Блаженны алчущие (СИ) - Шизоид Агнесса - Страница 95

— Я поговорю с ним, — решил Фрэнк. — Стоит еще раз попробовать разобраться, что же произошло. Может, если мы найдем людей, которые продавали его сыну краденое, бедняга сможет обрести покой, или его подобие. — Он говорил это и сам не верил. Ведь сын старика по-прежнему будет мертв, замучен до смерти Ищейками.

Красавчик поморщился, покачал головой. — Ребятам это не понравится, но как скажете, командир. Ежели хотите, я сам этим займусь.

— Или я, — предложил Кевин.

— Я лично проведу дотошное расследование, а вы оба мне поможете. А о какой шлюхе он говорил?

— Должно быть, он так зовет жену сына, — объяснил Кевин. — Она приходила забирать тело вместе с ним, видная бабенка. Что ж, ему видней, шлюха она или нет.

— Похоже, у него весь мир виноват в грешках его сынка, — проворчал Красавчик.

Под таким высоким, сияющим небом, как то, что разливалось над головой, было невозможно мириться с неизбежностью зла. Фрэнк чувствовал, как в нем растет решимость.

Он посмотрел на своих товарищей, сперва на одного, потом на другого. — Мы должны изменить самые принципы нашей службы, чтобы впредь подобное случиться не могло. Необходим новый порядок, новые правила, новая цель. Все, что для этого нужно, это чтобы меня поддержал кто-то внутри отряда, такие люди, как вы.

— А как же иначе, командир! — тут же отозвался Красавчик, блеснув зубами. — Можете на меня рассчитывать во всем. Под вашим началом мы живо наведем порядок, так, что лорд Картмор будет нами гордиться.

А Кевин Грасс лишь брезгливо скривился, будто на него повеяло смрадом.

V.

Ренэ вошла в парадный холл Харлока с высоко поднятой головой и неистово бьющимся сердцем. По дороге, сидя в карете, она отчаянно гадала, как ей лучше держать себя, и твердо решила быть светской, веселой и непринужденной, даже если это убьет ее.

Она завидовала невозмутимости Пола, который выступал рядом, поддерживая ее под руку, — для супруга визит во дворец был событием самым обыденным. Сзади шел ливрейный слуга, спереди — дворцовый распорядитель. Их шаги разносились по черному с красными прожилками каменному полу и эхом отражались от стен.

Сейчас, свободный от нарядной толпы, главный холл с его роскошной мраморной лестницей казался еще огромнее. Стройные колонны, высотой в три этажа, взмывались к кессонному потолку, а сверху, сквозь застекленный фонарь, лился поток золотистого света.

Под сводами этого холла, где впору было жить великанам, Ренэ чувствовала себя совсем крошечной и ничтожной. Пиршественный зал ее родного замка, самое большое в нем помещение, был меньше раза в три.

На втором этаже, куда вела двойная лестница, рядом с балюстрадой их ждали Картморы. Три фигуры в роскошных одеждах, взиравшие на гостей сверху вниз, словно божества. Их лица слегка расплывались у Ренэ перед глазами, как если бы она пыталась смотреть на солнце.

Поднимаясь по ступеням правого пролета, Ренэ тяжело опиралась о руку супруга. И вот он, торжественный момент… Она снова предстает перед Лордом-Защитником Сюляпарре, склоняясь в глубоком реверансе. Сквозь гул в ушах слышит слова приветствия, лепечет заготовленные любезности… И наконец-то решается встретить взгляды небожителей…

Убедившись, что ни Бэзила, ни леди Вивианы среди них нет, Ренэ вздохнула с облегчением. Рядом с лордом Картмором стояли его младший сын с супругой.

Больше всего Ренэ сейчас интересовала женщина — леди Дениза. Ренэ быстро оценила внешность смуглянки: выше нее ростом, но не слишком высокая, худенькая, смуглая, с талией такой тонкой, что хоть плачь от зависти. Держалась леди Дениза как королева. И все же Ренэ не без удовольствия заключила, что бордовое бархатное платье леди Картмор, хотя и шло к ней, не выдерживало никакого сравнения с нарядом Ренэ. И украшения на ней попроще…

А потом до Ренэ дошло, и сердце сжалось в отчаянии и тоске — она оделась слишком парадно! Предстояла встреча в интимном кругу, а Ренэ разрядилась, как на бальный вечер. Но ведь это был дворец, и никто не предупредил ее, ни дура камеристка, ни Пол, и ей, право, следовало бы знать, и…

Отчаянно защипало глаза.

Будто в тумане, Ренэ почувствовала, как леди Дениза обвивает ее рукой за талию и чмокает в щеку, проворковав: — Мы станем лучшими подругами, я знаю.

Филип Картмор склонился к руке Ренэ. В его взгляде она прочла восхищение, и сразу почувствовала себя куда лучше. Впервые увидев молодого человека на том злосчастном балу, она решила, что Филип — самый красивый кавалер на свете. И так бы по-прежнему и считала, если бы не довелось встретить его брата с волосами цвета осени — а тот был так хорош, что и на мужчину-то не походил.

Филип улыбнулся ей, показав белые ровные зубы, и она отметила, что губы у него красиво очерченные, не тонкие полоски, как у Бэзила. А как ему шел черный цвет костюма и этот широкий алый кушак, обтягивающий стройный стан!

— Сейчас, когда я смотрю на вас, то думаю, что преступление моего брата можно отчасти простить. Говорят, что те, кому являются божества, теряют разум, а перед моим братом явилась богиня. Разумом он и так обделен, поэтому стоит ли удивляться, что он лишился последнего!

Как жаль, что она не умеет закручивать вот такие фразочки! — Вы слишком любезны, — Она постаралась ответить улыбкой как можно более очаровательной. Надо почаще тренироваться перед зеркалом! А фразочки выдумывать заранее, записывать и выучивать наизусть.

Дениза снова поцеловала ее в щеку. — Я уверена, что сегодня Ренэ — я ведь могу звать вас Ренэ? — будет богиней Милосердия, и простит нашего бедного Бэзила.

— Ваш братец не настолько глуп, чтобы это могло служить ему оправданием, — проворчал Пол, хмурясь. — Хорошая взбучка быстро вернула бы ему разум, готов ручаться.

— Но ведь взбучку он получил, если не ошибаюсь, причем там же, на месте? — Дениза хихикнула. — Маленькая прелестная ручка вашей милой супруги оказалась опасным оружием.

Ренэ вспыхнула. Светским дамам определенно не подобало лупить кавалеров по лицу. Что должен думать лорд Филип — что ее растили как базарную торговку? И почему она не сообразила тогда упасть в обморок? Тем паче, что там был такой удобный диван.

Лорд Томас пригласил их следовать дальше, и они углубились в анфиладу комнат. Как во сне Ренэ прошла через антикамеры, первую, сиявшую золотом, и вторую, переливавшуюся серебром, через прекрасный Зал Роз, где кружилась в танце на первом столичном балу.

Следующая комната во время бала служила буфетом. Там они и расселись, отправив за раскаявшимся грешником распорядителя.

Скоро сюда явится почти-принц! Ренэ казалось, что в мягкое сидение диванчика, куда ее усадили, натыканы иглы. Принимать участие в общей беседе было выше сил. Взгляд рассеяно скользил по деталям обстановки — благо, тут нашлось на что полюбоваться!

В этой комнате с темно-зелеными стенами, отливающими синим, они находились будто на дне морском — такого эффекта добивался неведомый декоратор. На центральном плафоне потолка, к поверхности воды, пронизанной лучами далекого светила, поднимались русалки — блестящие хвосты, длинные пряди волос-водорослей… Горельеф над камином изображал тритонов, трубивших в раковины; пол, как и мебель, был инкрустирован перламутром. Повсюду — модели кораблей. Даже окна удивляли — в рамы были вставлены витражи с морскими мотивами. Меланхоличный неяркий свет проникал в комнату словно сквозь толщу воды, окрашиваясь в оттенки изумруда и аквамарина.

Когда распахнулась дверь, Ренэ едва не подпрыгнула. Заставила себя подняться медленно, с достоинством. Во рту вдруг пересохло.

Пол встал рядом с нею, поднялись и остальные.

…Бэзил вошел в зал с покаянно опущенными ресницами и склоненной головой. Приглушенные оттенки его наряда — ржаво-коричневый, бронзовый, цвета мха — идеально сочетались по тону с локонами, блестевшими как красное золото. Пряди рассыпались по плечам в живописном беспорядке, в руке он держал берет с пером цапли.