Блаженны алчущие (СИ) - Шизоид Агнесса - Страница 90

Изредка мимо проскальзывали люди-тени, скрывавшие лица за маской или краем плаща. Когда он уже подъезжал к храму, сгусток мрака под аркой превратился в человека, попросившего милостыню столь угрожающим и глубоким голосом, что вместо медяков Фрэнк потянулся за пистолетом. Тогда "нищий" шагнул назад и вновь растворился во тьме.

Фрэнку пришлось долго колотить в ворота Красного Дома, прежде чем из сторожевой башенки откликнулся заспанный часовой. На этого Ищейку Фрэнк в прошлый раз явно не произвел большого впечатления — понадобилось несколько минут чтобы объяснить, кто он и почему хочет попасть внутрь в такую рань.

В конце концов, узкая дверка в воротах отворилась, и Фрэнк увидел в свете фонаря хмурую, распухшую физиономию. Они с Ищейкой были квиты — черт его побери, коли Фрэнк помнил имя этого человека.

— Чего надо… мой лорд?

— Войти, для начала. Все спят? -

— Я не сплю. Больше не сплю, — последовал раздраженный ответ. — И Грасс, кажись, опять встал затемно. Видать, на душе нечисто, ежели нет покою в такую рань.

Похоже, эта реплика относилась и к Фрэнку.

— Скажешь мне, где Кевин? — терпеливо спросил Фрэнк.

— Во внутреннем дворе, вестимо. Слышите, буйствует? — Ищейка мотнул головой в сторону Красного Дома. И в самом деле, оттуда неслись глухие, но отчетливые, мерные звуки ударов — как будто кто-то рубил дрова.

Ищейка долго возился с воротами, пока одна тяжелая створка не распахнулась, наконец, с протяжным скрипом.

Внутри, Фрэнк спешился, взял коня под уздцы и повел по дорожке, поплотнее кутаясь в плащ, — ночной зябкий холод успел пробрать до костей.

В лунном свете камень кладки утратил цвет, и Красный Дом стал Серым Домом. Что-то угрюмое, даже зловещее, чудилось Фрэнку в строении, особенно сейчас, когда свет горел лишь в одном окне на третьем этаже, а останки полуразвалившейся правой башни вонзались в желтушное тело луны, словно клык. А может, виной были воспоминания о подвале, питавшем кровью самое основание штаба Ищеек?

Чем ближе Фрэнк подходил к Красному Дому, тем отчетливее становился стук.

…Во внутреннем дворе тьму немного разгонял свет двух факелов, вонзенных в грязь. Их огни метались словно в такт движениям обнаженного по пояс мужчины, яростно атаковавшего примитивный пелл.

Алые отсветы придавали сцене инфернальный оттенок — как будто Кевин Грасс, рубивший мечом шестифутовый столб, сам по себе выглядел недостаточно грозно. Половина его лица оставалась в тени, на другой плясал оранжевый узор, зрачок горел красным. Пот каплями крови стекал по могучей спине. Даже в тусклом свете Фрэнк различал полосовавшие эту спину шрамы — застарелые следы кнута.

Кевин глянул на Фрэнка краем глаза, но продолжал колотить по пеллу, пока деревянный меч не раскололся в его руках. Когда он отбросил обломки и обернулся, конь Фрэнка попятился назад, тихо заржав.

На звук из будки с неистовым лаем вылетел черный зверюга, походивший на исчадие ада еще больше, чем Грасс, и Фрэнк едва сумел удержать перепуганного мерина. Порадовался про себя, что успел заблаговременно спешиться.

— Вон! — Кевин принялся озираться вокруг в поисках камня, но стоило ему нагнуться, как пес скрылся в будке. — Трусливые твари, кони. Не удивительно, что наш общий знакомый их так любит. А эту тварюгу давно пора прикончить, — Он злобно покосился на будку, из которой неслось глухое рычание.

— Он же просто стережет, как умеет, — заступился за собаку Фрэнк.

Лай огромного пса разбудил местного то ли конюха, то ли слугу. Растрепанный мужичок вышел во двор, позевывая, и забрал у Фрэнка коня, который все еще нервно прядал ушами и закатывал глаза.

— Ладно, — Кевин нетерпеливо тряхнул головой. — Приступим.

Фрэнк снял плащ и куртку и повесил на выступающий сучок пелла, а Кевин потянулся к ножнам, лежавшим поперек дождевой бочки, за своим фламбергом. Поймав свет факелов, волнистый клинок ожил языками пламени, и взвился в небо, такой же смертоносный, как и они.

