Дочь генерала - Демилль Нельсон - Страница 59

— Нет, не в настроении. Но вынужден это сделать под давлением и протестуя против этого давления.

— Отлично.

Я еще раз оглядел кабинет. На верхней полке шкафа лежал несессер с туалетными принадлежностями, откуда, вероятно, и была взята щетка для волос. Интересно, Мур заметил пропажу? Потом я заглянул в ящик аппарата для измельчения бумаги — он был пуст. Нет, Мур не дурак и не рассеянный благожелательный чудак, какими обычно рисуют профессоров. Напротив, он хитроумен и страшен. Как все высокомерные люди, Мур был, однако, беспечен. Я не особенно удивился бы, увидев сейчас на его столе палаточные колья и молоток.

— Мистер Бреннер, у меня сегодня мало времени.

— Вы сказали, что посвятите нас в некоторые особенности психологии капитана Кемпбелл.

— Что вы хотели бы знать?

— Прежде всего — почему она ненавидела отца?

Мур долго смотрел на меня.

— Вижу, вы кое-что разузнали с момента нашего последнего разговора.

— Да, сэр. Мы с мисс Санхилл разговаривали со многими людьми, и каждый сообщил нечто новенькое. Сейчас мы идем по второму кругу и через несколько дней узнаем, кого и о чем спрашивать, отделим хороших людей от плохих и арестуем последних. Проще простого по сравнению с психологической войной.

— Не скромничайте.

— Так почему же Энн ненавидела отца?

Мур глубоко вздохнул и откинулся на спинку кресла.

— Позвольте мне начать с того, что генерал Кемпбелл, по моему мнению, обладает ярко выраженной предрасположенностью к принуждению. Человек он самодостаточный, властный, не терпит критики, педант, не склонный к излияниям. При этом он, безусловно, знает дело и находится на своем месте.

— Такими качествами наделены девять генералов нашей армии из каждых десяти. Что из этого следует?

— Энн Кемпбелл не сильно отличалась от него, что неудивительно, если принять во внимание кровную связь. Итак в одном доме живут два сходных индивидуума, один — пожилой мужчина, отец, другой — молодая женщина, дочь. В самой этой ситуации заложены потенциальные проблемы.

— Они восходят к несчастливому детству?

— Вряд ли. Все начиналось очень хорошо. В отце Энн видела самое себя, свое будущее, а генерал видел в дочери свое продолжение. Оба были счастливы. Энн говорила, что у нее было счастливое детство и она была близка к отцу.

— Потом все переменилось.

— И должно было перемениться. Маленький ребенок ищет расположения отца. Тот замечает угрозу своему доминирующему положению и считает своего отпрыска побегом от ствола. Когда ребенок становится подростком или чуть старше, оба начинают различать друг у друга дурные черточки. Здесь заключена глубокая ирония, ибо это их собственные дурные черты, но люди не могут быть объективны к себе. Мы все склонны обманываться. Кроме того, с годами между родителем и потомком развивается соперничество, появляется взаимная требовательность. Поскольку ни тот ни другой не терпят критики, оба — компетентные люди и достигли известного положения, высекаются первые искры.

— Вы рассуждаете вообще или говорите конкретно о генерале и капитане Кемпбелл?

Мур медлил, словно не желая выдавать государственную тайну.

— Я рассуждаю вообще, но вы можете сделать конкретные выводы.

— Но если мы с мисс Санхилл задаем конкретные вопросы, а вы отвечаете общими рассуждениями, нам легко впасть в ошибку. Мы, видите ли, туповаты.

— Не пытайтесь уверить меня в этом.

— Хорошо, будем ближе к делу. Нам сказали, что Энн, соперничая с отцом, поняла, что не выдержит соперничества, и вместо того чтобы выйти из поединка, начала против генерала кампанию саботажа.

— Кто вам это сказал?

— Один человек, который слышал это от специалиста-психиатра.

— Ваш психиатр не прав. Личности с ярко выраженной склонностью к принуждению считают, что могут соперничать с кем угодно, и готовы сразиться с деспотом.

— Итак, оба были готовы биться лоб в лоб. Значит, истинная причина ненависти Энн Кемпбелл к отцу в другом?

— Совершенно верно. Истинная причина ее глубокой ненависти к отцу заключается в предательстве с его стороны.

