За мгновения до... (СИ) - Мальцева Виктория Валентиновна - Страница 54

Я хочу их потрогать и трогаю, мягко, неспешно обвожу контур большим пальцем: мои губы! Мои зелёные радужки! Мой Дамиен! Только мой и ничей больше!

- Поцелуй! - просит шёпотом.

Лихорадочно сглатываю, потому что накатившая нежность вкупе с отчаянной радостью обладания чем-то настолько уникальным, как ответно влюблённый взгляд, грозят задушить меня счастьем.

Моё лицо медленно приближается к его лицу, губы нетерпеливо приоткрываются, и я отчётливо слышу и вижу, как нервно сглатывает Дамиен.

Он целует меня, не я его. Он ласкает мои губы и язык своими с таким напором, словно делает это в последний раз в жизни. Мне нравится не отвечать ему, нравится позволять любить себя так сильно, как любит он, нравится поддразнивать фальшивым отсутствием интереса, и чем усерднее я играю эту роль - тем неудержимее его ласки, тем безрассуднее поцелуи.

Но он знает. Он всё знает и поэтому хрипло, словно удушаемый собственными кипящими порывами, говорит мне именно то, что я хочу услышать:

- Ты будешь всегда моей, я больше никогда тебя не отпущу! Никуда и ни с кем! Ты моя! Слышишь? Ты только моя, а я только твой!

- Мне никогда ещё не было так хорошо. Никогда! – признаюсь.

- Можешь не верить, но мне тоже!

- Почему не верить?

- Я знаю, что у тебя на уме…

Дамиен видит меня насквозь, и иногда даже может читать мысли. Приподнимаюсь, чтобы показать ему свои поднятые в изумлении брови, он отвечает:

- Ревность!

И это самый подходящий момент, чтобы задать так давно мучающий меня вопрос.

- Дамиен, я же у тебя не первая, так ведь?

Молчит. Спустя время:

- Не первая… -  а в голосе подозрительность.

- Расскажи о своих «любовях»!

- Не было их…

- Ну, ты же спал с девушками!

- Было такое…

Щипаю его руку. Больно.

Он смеётся:

- Ева, если парень в девятнадцать девственник, он либо недоумок, либо конкретно с рожей не повезло! Ты бы первая спросила: «Что с тобой не так, Дамиен?» Разве нет?

Разве да. Он прав, конечно, но все эти… бывшие отношения!

- Я люблю только тебя! - целует кожу за ухом, само ухо, крадётся по щеке к губам.

- Расскажи про свой первый секс! – требую.

- Прекращай!

- Я хочу знать! Как её звали? – разворачиваюсь к нему лицом.

- Не скажу! – хитро щурится.

- Имя! Я требую имя этой сучки!

Дамиен меняется в лице:

- Это было совсем не так, как ты думаешь.

- А как я думаю?

- Фантазируешь себе разврат какой-нибудь, наверняка! – улыбается.

Целую его ямочку на левой щеке:

- Расскажи тогда, как это было, чтобы я не фантазировала!

Он усмехается:

- Да уж, мне не отвертеться, я уже понял!

Долго целует мой лоб, словно настраивается:

- Это была Молли, помнишь её?

- Чёрт! – взрываюсь. – Так я и знала! – ударяю его кулаком в бедро.

- А! Больно! – возмущается, смеясь.

- Ты же врёшь, так ведь? – заражаюсь его смехом.

- Вру, конечно. Мою первую девушку ты не знала. Мы пересеклись однажды на вечеринке уже после того, как ты уехала. Просто дружили, общались. Ездили на озёра в компании многих других. Она была старше меня, но не намного - на год всего. Я не выделял её, и не знаю, были ли у неё ко мне какие-нибудь чувства.

- Всё? – спрашиваю. – Конец истории?

- Нет, не конец. Однажды я увидел её сидящей на полу в школе. Около локеров. Она была жутко бледной, выглядела ужасно подавленной. Я отвёл её в кафетерий, хотя это было не в моих привычках о ком-то заботиться, ну ты помнишь…

Снова улыбается.

-  И она повеселела, ей как будто стало легче. Помню, я что-то купил ей из еды, потому что она выглядела тощей, но она пила только воду. Потом сказала, что от еды её тошнит.

- Беременная что ли?

- Подожди! Не перебивай, ладно? И сейчас вот давай без стёба, это важно для меня, окей?

- Хорошо.

Я чувствую его напряжение. И ревную. Уже жутко ревную.

- В тот день она ничего мне не сказала, но позже я стал искать её глазами по школе. Знаешь, что-то внутри болело, тянуло, беспокоилось. Мне казалось, я должен действовать, как если бы от моего шага зависела чья-то жизнь. Нафантазировал себе едва ли не рыцарскую миссию. Глупо так… я жил в сказке, а жизнь - слишком тривиальная штука. И совсем не романтичная.

Moonshine Oscar and The Wolf

Он умолкает на некоторое время, затем совсем другим тоном, мрачным, подавленным, продолжает:

- Она не ходила в школу, я стал искать её в других местах: на гонках, вечеринках, на общих вылазках в клубы – её нигде не было. Пришлось выяснить адрес у подружек и пойти прямиком к ней домой.  Я чувствовал, что должен, с ней происходит что-то нехорошее.

Вздыхает.

- Чувствовал не зря: у неё оказалась саркома яичника. В четырнадцать  лет. Меня угораздило сблизиться с ней как раз в тот момент, когда её готовили к лечению в госпитале, но она сказала, что это будет бесполезной тратой времени, потому что опухоль разошлась по всему её телу.

Я молчу, потому что у меня шок.

- А дальше?

- А дальше  мы общались.  Чаще, чем до этого. Говорили обо всём: о жизни, о гонках, о несправедливости, о школе, о боли и болезнях, о мальчиках и девочках.

Спустя довольно длительную паузу добавляет:

- Однажды она сказала, что больше всего жалеет о том, что никогда не узнает, как это – быть с мужчиной. Само собой, я воспринял это как призыв к действию.  Она была достаточно привлекательной, даже красивой, если рассуждать именно с этой точки зрения, чего я раньше не делал. В общем, всё случилось спустя неделю – ситуация была одной из тех, когда слишком долго раздумывать равносильно провалу.

Теперь мы долго молчим. Вероятно, он ждёт моей реакции на своё признание, а может и не ждёт вовсе: я давно уже чувствую, что общение между нами как с самим собой -  в любой момент можно замолчать, не нарушив при этом комфорта. И можно говорить то, что на душе, о том, что болит, или так и не выболело до конца.

Дамиен… Мне бесконечно жаль его в эту минуту, но думаю я о том, как многого в нём не видела, когда мы были детьми. Какой ранимой и отзывчивой душой он обладал, на самом деле. Характером, который проявляет себя не в мелочах, а в те моменты, когда не до игр и глупостей.

- Тебе понравилось? – наверное, это важный вопрос.

- Не думаю, что можно вести об этом речь. Секс -  не гамбургер, его нельзя просто сделать и пойти дальше. У меня была непростая задача, очень сложная:  я обязан был сделать всё так, чтобы у неё сохранилось правильное воспоминание об этом. Пусть и недолгое.

- Получилось?

- Точно ответить на этот вопрос, наверное, смогла бы только она. Но, я думаю, что да.

Не будь эта тема так болезненна для него, он, скорее всего, сейчас улыбался бы своим обыкновенным прищуром.

- Что заставляет тебя так думать?

Он тянет с ответом.

- Дамиен!

- Глаза её, наверное. И просьбы это повторить. И мы повторили в тот день, когда ей исполнилось пятнадцать. И вот тогда мне действительно НЕ понравилось.

- Почему?

- Потому что это уже была умирающая девочка. Её худобу я даже описать не смогу – слов таких нет.

- Дамиен… - у меня ком в горле. – Я представляю, каково тебе было!

- Да… Сейчас я и сам не понимаю, как смог это сделать. Особенно теперь, когда знаю, КАК всё должно быть.

Он прижимает меня крепче к себе. Обхватывает обеими руками, укладывая подбородок на мою макушку.

- Я тебя никому и ничему не отдам… Никогда! Слышишь?

- Угу, - киваю головой, проглатывая слёзы.

Я не ревную.

- Ты из-за неё так долго ни с кем не встречался? – выдаю внезапную догадку.

- Нет, не из-за неё. И я встречался. Просто не относился к этому серьёзно.

- Почему?

Дамиен молчит. Проходит время, достаточное, чтобы забыть вопрос, и вдруг я чувствую нежное касание его пальцев на сгибе моей руки: он ведёт долгую линию к плечу и шёпотом сообщает у самого моего уха:

- Я всегда ждал тебя…