Блаженны алчущие (СИ) - Шизоид Агнесса - Страница 92

Неподалеку, в ящичке кабинета, томились драгоценные аметисты, которым сегодня предстояло сверкать у Ренэ в волосах, в ушах, на пальцах. Плечи Ренэ укутает легкая струйка дыма — шарф, тоже из серого газа. Все, даже чулочки, подобрано в точном соответствии с наукой хроматикой, диктующей сочетания цветов. Высокие платформы прибавят ей толику величественности, а в полдень должен приехать прославленный куафер, Сазон Шело, чтобы сотворить чудо с ее светло-каштановыми кудрями. Так почему же ей так страшно?

Она вспомнила ядовитый взгляд "принца", его тонкие губы, прошипевшие убийственные слова.

Осторожно-осторожно, чтобы не помять Платье, Ренэ начала двигать манекен. Он был деревянный, не из папье-маше, поэтому приходилось прилагать усилия, да и сам наряд весил прилично. Подставка предательски скрипела по паркету.

Подтащив манекен поближе к большому зеркалу на стене, состоявшему из нескольких составленных вместе прямоугольников, Ренэ раздвинула занавеси пошире, и в комнату хлынул серый свет зарождавшегося утра.

Потом встала рядом с Платьем (какая жалость, что без помощи служанок она с ним не управится!) и робко переглянулась со своим отражением.

В родном замке Ренэ о такой роскоши, как зеркала в полный рост, и мечтать не смели. Приходилось рассматривать себя в глади озера или при помощи настольных зеркал — кусочек за очаровательным кусочком. Разве так можно оценить, насколько удачно подобраны детали наряда? Совершенно невозможно! А потому перед чудесными зеркалами здесь и в родовом замке Пола, Ренэ могла стоять бесконечно. В них она словно видела себя впервые — воплощенную прелесть, от кончиков шитых золотом туфелек до последнего локона.

Вот только сейчас из глубины смотрело маленькое грустное существо с глазами голодного ребенка. Ну нет, так не пойдет! Ренэ попыталась улыбнуться. Небрежная светская улыбка? Скорее жалкая гримаска.

Пухлые губы сейчас казались надутыми, нос — смешно вздернутым, цветущие щеки — достойными крестьянки. И это глупейшее выражение, словно она — не замужняя дама, а маленькая испуганная девочка.

Хотелось плакать. Все сразу поймут, что она — провинциальная дурочка, и восхитительный наряд, все детали которого подобраны с такой любовью, останется неоцененным.

Глаза отражения заблестели, а потом оно потекло, подернулось туманом.

Словно в полусне, Ренэ повернулась к Платью, провела рукой по тончайшему газу. Еще недавно она не могла дождаться этого дня, но сейчас ей казалось, — пусть солнце так и не поднимется. Нам никто не нужен, милое Платье. Нам хорошо вдвоем, тебе и мне.

IV.

Это было первое утреннее построение Фрэнка. Ищейки выстроились перед ним со Стариком в линейку, которую точнее было бы назвать кривой. Сонные глаза, отекшие лица… Справа — его люди, слева — люди Старика.

Ищейкам — кроме Грасса — было дозволено самим решать, под чьим началом служить, и, естественно, большинство выбрало того человека, кого они давно знали и кому доверяли. На долю Фрэнка остались только Кевин, щеголь по прозвищу Красавчик, Крысоед и длинноносый Поэт. Хирург по имени Стрэтнем, сказал Роули, будет помогать и тем, и другим.

— Вы не обижайтесь, мой лорд, — голос крепыша Алоиза Бриля тек, как патока. — Тут ничего против вас. Просто привязались мы к Старику, да и друг с другом сдружились — где я, там и Рас с Касом, там и Альф наш.

— Разве я могу на такое обижаться, — Фрэнк ободряюще им улыбнулся. — Мне приятно видеть, как вы дружны и верны друг другу. Я только надеюсь, что не разочарую тех, кто доверился мне.

Грасс громко фыркнул, и все взгляды настороженно обратились к нему. — Вы не поняли. Те, кто остался со Стариком, боятся, что вы начнете наводить новые порядки и они не смогут наживаться и отлынивать от работы по-прежнему. А другие переметнулись к новичку в надежде, что неопытного сопляка будет легче легкого обвести вокруг пальца, и они смогут вытворять все, что захотят.

— Плох тот пес, что кусает своих, — Старик покачал седовласой головой. — Вечно-то ты чернишь товарищей, Грасс. До добра не доведет.

Роули важно кивнул, соглашаясь: — Да, да, черное сердце, грязные мысли… Прав-то он прав…

— Мы ведь наймем еще людей? — уточнил Фрэнк. — Филип… Лорд Картмор сказал, что у него большие планы на наш отряд. И если Кевин говорит верно, свежая кровь Ищейкам не помешает.

— Всенепременно, мой лорд, всенепременно. И одного я уже нашел! — Роули указал толстым пальцем в дальний угол зала, туда, где к стене жался незнакомый человечек в черном платье. — Теперь у нас будет свой клерк, счетовод и писец, все в одном задохлике.

Роули свистнул, словно собаку подзывая, и человечек просеменил поближе, приниженно опустив голову. Он был молод, по виду — типичный мелкий клерк из тех, кого ребята в Академии звали "чернильницами". Щуплый, сутулый — эдакая поганка, выросшая в темном затхлом углу.

— А я-то думаю, чего это за сморчок там жмется?! — воскликнул Красавчик.

— Рой Пелусин, Вашмилсть, к вашим услугам, — Человечек согнулся в низком поклоне. В его узком личике со скошенным подбородком, еще юном, было и что-то неуловимо стариковское. Черные живые глазки, блестящие и круглые, как у какого-то грызуна, беспокойно бегали. — Рад служить, господа, надеюсь, вы будете мною довольны. На поясе у него висела чернильница и связка перьев, а к животу он, словно щит, прижимал тетрадь в кожаном переплете.

— Ежели не будем, уж ты об этом узнаешь, не бойся, — утешил Рас. Или Кас? Фрэнк пока не научился различать братьев-погодок.

Ищейки с шутками да прибаутками обступили новичка, и кривая линейка распалась окончательно. Бедный паренек вжимал голову в покатые плечи, с опаской поглядывая на головорезов. А те отнеслись к его появлению с радостным энтузиазмом псов, завидевших на улице кота.

— Слушайте, а как мы его прозовем?! — воскликнул Комар. — Чернильный нос?

Фрэнк нахмурился. — А нельзя ли звать его просто по имени?

— Не, это не смешно, — Крысоед помотал головой, и Ищейки поддержали его согласным гулом.

— Потому что Комар, Крошка и Старик — вершина остроумия, — проворчал Кевин, до сих пор наблюдавший за сценкой с молчаливым презрением.

— Да-да, как же без прозвища, — согласился новичок, зачем-то снова кланяясь. — Когда у тебя есть прозвище, значит, тебя приняли, так сказать, в стаю.

Фрэнк раньше так не думал об этом, хотя… Интересно, что за кличку дадут ему самому? Простофиля?

— Как тебя там звали, в твоем приюте? — спросил новичка капитан Роули. — Хиляк? Доходяга?

— Паучок, Вашмилсть, — паренек осторожно хихикнул. — Нам в Святой Бригитте всегда очень кушать хотелось, с вашего позволения. Один раз я был такой голодный, что у всех на виду проглотил паука. Оттуда и пошло.

Сирота… Бедняга — его жизнь не была веселой. Фрэнк как-то видел в городе группу сирот, под присмотром воспитателя они брели по улице, разодетые в нелепые желто-черные наряды, а вокруг улюлюкали дворовые мальчишки.

— Паучок — это что! — воскликнул Крысоед. — А убить крысу без помощи рук, одними зубами, ты б смог?

Вот уж досталось мне сокровище, невольно подумал Фрэнк, глядя на расхристанного низенького Ищейку, с его мутными глазками и пивным брюшком, оттягивавшим пояс. Интересно, есть ли у Крысоеда еще хоть один талант?

Новичок уставился на Ищейку в благоговейном ужасе. — Разве такое возможно, Вашмилсть?!

— Давайте назовем его Крысенок, он ведь настоящая черная крыса! — обрадовался Крысоед.

— Неужели меня съедят в первый же день? — Рой Пелусин снова хихикнул — тихий, дребезжащий звук. — Совсем еще, знаете ли, сырым?

— Пелусин — фамилия не приютская, парень, — заметил Старик с подозрением.

— Меня, господа, усыновил один добрый человек, он и дал мне свое имя. Я каждый день благодарю небеса, пославшие мне благодетеля.

Старейший из Ищеек кивнул на это, огладив седые усы. — Так и надо, парень, так и надо. Всегда чти тех, кто оказал тебе благодеяние.