— В предательстве?

— Именно. Энн не такой человек, чтобы проникнуться непримиримой ненавистью из-за соперничества, зависти или чувства собственной недостаточности. Несмотря на растущие взаимные претензии, она по-настоящему любила отца, пока он не совершил предательства. И это предательство было чудовищно, глубоко травмировало ее, почти сломало. И это со стороны человека, которого Энн любила, которым восхищалась и доверяла, как никому другому... Такая конкретика вас удовлетворяет?

Несколько секунд все молчали, потом Синтия подалась в своем кресле вперед и спросила:

— Как он ее предал?

Мур не ответил.

— Он изнасиловал ее?

Мур покачал головой.

— Тогда что же?

— В чем конкретно заключалось предательство, не имеет, в сущности, значения. Важно, что оно было непростительное.

— Хватит ходить вокруг да около, полковник, — вмешался я. — Что он ей сделал?

Мура огорчила моя резкость, но он быстро взял себя в руки.

— Мне это неизвестно.

— Но вы знаете, что это не было кровосмешение, — заметила Синтия.

— Да, знаю, потому что Энн сама мне сказала. Когда мы вместе обсуждали ее состояние, она называла то, что произошло, предательством. Больше ни слова.

— Возможно, генерал просто забыл сделать дочери подарок ко дню рождения?

Сарказм показался Муру неуместным и раздражал его, чего я, собственно, и добивался.

— Нет, мистер Бреннер, речь идет не о пустяках. Надеюсь, вы понимаете: когда человек, которого любишь и которому, безусловно, доверяешь, не просто наносит тебе обиду по забывчивости или невнимательности, а совершает в своих интересах низкое, гнусное предательство, — такого человека нельзя простить. Классический пример — жена, обожающая своего мужа, вдруг узнает, что у него давняя связь на стороне.

Мы ненадолго задумались — каждый о своем, затем Мур продолжал:

— Или возьмем другой пример, более близкий. Девочка-подросток или девушка обожает отца. И вот однажды она совершенно случайно слышит, как он говорит кому-то из друзей или коллег: «Странная девочка у меня, Джейн. Сидит вечно дома, липнет ко мне, фантазирует о мальчишках, но сторонится их. Такая неловкая простушка. Хоть бы иногда пробежалась по улице или вообще жила отдельно». Представляете, какое впечатление произвело бы это на любящую дочь? У нее сердце разрывалось бы от разочарования и горя.

Еще бы, у меня у самого сердце разрывалось от этой незатейливой байки, а я вовсе не такой чувствительный.

— Вы считаете, что с Энн Кемпбелл случилось нечто подобное?

— Может быть.

— Но вы, вижу, не уверены в этом. Почему она не делилась с вами?

— Многие люди не могут говорить о своих переживаниях с психотерапевтом, потому что такой разговор неизбежно подразумевает суждение, оценку. Объективный наблюдатель может недооценить степень потрясения человека, даже если оно вызвано таким чудовищным актом, как инцест. Инцеста в данном случае не было, но по любым стандартам произошло нечто страшное.

Я слушал и не слушал: в многословии мало информации, главный вопрос оставался.

— И у вас нет никакого предположения, что это было? — спросил я.

— Никакого. Мне, собственно, и не нужно знать, что отец сделал ей. Мне достаточно знать, что он ей нанес глубокую душевную рану. Генерал умышленно злоупотребил ее доверием, и с того момента их отношения постоянно ухудшались.

Я тщетно попытался совместить в уме мои служебные нормы с позицией Мура. В нашем ремесле ты просто обязан знать: кто? что? где? когда? как? и почему? Может быть, Мур знает по крайней мере когда?..

— Когда это случилось?

— Около десяти лет назад.

— Около десяти лет назад Энн была еще в Уэст-Пойнте.

— Совершенно верно. Она училась тогда на втором курсе.

— А когда у нее возникло желание мстить? — спросила Синтия. — Не сразу же?

— Не сразу. Кемпбелл прошла все стадии: шок, отчуждение, депрессию, гнев — и лишь через шесть лет поняла, что не может нести в себе этот груз, и решила мстить. Ее преследовала навязчивая идея, будто только мщение расставит все по своим местам.