Летние детективные истории - Устинова Татьяна - Страница 6

Меня спасали книги. Я приходила из школы и, наскоро пообедав, ныряла в очередной том. Мушкетеры и Анжелика, Раскольников и Пьер Безухов, герои Золя, Бальзака, Мопассана… Все это – мое детство, мои друзья. Чем старше я становилась – тем больше удовольствия начинали доставлять мне книги. Для меня чтение уже не было просто способом проведения времени. Я училась отмечать красоту стиля, богатый лексикон, знание писателем психологии или безудержный полет фантазии. Весь этот мир казался мне настоящим и искренним. В отличие от актерского, наигранного, искусственного, фальшивого.

В пятнадцать лет я поняла, что, несмотря на то, что я могу стать актрисой, мне меньше всего на свете хочется заниматься этим делом. А больше всего тянет работать с книгами. Филфак, литературный институт – я готова поступать куда угодно, лишь бы мне разрешали вдоволь копаться в моих любимых книгах. Но вот родители… Они продумали мою жизнь до мелочей, они не сомневались в том, что я должна поступать в театральный. Я еще пачкала пеленки, а они уже мечтали о том, как я буду покорять зрителей. Это была такая напоенная соками мечта, такая непоколебимая уверенность, это разрослось до Джомолунгмы, и дух захватывает, и серебристый снежок вершины цепляется за облака. Кто я против этой горы? Никто. Глупый, ничего не соображающий ребенок. Несмышленая девица. Родители лучше знают, что надо их детям. Потом еще сама благодарить буду…

Впрочем, я никогда не обсуждала эту тему с родителями. Хотя уверена, что они сказали бы именно такие слова.

Я очень люблю своих мамку и папку.

Но даже ради них я не могла получать эту ненавистную профессию. Наверное, правду говорят: гены пальцем не выколупаешь. Снимавшие меня режиссеры, коллеги-актеры, даже собственные родители – никто не подозревал, как меня тошнило от всего этого действа. Только один аспект меня радовал – с гонораром можно отправиться в книжный магазин и там ни в чем себе не отказывать…

Конечно, иногда я думала – а может, все-таки попробовать побороться? Ну не звери же они, в конце концов, не будут насильно меня тащить на экзамены. Все это так, но… Мама никогда не разрешала мне носить рваные джинсы с бахромой – настоящие леди ведь всегда одевают платья. То, что я не хотела быть леди, то, что это она решила, будто мне надо становиться леди, – мамулю волновало мало. А папка купил мне не «Макбук», а «Сони-Вайку». Якобы потому, что «Сони» на винде, а с ней совместим весь софт. Но мне были не нужны ни софт, ни винда, ни «Сони» – я хотела попробовать изучить именно макос, но папка все, конечно же, знал лучше меня.

Если они ни разу не уступили в мелочах – они разве окажутся сговорчивыми по более серьезному вопросу?..

Мой план сформировалася еще в прошлом году. Я поняла, что не поступить в театральный я смогу по одной причине – пропуск всех экзаменов. И, кстати говоря, в этом ничего страшного, так как и на филфак, и в литературный институт экзамены сдают позже.

То есть надо где-то перекантоваться две недели… И сформировать у родителей стойкое убеждение, что если я пропущу год и не поступлю хоть куда-нибудь – то со мной случится что-то страшное и ужасное. И будет год обучения в вузе, который мне интересен. Мне, а не родителям! А потом я еще что-нибудь обязательно придумаю…

Ближе к вступительным экзаменам я все рассчитала с дотошностью полководца, планирующего операцию.

Настя в образе цыганки сделает моей мамуле страшное предсказание, из которого станет ясно, что, если я в этом году никуда не поступлю, мне кранты.

Витя возьмет у друзей машину и меня похитит. Это надо на тот случай, если вдруг родителям придет в голову попытаться меня искать. Пусть найдут свидетелей «похищения» и поймут: все очень, очень серьезно.

А перекантоваться можно на даче у родителей Настьки. Домик потихоньку разваливается; денег, чтобы чинить его, как объясняла Настя, у родителей нет, вот они туда и не ездят, чтобы не расстраиваться.

