций, основу которых составляли принципиально новые формы хозяйствования — земледелие и скотоводство. Астрономические наблюдения, вне сомнения, были чрезвычайно важны для тех, кто в теплых краях впервые научился обрабатывать землю, сеять хлеб, выращивать скот и отмечать закономерности разлива великих рек, несущих влагу и плодородный ил. Но не менее жизненно необходимы знания цикличности смены сезонов также охотникам, рыболовам и собирателям, которые в глубокой древности начали освоение северных пределов Земли. И это не удивительно — ведь каждый промысел начинался в строго определенную часть года, и потому лучшим указателем своевременности ею начала стало со временем соответствующее положение светил на небе. Первобытным обитателям Севера Земли, в том числе и Сибири, приходилось решать все те же сложные проблемы точного фиксирования времени, т. е., прежде всего, уяснения круговой цикличности смены сезонов, что и определяло весь ход их хозяйственной деятельности. Точное определение времени стало на определенном этапе настолько жизненно необходимым, что первобытный охотник с его предельно ограниченными экономическими, техническими и трудовыми возможностями был вынужден взяться за решение этой проблемы. Гигантским циферблатом выступало для предка Небо, сплетением многочисленных «стрелок» виделись перемещающиеся по темно-голубому куполу созвездия и смыкающиеся с ними в определенное время Солнце, Луна и планеты.

Такой поворот разговора кое-кого может, однако, и удивить: как! древнейшие люди, беспредельно озабоченные земными делами, прежде всего осложненной множеством непредсказуемых каверз добычей пропитания на охоте, так давно обратили свои взоры к Небу?! Извольте-ка объясниться! К счастью для призванного к ответу, успехи современной археологии позволяют сделать это с достаточной убедительностью.

…Из найденного при раскопках небольшого стойбища каменного века Ишанго, которое дымило кострами на берегу огромного озера Эдвардс, что находится у истоков Нила, поражало многое. Этот поселок первобытных людей погиб в одночасье, внезапно заваленный, как Помпеи, горячим вулканическим пеплом. Под пластом его в ходе исследований археологи обнаружили настолько примитивные и своеобразные по типу каменные орудия, что вначале у них создалось впечатление, будто они открыли неведомую ранее культуру глубокой древности. То же, кажется, подтверждали костные останки жителей стойбища — их огромные коренные зубы напоминали зубы австралопитеков, обезьянообразных предков человека, а на удивление толстые стенки черепа — неандертальские черепа обезьянолюдей, которые обитали на Земле до появления Homo sapiens, «человека разумного» 40-150 тыс. лет назад.

Но обитатели Ишанго не были обезьянолюдьми, ибо лица их уже обладали наиболее броскими чертами первопредков: над глазницами не нависали массивные валики надбровных дуг, подбородок выступал вперед, а не был скошен назад, как у неандертальца или питекантропа, кости конечностей отличались тонкостью. Помимо грубых каменных инструментов, вид которых поначалу невольно наводил на мысль о первозданности культуры ишанго, приозерные жители использовали весьма совершенные, изготовленные из кости гарпуны — удобное орудие рыболовства, и камни, с помощью которых обычно растираются зерна злаковых растений. Значит, те, кого чуть было не приняли за обезьянолюдей, умели не только охотиться, но и занимались рыбной ловлей и, очевидно, начали постигать азы земледелия. Определение точными методами времени трагической гибели стойбища дало цифру девять тысяч лет.

Ничто из найденного в Ишанго так не взволновало одного из участников раскопок — датского геолога и археолога Жана де Энзелина, — как то, что выглядело на первый взгляд длинным, округлой формы обломком камня темно-коричневого цвета. Но, несмотря на заметную тяжесть, это оказался не камень, а трубчатая кость, окаменевшая в земле за тысячелетия под воздействием воды и солей, а правильнее сказать — рукоятка инструмента, ибо с полого конца ее торчал прочно закрепленный в кости небольшой кусочек кварца. Он явно использовался как рабочее лезвие составного орудия — то ли резца, то ли гравера, а быть может, служил для нанесения узоров татуировки. Самым, однако, поразительным в этом изделии оказался вид поверхности костяной рукоятки. Ее покрывали длинные вертикально расположенные насечки, группировка которых выглядела настолько примечательно, что Ж. де Энзелин заподозрил в них значительно большее, чем простой орнаментальный узор, призванный (как традиционно считается археологами) украсить орудие повседневного труда и вызвать тем самым у первобытного дикаря некое подобие убогого эстетического удовольствия.

Насечки размещались на рукоятке тремя блоками, каждый из которых подразделялся в свою очередь на четко обособленные группы. В первом блоке выделялись четыре группы: