Всё началось с поцелуя (СИ) - "Этранжера" - Страница 43

— Действительно, нам есть чему у вас поучиться. — без улыбки глядя в лицо женщины, ответила директор.

— Ну что вы, моих заслуг в этом нет никаких. Вы бы лучше обратили своё внимание на Гюль. — она показала на молодую женщину, скромно сидевшую за столом в одиночестве. — Это она занимается кадрами, вернее беседует с претендентами.

— Почему я её не знаю? Никогда не видел раньше. — удивился Синан.

— Наша девушка очень застенчива, но специалист отменный с дипломом психолога. — с иронией ответила Гюпсе. — Так что напрасно вы меня увели, конечно, если не преследовали при этом другие цели.

Мужчина широко улыбнулся.

— Я всегда не прочь провести несколько минут в приятном женском обществе. К тому же вы поделились со мной ценной информацией о вашем сотруднике. Нам следует взять это на заметку, как думаете, госпожа Селен? — обратился он к Моник.

— Согласна. — она обвела взглядом общавшихся людей. — Возможно, будет неплохо, если вы с ней побеседуете, например, за сегодняшним ужином. Думаю, нам пора, столик заказан на восемь вечера. — госпожа Селен повернулась к девушкам и взглянула на Омера. — Что же, господин Ипликчи, полагаю, мы отпустим наших стажёрок домой, а нас ждёт работа. Приятного вам вечера, девушки.

Гости стали покидать здание и рассаживаться по машинам, Дефне и Бельгин вышли следом за ними, они видели, как в машину Омера сели три женщины, в том числе и та, что не спускала с них глаз в течение вечера. Он стоял, придерживая дверцу с водительской стороны, и смотрел на Дефне, словно чего-то ждал от неё, девушка поёжилась и несмело согнула руку в локте в почти незаметном приветственном жесте, но мужчина увидел его, улыбнулся и кивнул на прощание.

Машина Бельгин выехала со стоянки Французского института последней, подруги какое-то время молчали, впечатлений накопилось так много, что требовалось время для их осмысления.

— А мы не подкачали с нашим знанием французского. — заметила, наконец, Бельгин. — Говорили не хуже других, правда, до господина Ипликчи нам далеко.

— Да, таких людей, как он, я ещё не встречала. — вдруг призналась Дефне.

Подруга ошарашенно взглянула на неё.

— О, Аллах, хорошо, что светофор нас остановил, а то я бы руль выпустила от изумления. Мне не послышалось? Ты это точно о нём сказала?

Не оборачиваясь к ней, девушка ответила.

— Ну, я же не совсем дура, думаешь, я не вижу, что он из себя представляет? — она тряхнула головой и улыбнулась. — Конечно, если только в нем нет жутких изъянов, которые он так удачно маскирует.

— Ты шутишь… Это обнадёживает, по крайней мере, не твердишь, как заведённая, что ты ему не пара. Он опекает тебя, неужели ты не видишь? И уже не сердится… Не ломай того, что есть между вами, дай этому чувству шанс.

— Между нами ничего нет. — вздохнув, упрямо повторила Дефне.

— Угу… — парировала подруга. — Сегодня многие этому были свидетелями. — она ожидала возмущённой реплики, но её не последовало, девушка молчала, глядя в окно автомобиля, и казалась задумчивой и, словно бы, ушедшей глубоко в себя.

Остаток вечера она была рассеянной, бабушка с подозрением косилась на внучку, но замечаний не делала. Сославшись на головную боль, внучка рано поднялась в свою комнату, на столе ждало смётанное платье, но настроения работать не было никакого, она прилегла, не выпуская телефон из рук и заново переживая всё произошедшее, ведь такой «выход в свет» стал для неё дебютом. Вздрогнула от звука сигнала сотового, быстро открыла новое сообщение, прочитала: «Спокойной ночи и до завтра», радость от короткой фразы, как волна, накрыла её с головой, Дефне быстро напечатала ответ: «Спасибо и вам того же. До завтра», тихо засмеялась, повернулась на бок и заснула с телефоном в руке и счастливой улыбкой на губах.

За ужином в ресторане много говорили, больше на отвлечённые темы, деловые вопросы французы предпочитали обсуждать в других ситуациях, но только не во время приёма пищи, если, конечно, речь не шла о деловом обеде. Омер прекрасно знал, насколько трепетно эта нация относится к тому, что связано с кухней, ведь традиции приготовления еды и неспешных двухчасовых обедов и ужинов были ещё живы, несмотря на всё ускоряющийся ритм жизни. Это особенно ощущалось в провинции, часы обеда и ужина там строго соблюдались, а если вы приходили не ко времени, то «блюдо дня» вам могли и не подать. Для коренных французов насыщение желудка считалось священным актом, непременно сопровождавшимся бокалом хорошего столового вина и приятной компанией. Не случайно в этой стране шеф-повара ценились также, как известные кутюрье, и на их открытые уроки, на мастер-классы по приготовлению фирменных блюд записывались за несколько месяцев вперед.

Но французы, присутствовавшие на ужине, уже довольно давно жили в Турции и ценили гастрономические особенности этой страны, поэтому все с удовольствием дегустировали блюда национальной кухни. Моник рассадила гостей строго по этикету в соответствии с занимаемой должностью, не забыв при этом о личных симпатиях и учтя интересы рабочих моментов. Эта женщина была талантлива во многом, а как руководитель такой организации ‒ просто незаменима, изящно используя политику кнута и пряника, она умела добиться от подчиненных наилучшего результата в работе и полной самоотдачи при исполнении должностных обязанностей. При этом, госпожа Селен никогда не повышала голос, но, когда она была недовольна кем-либо из своих сотрудников, провинившийся заранее трепетал в ожидании вежливой выволочки. Тогда от тона и взгляда директора веяло просто арктическим холодом, она выбирала в обращении такие слова и эпитеты, что недобросовестный работник чувствовал себя высеченным и это расстраивало его намного больше, чем даже урезание процента премиальных. Однако, справедливости ради, стоило сказать, что Моник предпочитала вести подобные разговоры с глазу на глаз, щадя гордость провинившегося, но, время от времени, практиковала и коллективные «разносы», всё зависело от сложности созданной нерадивым работником ситуации и её последствий.

Моник Селен родилась, училась и жила в Париже, в довольно состоятельной семье, их просторная четырёхкомнатная квартира находилась в одном из самых дорогих, седьмом округе столицы, недалеко от Марсова поля. Старый дом, являлся по совместительству историческим памятником, поэтому проведение каких-либо перестроек или ремонтных работ требовало множества согласований и иногда оказывалось просто невозможным, и её престарелые родители так и доживали свой век в квартире с чудесной лепниной и потолочными росписями, но с древними ставнями и периодически протекающими трубами. Она закончила факультет права в Сорбонне и, проработав несколько лет в суде, занималась частной адвокатской практикой. Ещё будучи студенткой, на одной из шумных молодежных вечеринок Моник познакомилась с Гийомом, студентом ‒ медиком университета имени Рене Декарта. Обаятельный, общительный парень привлек её внимание, они стали встречаться, и когда через полгода близких отношений он предложил жить вместе, она согласилась переехать к нему в маленькую квартирку-студию в недорогом и демократичном тринадцатом округе Парижа. В небольшой комнате почти под самой крышей хватало места только для самой необходимой мебели, над газовой плитой вытяжки не было, и в те редкие дни, когда Моник готовила, все запахи моментально распространялись по их скромному жилищу. Летняя духота от нагревшейся за день крыши заставляла молодых изнывать от жары, но как часто они вспоминали о ней добрым словом в дождливые и холодные зимние месяцы, когда, экономя на обогреве, им приходилось тепло одеваться даже в постель. Впрочем, любовь и молодость не обращает внимание на такие пустяки, влюблённые наслаждались друг другом, счастьем засыпать и просыпаться в одной кровати, независимостью от родителей и неплохими перспективами будущего. Гийом специализировался в зубной хирургии и планировал, поработав какое-то время ассистентом и набравшись опыта, сдать экзамен на подтверждение квалификации, который давал ему право открыть свой собственный кабинет.