Спасения не будет (СИ) - Белая Рина - Страница 57

Однако, вопреки опасениям, черная магия не коснулась реки — ее воды все также оставались чисты и кишели рыбой. А над островерхими крышами дворца все также кружили птицы. Свободные от сердечной боли, они чувствовали себя гораздо лучше людей…

Истощенная болью окружающих, Мулоус черпала свои силы в бесконечных попытках создать уникальный, не задевающий ленту времени артефакт, способный перемещать своего обладателя в любую точку королевства. С малых лет она видела принципиальное различие между ограниченными и изменчивыми потоками магии и нашим безграничным и гомогенным миром эфира, а потому внушила себе, что нельзя отделить частицу «иной» магии и вложить ее в материальный предмет. Артефакт рыбешки заставил Мулоус пересмотреть свои возможности. Но несмотря на все свои старания, ей так и не удалось внедрить частицу своей энергии ни в металл, ни в дерево, ни в глину, ни даже в растение. Каждый раз пополняя коллекцию своих неудач, она смотрела на рыбешку, которая досталась ей от Шампуса, и снова бралась за работу.

Переломным моментом в ее жизни стал весенний бал, где дамы и господа впервые за долгое время сняли свои траурные одежды. Не получая никакого удовольствия от вечера, Мулоус порывалась покинуть веселье, когда ее остановил незнакомец. Он шагнул навстречу инфанте, галантно поклонился, вручил ей черный сверток и безмолвно растворился в толпе. Вернувшись в свои покои, она с замиранием сердца сорвала упаковку, внутри которой скрывался ценнейший дар — рукопись под названием: «Вершины мистического учения», и с головой погрузилась в загадочный мир, наполненный странной силой, прекрасно сочетающейся с разнонаправленными энергиями магического мира.

Рукопись оправдала самые дерзкие ожидания Мулоус. Она поняла причину своих неудач — невозможно наполнить то, что уже полно. Очень скоро она уже умела очищать материал от чужеродной энергии, наполнять его чистейшим эфиром и накладывать узконаправленные заговоры. Однако созданный ей артефакт все равно отказывался переносить испуганную служанку даже в соседнюю комнату.

В дальнейшем Мулоус получила еще несколько рукописей, и каждая из них хранила в себе недоступные обычным магам знания. Однако не только это стало доказательством истинных чувств темного. Вскоре она любовалась подвеской с камнем кроваво-красного цвета, который ограждал ее от каких бы то ни было проявлений черной магии. Однако то, что сделала Мулоус, меня удивило. Вместо того чтобы опустить подвеску на шею, она расковыряла каст, вынула камень, а после избавилась от золотой цепи, словно та ничего не стоила:

«Сжимая в руке кроваво-красный камень, я смотрю на эти белые листы. Я знаю, какие бы мысли я вам не доверила, вы сохраните их, все до последней буквы. Однако сейчас я нахожусь во власти эмоций, и я не знаю, как быть. С одной стороны, мне сложно отказать себе в удовольствии увидеть того, по ком тоскует мое сердце, с другой, если что-то пойдет не так, я не хочу, чтобы моя семья страдала.

Не думала, что захочется рассказывать про свой первый «прыжок». К сожалению, память не позволяет мне детально вспомнить все обстоятельства, при которых мы с отцом оказались в темном лесу. Помню только, что наша лошадь повредила ногу, и нам пришлось оставить ее. Отец, склонившись надо мной, успокаивал, что бояться мне нечего, и что очень скоро мы отправимся домой, нужно лишь подождать, пока он поможет Заре (так звали нашу серую в яблоках). Он коснулся губами моего лба и пошел помочь кобыле, которая в попытках подняться, причиняла себе невыносимую боль. Оказавшись одна посреди черного леса, полного враждебных звуков, ощутив чужую обжигающую боль в груди, я в испуге сжала маленький камень, который подобрала на безлюдной дороге, когда мы останавливались на привал. Вдруг пространство омыло волной яркого света. Этот свет зажег землю, расцветив стволы и ветви деревьев, каждый листочек, каждую травинку. Свет был ослепительно ярким, и я зажмурилась. А когда открыла глаза, то поняла, что лежу на том самом месте, где подобрала камень. Мне стало легче, но всего на мгновение. Голова пошла кругом, из носа хлынула кровь, и я потеряла сознание. Тогда я была слишком мала, чтобы понять, что между камнем и местом где я его нашла существует связь.

