Беллона Карлеаль, или сестра изгнанника (СИ) - "AlmaZa" - Страница 44

— Как ты назвала его, Мег? — полюбопытствовала принцесса.

— О, мы ещё не выбрали. Видите ли, жена мельника, которую я выбрала на роль крёстной, немного прихворнула, и мы всё откладываем крестины. И, разумеется, мне бы хотелось услышать мнение его высочества…

— Мой брат сейчас никак не может этим заниматься, Мег, сама понимаешь, — по-свойски поделилась принцесса, от чего на щеках крестьянки заиграл румянец, — но, если ты не против, я через себя выражу его волю. Я бы хотела, чтобы мальчика назвали Робином. А крёстной буду я сама. Надеюсь, никто не имеет возражений? — увидев утвердительный кивок маркиза, Беллона засияла ещё шире и немедленно приступила к обустройству торжества.

Уезжая, она пообещала приехать на следующий же день, но прежде попросила ни в коем случае и ни при каких обстоятельствах не говорить Бриану или кому-то из его приятелей о том, что она была здесь.

— Мег, прошу тебя, это будет в твоих же интересах, и в интересах твоего сына. Мой брат скоро освободится, и он будет очень недоволен, если узнает, что его сына использовал человек, желавший его смерти, ты понимаешь меня? — до сих пор любившая принца служанка пылко пообещала хранить всё в секрете и поблагодарила принцессу за оказанное внимание.

— Ты быстрее, чем я предполагал, начинаешь действовать по плану, который приведёт в порядок все феирские дела, — немного отъехав похвалил Беллону Сержио.

— Это было не так трудно, но вот что делать дальше — ума не приложу!

— А дальше всё уже тоже давно задумано. Я и мои братья…

— Ты об орденоносцах?

— О них самых. Мы ещё на Олтерне придумали кое-что. Всё что нам было нужно — это твоё возвращение. К счастью, так всё и получилось. Теперь мы может действовать смелее и быстрее.

— Может, всё-таки посвятишь меня в кое-какие ваши мысли? И почему олтернские рыцари так стремятся поддержать меня?

— Тут всё довольно-таки запутано. Всё началось после проступка Джордана Льюмена. Олтернцы всегда гордились своей преданностью ордену и, в частности, Стелле, но когда ставленник магистра женился, это дало определённый раскол между братьями. Потом эта история с графом… — Сержио замолчал.

— Я всё понимаю. Он обратил внимание на принцессу с вражеской планеты и тем самым заслужил не лучшее мнение о себе… Что и говорить об этом, ведь он теперь мёртв…

— Дело даже не в этом. Теперь, когда среди ордена более весомую сторону занимают феирские рыцари, весь орден будет поступать на благо феирским Карлеалям, а не олтернским, о восшествии на престол которых так давно мечтали все Назаровы. Но кое-что они всё-таки не учли и спохватились в последний момент…

— И что же это за мелочь, из-за которой Олтерн отказывается от борьбы за власть над Феиром?

— Дело не в Олтерне, а более конкретной личности — короле Элиосе Третьем. Чтобы посадить на трон Феира потомков Рената — внука Робина Первого, нужно признать его законнорожденность. Как ты знаешь, его родители развелись, когда он ещё не родился. Так вот. Если признать его легитимность, то всплывёт история о внебрачном сыне короля Элиоса Второго, который был старше, чем законный наследник, а ведь именно дочь того бастарда стала в последствии женой Рената Карлеаля. Это не наводит тебя не на какие мысли?

— О боже, так значит, Кевин Карлеаль, эта незаметная личность, которая столько лет оставалась соринкой в глазу нашей семьи, теперь ещё является и непосредственной опасностью Элиосу Третьему?

— В том-то и дело. Мечта о свержении твоего отца и брата, казавшаяся уже почти осуществимой, теперь сама стала ставить им палки в колёса.

— Мы многое выигрываем благодаря этому?

— Пока только время…ум и фантазия Назаровых безграничны. Никто не знает, как они могут извернуться в последний момент. Я бы тоже хотел обзавестись каким-нибудь запасным козырем в этой игре.

— В этой одной из самых важных игр, с которыми нам пока представлялось встретиться. Итак, что дальше?

— Для начала я уже наметил две встречи — с Берни…

— Нет! — сорвалось с губ Беллоны.

— Нет? Но почему? Он всегда всё правильно рассудит. В уме ему уступают даже более зрелые мужи, замешанные в государственных делах.

— Сержио, не проси меня объяснить. Просто я не хочу его сейчас видеть и говорить с ним.

— Но…что ж, как скажешь.

— И не посвящай его в наши планы, пообещай мне, что он ничего не узнает о том, что мы делаем и планируем, хорошо?

— Обещаю, Белл. Не знаю, зачем ты это делаешь, но мне кажется, сейчас ты совершаешь ошибку…

— Как-нибудь я обязательно расскажу тебе о причинах, заставивших меня так поступить, а сейчас лучше скажи о второй встрече, которую ты запланировал.

— Я думаю, завтра тебе нужно будет поговорить с орденом. Теперь их командорство прямо в Риджейсити. Они будут ждать тебя во время обеда. Многие из них с радостью поддержат мою идею насчёт того, чтобы ты стала королевой Феира…

— Дофиной, всего лишь дофиной. Мой отец жив, и я ни в коей мере не хотела бы быть причиной каких-либо его страданий. Уточни это своим братьям-олтернцам.

— Беллона, они и сами не желают ему зла.

— Хотелось бы верить. А сейчас — в путь, нужно успеть во дворец до темноты, мне уже достаточно грязных слухов, которые стелятся за мной с самой осени…

Беллона вошла в кабинет штаб-квартиры, в которой временно расположился орден Стеллы Нордмунской, покуда ему не выделили своей отдельной резиденции. Принцесса прибыла прямо из церкви, в которой впервые в жизни стала крёстной матерью. Она была в небесно голубом платье, вся в воздушных кружевах и такой же белоснежной вуали, слегка прикрывающей её лицо. За сутки она много раз прокрутила в голове все возможные варианты любых своих поступков и действий. Что мешало ей просто махнуть рукой на Феир, в бедах которого она никоим образом не виновата, уехать на Гейтс ин Лив, жить там под покровительством императора Голубого квазара, влиятельного мужа и мудрых свёкра со свекровью? Что — нелюбовь к жениху или слишком большая привязанность к маркизу, которого она не могла разочаровать своим равнодушием к родине? Или ей на самом деле было не всё равно, что станется с теми местами, в которых она родилась, выросла, которым обязана была служить всей душой и всем сердцем? Говорят, родиной любой принцессы становится то место, которым правит её муж. Но Беллоне это казалось далёким от истины. Гейтс ин Лив был для неё чужой планетой.

А если она останется здесь, чего от неё и требовали истинные патриоты Феира? Целый год она будет находиться под чётким руководством отца, который не допустит её к власти, и она так и не сможет ни чему научиться. Потом её сторонники или его противники изменят положение, и она будет марионеткой в руках множества политиканов, половине из которых верить нельзя. Брата уже ничто не вернёт к власти, а значит, продолжить монарший род должна будет она. Выйти замуж! Опять выйти замуж за того, кого тебе предложат. И это снова будет принц, ибо их ребёнок должен будет соответствовать такому титулу, как наследник Феира! Нарисовав в воображении пару образов новоиспечённых женихов, Беллоне стал не так уж и неприятен Лукас Дьюс-Лоис. Он хотя бы не был навязчив, не был дурён собой, не был стар, толст, прыщав. Да мало ли, сколько недостатков бывает у других королевских отпрысков! Нет, в этом плане ей пока определённо везло. Вспомнить хотя бы Ричарда, сына короля Медео, за которого её когда-то чуть не просватали. До чего тот был непривлекателен, скучен…или это тогда только так казалось, потому что тогда она ещё была влюблена в Дерека? Но хватит об этом, если она снова вспомнит о своём погибшем возлюбленном, то не сможет и слова внятного сказать. По правую руку от Беллоны стоял Сержио, прямо напротив неё сидел Корнелио Модис, нынешний магистр и глава ордена, а также земляк принцессы, что было его огромным плюсом. По сторонам от него расположились Парис, князь Вальядов, чьи горячие взгляды Беллона запомнила ещё с самой первой их встречи, Августин, барон Ван Стройер, воздыхатель Матильды фон Даберлёф, теперь уже Льюмен. Четвёртым был незнакомый Беллоне мужчина, которого ей представили как графа Станислава Некзака. Все мужчины приподнялись и почтительно поклонились высокопоставленной персоне, которая предстала перед ними.