Первая схватка в полумраке оказалась короткой, и Фрэнку опять пришлось поваляться в грязи. Затем Кевин заставил его поднять оружие и прогнал по двору, и еще раз, и еще. К концу тренировки у Фрэнка болело все тело, дрожали руки, выдерживавшие неистовые удары Грасса, а одежда могла бы стать достойным украшением садового пугала.

Ополоснувшись водой из бочки и встряхнувшись как собака, Грасс надел рубашку, потрепанный кожаный джеркин, перекинул через плечо перевязь. — Сегодня ты… вы можете мне пригодиться, коли хотите, — буркнул он, убирая фламберг в ножны.

Это было что-то новое… — Буду рад оказаться полезным, — согласился Фрэнк, накидывая куртку и плащ поверх измазанной рубашки.

Кевин снял фонарь со стены, зажег от факела и протянул Фрэнку. — Вот, держите.

— Что я должен буду делать? — Его уже терзало любопытство.

Кевин пожал плечами. — Держать фонарь. Я же сказал.

Он зашагал к арке, ведущей во внешний двор, и Фрэнк поспешил следом.

II.

Ночная улица предстала перед Фрэнком совсем другой, чем виделась со спины коня.

Их окружила кромешная чернота, та, что наступает перед рассветом. Зябкая и влажная, она липла к коже и заползала в легкие. А запах! Здесь, внизу, улицы воняли почти так же, как подвал Красного Дома. Сперва то была просто сырость, но стоило завернуть за угол, как в ноздри шибанула ядреная смесь, сочетавшая ароматы мочи и навоза с кислыми нотами гниющих отбросов.

Отзвуки шагов, шорохи, доносились то издалека, то будто бы совсем рядом. Кому или чему не спится в такое проклятое время? Кошкам, подсказал рассудок. Счастливым любовникам, спешащим домой. Нам. А маленький мальчик в нем, боявшийся темноты, слышал дыхание зверя, поступь призраков.

Тьма клубилась, жила, глотая свет его факела. Фрэнк едва видел в двух шагах перед собой. В каждом закоулке скрывалась угроза, которая, он знал, могла оказаться не воображаемой.

Признаться, ему было не по себе. Хороший же из меня Ищейка, коли боюсь собственной тени. Хотя нет, не тени — ее тоже проглотил мрак.

Впереди, Кевин двигался как человек, изучивший каждый дюйм этих улиц, — что он, скорее всего, и проделал.

Они оказались под аркой, соединявшей два дома, и Фрэнк вздрогнул, когда сверху донесся влажный шелест. Он остановился и вскинул фонарь вверх, но заметавшийся свет не мог пробиться в угольную черноту под сводом.

— Прости, мне показалось, — извинился он перед Грассом.

— Показалось или нет, идем дальше.

Хотя сердце его норовило уйти в пятки, билось оно быстро и весело. Коли это не окажется очередной издевкой Кевина, Фрэнку предстояло поучаствовать в настоящем приключении, он это чувствовал. И держал свободную руку на рукояти меча.

Вскоре Фрэнк совершенно запутался в лабиринте темных стен, по которому они блуждали. Поворот за поворотом, иные проулки — столь узкие, что широкие плечи его спутника едва протискивались в пространство между домами. Под ногами — отвратительная жижа, чмокающая при каждом шаге. Когда Фрэнк поскользнулся во второй раз, Кевин обернулся и смерил его убийственным взглядом.

Потом заговорил, двинувшись дальше: — Мастер Бенедикт, краснодеревщик, возвращался с приятелями после пьянки. Двое пошли себе по Желтушной дороге, а они с приятелем по имени Карл, из столяров, жили ближе к Сиротам, и срезали путь мимо старых Складов Керота. Путь от кабака короткий, и получаса нет, но домой вернулся лишь приятель мастера Бенедикта. А сам он исчез по дороге, да так и не объявился.

— Считаешь, приятель его убил?

— Судья Дин определенно это заподозрил, и велел схватить Карла. Пытали, но ничего не выпытали, кроме того, что он говорил с самого начала — что потерял Бенедикта где-то у Складов, рядом с канавой. Кажется, слышал всплеск, но не уверен, начал звать друга, но тут на него будто бы накатил такой страх, что Карл припустил домой бегом. Тогда в суде решили, что Бенедикт мог свалиться в канаву и захлебнуться по пьяни, даром что воды ему было б там по грудь. Порылись на дне, но тела не нашли — только груду костей, и старых и свежих. Ни следов зубов, ни остатков кожи и плоти, лишь белые человеческие косточки, гладкие, будто кто-то обсосал их подчистую.