Сейчас я это понимаю, и переместиться в пространстве для меня не составляет труда…

В тот день Мулоус снова решилась на «прыжок». Когда это произошло, она поняла, что для правильной работы ее амулета необходим ориентир. И не важно какой формы и цвета он будет, ведь даже самый неказистый камень в ее руках будет работать.

Дело стало за малым — найти Шампуса. К счастью, на отрезанном от материка острове о черном маге знали абсолютно все.

Никак не ожидая увидеть возлюбленную, Шампус смотрел на Мулоус так, словно она была призрачным видением. Чувствуя острую потребность заполнить тишину Мулоус делилась последними новостями высшего света. Она рассказывала о многочисленной делегации, прибывшей из себрийской империи, и о торжественной церемонии передачи военных кораблей, построенных лариусскими умельцами. Ее рассказов хватило на целую ночь, а поутру она ушла, растаяв как дым.

Вернувшись, Мулоус долго подбирала форму для будущего артефакта: продумывала до мельчайших деталей, делала зарисовки, сидела у мастера ювелирного дела и каменщика, объясняя, что именно она хочет. Первому предстояло изготовить серебряную птицу, второму — сосуд из горного хрусталя.

Через день Мулоус снова встретилась с Шампусом, который ни на минуту не покидал ее мыслей. Энергия Шампуса не причиняла ей вреда, и как только черный маг это понял, им уже было не до разговоров.

Мулоус была достаточно хитра, чтобы не вызывать подозрения у домашних. Да и им было не до нее — король со своими подданными были заняты влиятельными гостями, стараясь делать все, чтобы добиться их благосклонности, ведь сохранение худого мира лучше доброй войны.

Как-то днем, когда Мулоус собирала в шелковый платок зерна мака, в сад вышел Салт де Фиер. Пряча зерна от его любопытного взгляда, Мулоус осторожно завернула края платка. Богатый выходец из империи улыбнулся и, не спуская с нее глаз, склонился в поклоне. Мулоус поспешила уединиться.

Затворившись в своих покоях, Мулоус открыла резную шкатулку с серебряной птицей внутри. Один за другим она «очищала» маковые зерна и наполняла их энергией эфира, пока они не начинали искриться. Она так и не успела доверху наполнить хрустальный сосуд, и горстка темных зернышек осталась лежать на платке, когда пришел доверенный слуга короля.

Через приоткрытую дверь она услышала обрывок разговора отца с имперцем, которому, как оказалось, очень понравилась инфанта. Похолодев от ужаса, она распахнула двери, и заявила, что ни за что не выйдет за Салт де Фиера. Той же ночью она, упав в объятия Шампуса, прорыдала на его груди до самой зари. Однако, как это обычно бывает, беда не приходит одна, и вернувшись в свои покои, Мулоус обнаружила пребывающую в полуобморочном состоянии матушку, зажимающую мертвенно бледными пальцами ее дневник, и отца, внимательно рассматривающего подаренные Шампусом рукописи.

«… Стоило нашим взглядам встретиться, я сразу поняла, что, если у отца и были сомнения, относительно моего брака, теперь их не осталось».

На этом повествование Мулоус обрывалось. Я перевернула залитую слезами страницу, и убедившись, что она пуста, закрыла дневник. Я знала, что случилось дальше. История донесла до наших дней события тех лет. Король действительно посчитал брак доверенного лица императора Себрии и инфанты Мулоус благоприятным стечением обстоятельств и, вопреки желанию своей дочери, благословил этот союз. Королевская чета занялась подготовкой к свадьбе. Однако, когда настал судьбоносный день, в распахнутых дверях торжественной залы появилась фигура черного мага. В тот день многие ощутили на себе всю жестокость выпущенной на свободу страшной силы. Шампус стер с лица земли себрийскую делегацию, не оставив и пепла от первых лиц могучей империи, уничтожил дворцовую стражу, и всех, кто пытался его остановить. Я помнила так же, что в том ожесточенном сражении при невыясненных обстоятельствах погибла и сама Мулоус.