Я доверяла Насте и знала, что она меня никогда не подведет. Несмотря на то, что все между нами запуталось: я люблю Витю, Настя любит Витю, а наш избранник любит то меня, то Настю. Впрочем, пролив немало слез, мы дружно решили, что этот аспект всегда будет за скобками нашей дружбы…

Все складывалось удачно.

Я сообщила Насте, каким поездом приезжает моя мама. Подруга в гриме и костюме (парик шикарный, лицо закрывает полностью! А еще мы купили карие линзы без диоптрий, делающие голубые Настькины глаза пронзительно-черными) смоталась на вокзал, напугала мамулю.

Витя, как заправский бандит, взял у друга машину и меня похитил. Вот это стало для меня настоящей неожиданностью, мы договаривались, что он заберет меня завтра, но у владельца машины были другие планы, так что пришлось поторопиться.

Потом Витя позвонил маме и из кружки провыл: «Вы только не волнуйтесь и в милицию не ходите». Идиотизм, конечно… Но мне хотелось как-то успокоить маму и удержать ее от похода в милицию.

Конечно, мне было очень жалко родителей.

Но еще больше мне было жалко себя!

У меня всегда воровали лето. Я хотела загорать, я обожаю солнце, это мой наркотик – а мне всегда приходилось сниматься.

У меня воровали лето, и я решила не допустить, чтобы украли всю мою жизнь.

И вот теперь я пытаюсь все это объяснить Наталии; и по ее колючим глазам мне кажется, что она ничего не понимает; но я готова встать на колени – лишь бы она только не говорила маме, где именно я нахожусь.

Хочу заниматься книгами.

Не хочу играть.

Господи, пожалуйста, помоги мне! У меня не было детства, не было лета – но я хочу жить своей жизнью, что в этом плохого…

– Ох, девушка, как с тобой все сложно, – вдохнула Наталия. – И тебя мне жаль. И мама твоя с ума сходит. Что мне делать?

Я пожимаю плечами. А Наталия вдруг расстегивает сумочку, достает портмоне, вытряхивает монетку.

– Орел – ты остаешься, решка – едем к маме, – говорит Писаренко. И, зажмурившись, бросает монету вверх.

Страх мгновенно придавливает мне веки.

Секунды становятся километровыми.

Весь пульс жизни бьется в моем сердце.

Мы вместе открываем глаза, невольно улыбаемся и наклоняемся к полу.

Орел.

Орел! Орел! Орел!

Значит, я буду жить своей жизнью!

А маму Наталия уж как-нибудь успокоит. Такие, как она, это точно умеют делать…

Дарья Калинина

Летний дворец

Солнечные лучи заливали пол городской квартиры, где на нежном шелковом ковре, привезенном из Турции, устроились две девушки. Они с интересом разглядывали карту области и, время от времени тыча в нее пальцем, шумно спорили друг с другом.

– Не хочу сюда, тут болото. А на болоте всегда комары!

– Не хочу туда. Это же глухомань! Там даже дискотеки приличной нету.

– Не хочу сюда, тут нету озера.

– Не хочу, там на много километров вокруг нет никакого снабжения. Где я возьму свежие продукты?

– Здесь нет хороших дорог. Если сломается машина, как мы с детьми доберемся назад в город?

Звали девушек Варя и Тата. И были они родными сестрами. Варвара и Наташа Казарины. Так уж получилось, что все семейство Казариных было представлено исключительно женским полом. Главой семьи – его матриархом являлась бабушка Александра Сигизмундовна. Второе, и тоже очень почетное, место занимала ее дочь и мать обеих сестер – Евгения Сергеевна. Третье место делили между собой сестры. И заключали список самые младшенькие – две близняшки, Света и Анютка, – дочери Вари.

У Таты детей пока не было. Но это не значило, что она их не хотела. Младших в семье любили все. И баловали их просто безбожно. Девчонки получали все самое лучшее, свежее, рыночное и экологически чистое. Благо семья могла себе это позволить. Женщины в средствах не нуждались. И благодаря Евгении Сергеевне, владевшей сетью аптек, никаких финансовых трудностей семья уже давно не испытывала.

Вот и этой весной во время семейного завтрака на просторной кухне, обставленной дорогой итальянской мебелью из цельного ореха, бабушка решительно заявила: