Золотая осень 1977 (СИ) - Арх Максим - Страница 44

Ты на это улыбнёшься и как гаркнешь: — Что ты назвал крамолой пёс смердящий?! Песню о генсеке ты назвал крамолой? А ты нео**** часом?! Леонид Ильич вишь ты, капиталистическое твоё «мурло», тебе не угодил?! Курилы отдать хочешь?! Аляска тебе не нужна?! А ну-ка быстро фамилию свою назови! — и достав маузер продолжишь: — Кто тут, ещё против Советской власти, мать его?! Стройся вон у той стенки!.. — а затем оглядев ошеломлённый строй грозя пальчиком констатируешь: — Смотрите у меня!!

Ну, а если серьёзно… Шутки шутками, а ведь КГБ к такой песенки наверняка обязательно привяжется и начнёт копать. Копать-копать и ведь накопает. А нужно ли мне это — быть под колпаком у «Мюллера»? Ответ очевиден — нет! Поэтому, как бы несоблазнительна была перспектива спеть эту композицию сейчас, лучше будет всё же оставить её на потом, а именно на те времена, когда я частично «выйду из тени».

Хотя… а может вообще продать её?.. Такая песня любого билана без слуха и голоса вознесёт в топы хит парада мгновенно!..

С другой стороны, нафига мне эти деньги? И так, куча «бабла» в деревне закопано. Куда его девать-то? Солить что ль?..

«Дзынь», «дзынь», звонил я в звонок двери, но дверь Леонид Ильич Сидоренко, в квартиру не открывал.

«Ну и какие варианты у нас есть? — спросил я себя. — Забухал и спит? На улицу вышел? Надеюсь, что не помер. Хотя этот вариант особо сильно и рассматривать не хотелось — дедуля живчик и если не сопьётся, то, по моему мнению, третье тысячелетие вполне может встретить. Впрочем, он ведь на фронте был, а война она такая… вряд ли здоровье прибавляет и даже скорее наоборот…»

Спустился к подъезду и посмотрев на часы решил пол часика всё же подождать «потеряшку», мало ли, вдруг действительно не пьяный валяется, а просто вышел подышать свежим воздухом? Может такое быть? Может. Значит подождём, тем более о том, что гармонист любитель «зелёного змея» я слышал лишь от Антона и Мефодия, ибо сам дядю Лёню я не видел никогда не то чтобы пьяным, но и даже слегка выпившим.

Через пятнадцать минут ожидания, из арки вышел по меньшей мере профессор Преображенский из фильма «Собачье сердце», которого там сыграл замечательный актёр Евгений Евстигнеев.

Аккуратная бородка, круглые очки как у Лаврентия Берии типа — «двойное пенсне», бежевый костюм, белая рубашка, синий галстук, чёрные туфли не оставляли не единого шанса усомниться, в высоком статусе индивида. Любому человеку, мало майски разбирающемуся в евгенике и расовой теории, даже в голову бы не пришло, что этот мужичок алконафт-гармонист, а не как минимум член академии наук.

Образ «белой кости» несколько портила сетка-авоська с продуктами, которую он нёс в руках, однако большая белая фетровая шляпа с бантом, превосходно сидячая на голове, эту небольшую дисгармонию нивелировала сполна.

«Вот, что делают с человеком правильно применённые средства в размере трёхсот рублей, которые я выдал Ильичу за выполнение небольшой работы,» — заключил меценат, поднимаясь с деревянной лавки.

— О привет. Меня ждёшь? — обрадовался дядя Лёня, увидав малолетнего работодателя. — А я, понимаешь, в магазин за хлебом пошёл. Вот… а потом, понимаешь, дай думаю, прогуляюсь. Погода-то хорошая.

Я в подтверждении его слов мотнул головой улавливая от «профессора» чрезмерно «надушенный» запах одеколона «Саша».

«Нда… а с дозировкой-то дедуля переборщил. Пахнет за километр. Лил он его на себя что ль?.. Или быть может внутрь вливал?.. Хм… а почему бы и нет, если он действительно алкоголик?.. Махнул одеколончика и пошёл за водярой… Очень может быть…» — раздумывал «Шерлок» по очереди разглядывая, то сетку, то её владельца, пытаясь понять адекватность «клиента».

— Ты кушать хочешь? — увидев то, что я всё время кошусь на авоську поинтересовался дядя Лёня. — Тут колбаса, хлеб, сыр, понимаешь, яйца… Оо… Глазированные сырки есть, будешь?

— Нет спасибо, — поблагодарил я так и не увидев искомого пузыря…

— А ты чего не позвонил? Не предупредил? Я бы, понимаешь, побыстрее в магазин сходил, или опосля. Давно ждёшь?

— Да нет. Недавно приехал. А позвонить забыл, — сказал я облегчением, ибо идентифицировал собеседника как трезвого, а это значило лишь одно — дядя Лёня одеколон всё же не пил, а лил.

— Ага… понятно. Ну, пошли в дом что ль? — предложил гостеприимный хозяин.

— Да. Давайте. А то у меня времени в обрез, — вспомнив, что я ещё на студию должен поехать сказал я и мы зашли в подъезд. — Кстати, Вы отлично выглядите Леонид Ильич, — сделал я комплимент гармонисту. — Так держать! Вылитый жених…

— Ха, жених, понимаешь, — отмахнулся тот от комплимента, но было видно, что он ему был явно приятен. — Я уже отженихался своё. Так, понимаешь, просто… решил гардероб обновить…

— И это правильно, — одобрил я. — В человеке должно быть прекрасно всё. А насчёт остального… Да какие Ваши годы…

Тот крякнул в подтверждение и открыл дверь в квартиру.

— Чай будешь? Или покушать чего? — вновь поинтересовался у меня дядя Лёня, выдавая мне домашние тапочки.

— Нет спасибо. Давайте «по-быстренькому» пробежимся по тексту и я поеду, — сказал я оглядывая комнату. Всё чистенько. Пыль протёрта и даже кое-где подклеены обои, которых в прошлое моё посещение жилища, либо не было вовсе, либо они находись в критическом, плачевном состоянии. — Кстати, как дела с записью? Получается?

— Да Саша, всё хорошо. Двести катушек записал, понимаешь… Вон в углу, в коробке лежат, — я подошёл к «поклаже» и взял первую попавшуюся бобину. Осмотрел. Упаковано нормально. На бумажной коробочке из-под катушки разными цветами напечатаны исполнители и названия песен.

— Отлично, — резюмировал я. — А с текстом как?

— Да вроде ничего… Только… — замялся потенциальный претендент на роль шутника-биолога в фильме.

— Ну дядя Лёнь, не тяни. Говорите, что не получается? — поторопил я собеседника, ловя себя на том, что с ним, как и с Арменом говорю, то на «Ты», то на «Вы».

— Да не то, чтобы не получается. Прорепетировать я думаю просто нужно. Одному тяжело, понимаешь, сообразить, как лучше. Со стороны-то оно виднее будет, — сказал он ожидая от меня подтверждения тезисов, и дождавшись моего одобрительного кивка продолжил теоретическую выкладку до которой вероятно додумался сам: — Вот, если бы, понимаешь, было бы большое зеркало, перед которым можно было бы тренироваться, или скажем, понимаешь, кинокамера, чтобы на неё снять, а потом посмотреть, что да как… тогда бы да… Тогда бы, сразу бы всё ясно стало… А так, понимаешь, не очень понятно, правильно ли ты сыграл тот или другой момент или маху дал…

Я обалдел.

«Во дедуля даёт. Я, что, тут актёра вырастил? Раскрыл, так сказать, на старости лет потенциал?» Невероятно!.. Но факт!» — пронеслось в голове после чего я откашлялся и сказал:

— Вы Леонид Ильич мыслите в правильном ключе. Но так как ни киноаппаратуры, ни больших зеркал у нас нет, давайте поработаем вдвоём. У меня есть пол часа.

— Итак… тут вы восклицаете:

— Ого! Коньяк «Белый аист»! Ух ты… Пятнадцать звёздочек! Не знал, что такой бывает! Сколько же он стоит, и сколько ты зарабатываешь?»

(Часть адаптированного разговора из к/ф «Человек Земли». прим. автора.)

— Тут вступает Иван Дикарёв….

— для друзей тра-та-та, тат та…

— А потом опять Вы:

— Ого! Ничего себе…

— Вам ясно? Так… отлично… давайте попробуем. Я играю Ивана, а вы свою роль… Поехали…

…

Я показывал, как и где ему сидеть, как жестикулировать руками, где встать и пройтись, где помахать головным убором, а где застыть в изумлении…

Леонид Ильич всё аккуратно записывал, после чего мы прогоняли сценку званого.