Блаженны алчущие (СИ) - Шизоид Агнесса - Страница 48

Дениза и ее подруги собрались в кружок. Они перешептывались, пряча свои секреты за раскрытыми веерами, смеялись, бросали быстрые взгляды на молодых людей.

Официальная часть праздника заканчивалась, чтобы могло начаться самое интересное. Сейчас леди и кавалеры спустятся в сад по двое — по трое, как будто всем просто одновременно пришло в голову прогуляться на свежем воздухе, матушка отправит к ним слуг с вином и бокалами, и снизу зазвучит мелодичный звон струн.

Подружку Офелии, леди Маргериту, уже увезли домой в слезах — ей было пора ложиться спать. Но Маргерита ведь почти ребенок — всего двенадцать лет, а Офелия сегодня стала уже совсем взрослой!

К ней подошла Дениза — попрощаться. — Ну что, моя милая, этой ночью вам должны присниться сладкие сны.

Офелия мотнула головой. — Нет, сегодня я пойду гулять с вами.

Дениза не скрывала удивления. — В самом деле, дорогая, ваша матушка вам разрешила?

Офелию бросало то в жар, то в холод, но ответила она решительно: — С сегодняшнего дня я уже взрослая… Я могу делать то же, что и другие девушки.

Величественная, как каравелла на волнах, к ним подплыла мать. — Офелия, тебе пора прощаться с гостями. Ты устала, тебе пора отдыхать.

Она прикусила задрожавшую губу. — Но я не устала ничуточку. Правда-правда! Сегодня я хочу немного погулять со всеми.

Лицо матери не изменилось, лишь две идеальные брови сдвинулись чуть ближе. — Офелия, вы слышали, что я сказала. Когда матушка обращалась к ней на "вы", это был плохой знак.

Дениза наклонилась и чмокнула Офелию в щечку. — Не расстраивайтесь, — она беззаботно улыбалась, — скоро кто-нибудь обязательно задаст бал, и мы с вами на нем встретимся. Будут еще и танцы, и музыка, и сласти… Взгляд девушки устремился поверх головы Офелии — кто-то или что-то в толпе гостей отвлекло ее внимание.

Офелия поняла, что Дениза не очень-то хочет, чтобы она составила им компанию, и от этого предательства запершило в горле.

— Леди Дениза, моя дочь и я очень признательны, что вы оказали нам честь, разделив с нами этот день. К сожалению, Офелия уже устала и ей лучше лечь спать. Надеюсь, вы нас не покинете — развлечения будут продолжаться до утра.

Офелия знала — мать не в восторге от этих ночных прогулок, но так было угодно Филипу, а ему запрета не было ни в чем. Вот и выход! Она робко помахала брату.

Оставив веселую компанию молодых людей, собравшихся вокруг него, Филип приблизился, все еще улыбаясь. — Моя чудесная сестричка, — он взял ее руки в свои и поднес к губам. — Еще раз поздравляю. Ты стала на год старше, и ты еще в том возрасте, когда женщину это радует.

— Я ведь уже большая, не правда ли? — с надеждой подхватила она. — И мне не обязательно ложиться спать рано.

— О, по этому вопросу тебе стоит обратиться к твоей матушке, — ответил он, отвешивая ее матери небольшой поклон, — которая сегодня кажется твоею сестрою.

— Уверяю вас, милый Филип, никто не стремится к вечной молодости менее, чем я, — ответила мать со снисходительной улыбкой. На Офелию она посмотрела куда холодней. — Я как раз говорила дочери, что у нее усталый вид.

Офелия открыла рот, чтобы запротестовать, но Филип не дал ей вымолвить ни слова. — А с матерью спорить нельзя, особенно когда она столь красива и грациозна. Доброй ночи, — он наградил Офелию поцелуем в лоб и предложил Денизе руку. Та ее не заметила — отошла, на прощание послав Офелии улыбку и сочувственно пожав плечами. Филип последовал за ней.

Даже родной брат против нее!

— Прошу вас! — обратилась Офелия к матери. — Мне очень хочется в сад. Ненадолго.

— Эти развлечения не подходят для незамужней особы. Я была бы дурной матерью, если бы пошла на поводу у твоих капризов.

Она знала, переубедить мать в чем-то — задача безнадежная, и все же смириться было выше ее сил. — Но ведь там будут Филип и Дениза! Значит, в этом нет ничего дурного, — Офелии казалось, что она нашла неотразимый аргумент.

— Твой брат — мужчина. Там, где мужчина пройдет незапятнанным, молодая девушка может потерять все. Поведение леди Денизы — забота ее отца, и не мне обсуждать его решения. Но за тебя несу ответственность я, и ты слышала мое слово. Твой отец и твоя тетушка согласились бы со мной.

— Ну пожалуйста!

Леди Анейра обратила на нее тот самый пристальный взгляд, от которого кожа словно покрывалась корочкой льда. — Этот разговор окончен. Коли не хочешь вызвать мое недовольство, больше не произнесешь ни слова на эту тему.

Офелия почувствовала, как глаза наполняются слезами. Они слепили ее, заставляя огни канделябров расплываться и плясать, стекали по щекам горячими струйками.

Это было невозможно вынести. Она весь год мечтала об этом дне, и старалась слушаться и быть примерной, изо всех сил. Должно быть, мать ненавидит ее, если запрещает радости, которыми наслаждаются все.

— Помните, вы уже женщина, а украшение женщины — послушание и скромность, — наставительно заметила мать.

Гвенуар Эккер, которая подошла попрощаться, смотрела на нее с сочувствием. — Возможно, ваша матушка позволит мне посидеть с вами прежде, чем вы отойдете ко сну. Мы могли бы почитать книгу стихов, которые вам подарил господин Грасс.

Офелия сжала кулаки. — Я не хочу никаких глупых стихов, я хочу в сад, гулять!

— Офелия! — На этот раз мать разозлилась не на шутку.

Офелия виновато покосилась на Гвен. — Простите, — она всхлипнула, пытаясь сдержать рвущиеся наружу рыдания. — Я просто очень хочу еще погулять с остальными.

— Конечно, я все понимаю, — Гвен смущенно, неловко улыбнулась, и Офелия почувствовала себя еще хуже.

Мать повернулась к гостье. — Гвенуар, прошу вас, спокойно отправляйтесь веселиться с вашими подругами, и не беспокойтесь об этой неблагодарной, капризной девчонке, за которую я от всей души прошу у вас прощения. Я знаю, что мы можем рассчитывать на вашу доброту и снисходительность.

Гвен что-то ответила и ушла, покинув Офелию один на один с разъяренной матерью. Мать сжала ей руку повыше локтя, глубоко вонзив ногти. — Неужели ты не понимаешь, что твои неприемлемые манеры бросают тень на меня? — прошипела она, не переставая посылать улыбки гостям. — И в тысячу раз хуже того — на твоего отца! А этого я терпеть не намерена. Я должна была извиняться перед Гвенуар Эккер за тебя — дочь Лорда-Защитника! Отправляйся в свою комнату и немедля ложись спать. С завтрашнего дня ты наказана.

Офелия слушала в тупом оцепенении. Ее жизнь была кончена — какая разница, что будет завтра? — Ты не выйдешь за пределы своих покоев, пока не докажешь, что научилась вести себя, как подобает благородной леди из такой семьи, как та, к которой имеешь честь принадлежать. А для начала, перепишешь труд почтенного Умация Таринфского "О долге", три раза, если потребуется. Ты поняла меня?

Она кивнула, сжав зубы. Слезы высохли, и на их место пришла горячая злость, такая, какой Офелия никогда в жизни не испытывала.

Им всем на нее наплевать, никому нет дела, что она глубоко несчастна. Но ничего, сказала она себе, решительно зашагав в сторону спальни. Она им еще покажет.

II.

Невинный детский праздник подошел к концу. Настала пора очередной Ночи Разврата, как называл это про себя Кевин.

Девицы, многие из которых, строго говоря, девицами уже давно не были, разбегутся по темным аллеям, охваченные жаром, как сучки в течке. А кавалеры бросятся в погоню, словно стая кобелей, огрызаясь друг на друга.

Филип будет одновременно носиться за Денизой и выслеживать новую добычу, бросив его одного. Оставив болтаться по саду, как дерьмо в проруби, с одним сомнительным утешением — портить веселье другим.

— Это немного по-свински, нет? — спросил Кевин. — Это же день рождения твоей сестры, а мы бросаем ее, чтобы идти развлекаться.

Они стояли на верхних ступенях лестницы, ожидая появления Денизы. Мимо проходили гости, спеша спуститься в сад, откуда уже долетали звуки мандолины. Струя свежего ароматного воздуха поднималась от распахнутых входных дверей.