Книга алхимика
(Роман) - Уильямс Адам - Страница 104

Альморавид на ковре проворчал что-то одобрительное.

— Ты, уважаемый, отобрал эмират у его законного правителя, правоверного мусульманина! — обрушился на него Азиз. — И это ты зовешь джихадом? Ты не сводишь похотливого взгляда с моей сестры, которую хочешь обесчестить! Это тоже твой джихад? О жадный погонщик верблюдов, мечтающий о троне! Ты лишил меня всего, что я имел, и теперь требуешь новых богатств — приданого за мою сестру. Запомни, Карим, брак с ней не имеет силы. Возьмешь ее в жены и твоя душа будет проклята навеки. В глазах Аллаха муж Айши — Паладон. И ни ты, ни Юсуф, ни кто-либо другой не в силах расторгнуть их брак.

Услышав эти слова, я беззвучно ахнул и посмотрел на Паладона. Его лицо оставалось бесстрастным, однако мне показалось, что я увидел в его глазах блеск, когда он поднес палец к губам в знак того, чтобы я сохранял тишину. Что же касается альморавида, то новоявленный наместник Мишката в ответ Азизу лишь рассмеялся.

Фигура в черном молчать не желала. Это оказалась Калиса.

— Это твоя душа проклята вовеки! — подскочив вплотную к Азизу, заорала она так, что слюна полетела ему в лицо. — Это ты привечал христиан-насильников и жидов-изменников, ты покровительствовал колдунам, еретикам и язычникам, хлещущим вино! Развратом и святотатствами ты навлек на нас гнев Аллаха и погубил страну! Эх, дали бы мне тебя хотя бы на час… — Она дала Азизу пощечину. — О Паладоне вспомнил? Так он, скорее всего, уже на том свете! Ну а если нет, то сразу там окажется, как только попадется повелителю Кариму в руки. Его забудут! И его, и его богомерзкое творение! Слава Аллаху, эмир в мудрости своей повелел разрушить эту паршивую мечеть! Пещера должна снова стать святым местом поклонения, как когда-то прежде!

Хаза поднялся с ковра и положил руку ей на плечо.

— Спокойно, Калиса, спокойно. И Карим, и сам эмир Юсуф очень признательны тебе за помощь, которую ты нам оказала. Сам Пророк вещает святую истину твоими устами. Это все знают. Ну а сейчас мы как-нибудь справимся своими силами. Пусть повелитель поступает с ним, как хочет.

Калиса отошла в сторону. Проводив ее преисполненным нежности взглядом, Хаза повернулся к Азизу.

— Мы проявили незаурядное терпение, но повелитель Карим не может сидеть здесь всю ночь. Прошу тебя, почтенный, скажи правду. Где ты спрятал сокровища Мишката?

Паладон наклонился к Лотару и едва слышно проговорил:

— Спускайся. Пришли мне сюда Давида. Мне нужен лучник. Сам вернешься вместе с ним. Мечник мне тоже пригодится.

Кивнув, Лотар исчез.

Когда он вернулся с нашим верным лучником, Паладон прошептал:

— Давид, бей через решетку. Целься Хазе в горло. Самуил, поддержи его.

Когда Давид, подавшись назад, всем весом оперся на меня, я едва не сорвался, несмотря на то что крепко держался руками и ногами за виноградные ветви. Хлопнула тетива, свистнула стрела.

— Давай! — рявкнул Паладон.

Хрупкая деревянная решетка с треском разлетелась вдребезги. Первым в комнату запрыгнул Лотар, за ним — Паладон. Давид подался в сторону, пропуская меня вперед.

Оказавшись у окна, я увидел, что Азиз стоит прижавшись спиной к стене и ошеломленно смотрит на нас. Паладон навис над Каримом, приставив к его горлу меч. Облаченный в доспехи Хаза неподвижно лежал на ковре. Из его глаза торчала стрела. Рядом боролись Лотар и Калиса. Ей удалось опрокинуть рыцаря на спину. Лотар держал ее за запястья, а она, навалившись на него сверху, изо всех сил пыталась вонзить кинжал в его сердце. Перебравшись через подоконник, я выдернул меч Лотара, застрявший в решетке, и бросился ему на помощь. В три шага я преодолел расстояние до Калисы, схватил за волосы и рванул ее голову назад. Я знал, куда бить, и ударил не задумываясь. Никакого сожаления я при этом не испытал. С Калисой обошлись ужасно, но она превратилась в настоящее чудовище. Я отпустил женщину, только когда ее тело перестало биться в судорогах.

— Я так понимаю, Карим, ты сдаешься, — тихо сказал Паладон. — Я муж Айши, которую ты собрался взять себе в жены. У меня есть множество причин, чтобы отправить тебя на тот свет. Только пикни — и я тебя прикончу. — Не опуская меча, он повернулся ко мне. — Прекрасный удар, Самуил. Лотар! Свяжи Карима и заткни ему кляпом рот. Он пойдет с нами. Отличный выстрел, Давид. Спустись и принеси веревочную лестницу. Я…

Он не закончил, потому что Азиз заключил его в объятия. Сперва Паладон смутился, но потом аккуратно опустил меч, так, чтобы он не звякнул о плитку, и тоже обнял Азиза.

— Сможешь ли ты меня когда-нибудь простить? Сможешь?

Шмыгая носом, Азиз приник к груди Паладона. Принц весь дрожал, умоляюще глядя на него. Сейчас он напоминал напуганного олененка. Со времен нашей юности я ни разу не видел, чтобы Азиз столь искренне раскаивался в своих ошибках. Тоска сжала мне сердце — сколько же лет мы понапрасну потеряли…

— Все в прошлом, Азиз. — Судя по дрогнувшему голосу, Паладон тоже был тронут. — Мы снова вместе, а остальное неважно.

— Я не могу себя простить за зло, причиненное вам с Айшой, — всхлипывал Азиз.

— Вспомни о нашем Братстве, — Паладон поцеловал его в лоб. — Мы возродили его. Разве это не повод для радости? Долго, очень долго каждый из нас был сам по себе, а теперь мы все трое опять вместе. Правда, Самуил? Ну, где ты там?

Я уронил меч на бездыханное тело Калисы и на нетвердых ногах кинулся к друзьям. Паладон прижал меня к себе могучей рукой. Я обхватил Азиза за пояс. Впервые за двенадцать лет я коснулся его обнаженного тела. Но не страсть, не желание охватили меня сейчас, а чувство единения, покоя, облегчения и радости — дикой, переполнявшей меня радости. Так, обнявшись, мы стояли, покачиваясь из стороны в сторону. Долгие годы вражды и отчуждения истаивали, словно снег по весне. Казалось, мы возродили нарушенный нами же миропорядок, снова сделавшись, кем должны были оставаться всегда — бескорыстным, самоотверженным братством друзей.

— Пойдем. — Паладон первый нарушил тишину, сказав то, что у каждого из нас было на уме. — У нас есть еще одно важное дело. Впереди нас ждет еще одно приключение. Не будем забывать о том, кто тоже принадлежал к нашему союзу и все еще томится в неволе. Да и вообще, Азиз, тебе надо одеться.

И все же мы еще несколько мгновений простояли вместе, не желая размыкать объятия.

Когда же нам пришлось это сделать, я увидел Карима с кляпом во рту и скрученными за спиной руками. Он внимательно смотрел на нас — изучающе и задумчиво.

Карим послушно выполнял все наши приказания: когда надо — полз, когда надо — сгибался в три погибели. Впрочем, в спину ему упирался кинжал, который держал Танкред. Когда мы стали спускаться по веревочной лестнице с крыши кухни, я полез вслед за ним. Кинув на него взгляд, я встретился с ним глазами и с удивлением увидел в них не страх, а лишь живой интерес, если не сказать любопытство.

Добравшись до развалин сожженного купеческого особняка, мы надели спрятанные там доспехи. Хватило даже на меня с Азизом — Танкред раздел убитых стражников. Карим, скрестив ноги, сидел на земле и спокойно на нас смотрел. Паладон присел на корточки рядом с ним и вытащил кляп.

— Благодарю, — промолвил Карим, отдышавшись. — Ловко у вас все получилось. Должен выразить вам свое восхищение.

— Я не хотел проливать столько крови, — буркнул Паладон.

— Ерунда. По Хазе и этой одержимой бабе я плакать не стану, — пожал плечами Карим. — Для истинных мусульман они были слишком преисполнены ненависти. Рано или поздно нам с дядей пришлось бы с ними покончить, а так вы избавили нас от лишних хлопот.

— Что-то ты больно спокоен, — заметил Паладон.

— А чего мне боятся? Я внимательно следил за тобой, Паладон, и заметил, что у тебя есть несколько отличнейших качеств. Ты превосходный командир, за тобой идут люди, а кроме того, ты остался верен своему повелителю, отрекшемуся от престола. Ты великодушен. У тебя были все основания убить меня из-за своей женщины, и тебе очень хотелось это сделать, но ты взял себя в руки. Зачем? На ум приходит лишь один ответ — живой я тебе куда полезнее, чем мертвый. Мне страшно хочется знать, что ты собираешься делать дальше, — Карим весело посмотрел на него. — Ты и твоя грозная маленькая армия.