Одиссея Талбота - Демилль Нельсон - Страница 77

Неожиданно Андров прервал Тэннера на полуслове:

– Почему этот сумасшедший сегодня задерживается со своими фокусами? – Взглянув на часы, он оторвал свое тяжелое тело от кресла и быстро прошел к окну. Постояв там, вглядываясь вдаль, он повернулся к присутствующим. – Видимо, ван Дорн знает, что вы здесь. Поэтому он не будет ничего предпринимать до тех пор, пока полиция не сообщит ему, что ваша машина уехала. – Он сделал несколько шагов по комнате. – Думаю, вам следует уехать, а с ближайшей автостоянки вы можете насладиться его дурацкими фейерверками и музыкой. Спасибо, что потратили на нас праздничный вечер, господа. До свидания.

– Я, пожалуй, все-таки предложил бы посмотреть на это безобразие отсюда, – сказал Абрамс.

Андров уставился на него:

– Вечер у меня занят.

– Ничего, нам здесь не будет скучно втроем.

– Наши правила не позволяют оставлять иностранцев одних в помещении.

Калин захлопнул свой атташе-кейс и тоже поднялся.

– Нам нечего больше обсуждать.

Тэннер как-то нервно проговорил:

– Но ведь у нас было много…

Стайлер перебил Тэннера и, обращаясь к Андрову, твердо произнес:

– Выбраться сюда для нас было не так просто, поэтому мы все же хотели бы сами воочию убедиться в том, какие бесчинства устраивает здесь ван Дорн.

Абрамс подавил улыбку. Этот Стайлер не дурак. Тони бросил взгляд на часы. Ван Дорн, судя по всему, может начать свое мероприятие минут через пятнадцать.

Андров заговорил тоном, в котором слышалось плохо скрытое раздражение:

– Джентльмены, я буду с вами откровенен. Как вы, наверное, понимаете, это здание относится к числу тех, в которых действуют достаточно жесткие правила безопасности, и у меня сегодня вечером нет необходимого числа сотрудников, которые составили бы компанию каждому из вас. – Он сделал широкий жест в сторону двери. – Спокойной ночи, господа.

Калин пошел впереди американцев к выходу. Стайлер, Тэннер и Абрамс последовали за ним. В эту секунду Тони повернулся к Андрову и сказал:

– Мне нужно в туалет.

Русский, похоже, уже немного успокоился.

– Да, конечно. – Он показал на дверь в глубине галереи. – За этой дверью. Там вы увидите табличку «Комната отдыха». И, пожалуйста, не заблудитесь.

Калин хотел было пойти вместе с Абрамсом, но Стайлер отвлек его разговором. Тони оставил свой кейс на стуле и направился к двери, указанной Андровым. За ней открылся большой коридор, слабо освещенный настенными светильниками.

Абрамс посмотрел на часы. В лучшем случае в его распоряжении есть пять минут. Потом его начнут искать. Тони огляделся и над дверью, в которую он только что вошел, увидел миниатюрную телекамеру. Он отодвинулся на несколько футов в сторону туалета и незаметно снова бросил взгляд на камеру. Объектив ее оставался в прежнем положении, значит, камера его не «вела».

Абрамс открыл дверь с надписью «Комната отдыха», включил свет и обнаружил, что находится в небольшом помещении без окон, в котором имелись кабинка с унитазом, раковина, сушилка для рук и стул. Судя по запаху, в помещении не было хорошей вентиляции, и в целом оно было грязноватым.

Тони вышел из туалета, осторожно закрыл за собой дверь и остановился в коридоре, прислушиваясь.

Эванс не разрешил Абрамсу взять с собой поэтажные планы здания, но Тони и так достаточно хорошо их помнил. Напротив туалета должна быть узкая лестница, ведущая наверх, в жилые комнаты. Под лестницей находится небольшая дверь, ведущая в подвал. Далее по коридору имеются расположенные напротив друг друга две большие застекленные двери. Та, что справа, ведет в южную часть гостиной, а дверь слева – в музыкальный салон. Коридор заканчивается красивыми двустворчатыми дверями французского типа. Они открываются на южную террасу дома.

Абрамс быстро прошел к этим дверям, повернул ручку и распахнул их. Никакого сигнала тревоги. Правда, нельзя было поручиться, что не сработала соответствующая электронная сигнализация на центральном пункте. Но пока Тони ничего страшного не совершил. И все его действия можно было бы объяснить элементарным любопытством.

Он вышел на освещенную луной террасу. Вечерний воздух был прозрачен и свеж. Ступеньки террасы сбегали к бассейну. Слева виднелся каменный забор бывшего хозяйственного двора, превращенного теперь в автостоянку. Забор был довольно высокий, и даже с террасы Абрамсу не удалось разглядеть, что там происходит, хотя автостоянка была ярко освещена. Тони мог поручиться, что на ней сейчас внимательно изучали «линкольн».

Он повернулся и посмотрел с террасы на массивный дом. Все окна в верхних этажах были темны, но, присмотревшись внимательнее, Абрамс понял, что на самом деле они просто плотно занавешены гардинами. То там, то тут между гардин пробивались лучики света. Тони вернулся к дверям и осмотрел слабо освещенный коридор. Отсюда телевизионную камеру уже не было видно, но, даже если она и следит за ним, ничего страшного он пока все еще не совершил. Но собирался.

Абрамс опустился на одно колено и внимательно изучил штыри запорного механизма дверей и металлические уплотнители, укрепленные на внутренней поверхности дверной коробки, достал свой ножичек и соскреб частицы блестящего металла в платок, осторожно свернул его и положил в карман брюк. Потом встал, закрыл створки дверей и повернул ручку запорного механизма. Прислушался. Тихо. Тони понимал, что если за ним и наблюдают, то позволят ему закончить свою миссию – свои безобразия, как выражался Андров по поводу ван Дорна, – и возьмут только после этого.

Абрамс взглянул на часы: прошло две минуты. Он подошел к двери музыкального салона и, постояв несколько секунд, услышал звук включенного телевизора. Сквозь полупрозрачную занавеску он увидел ту самую девушку-охранницу, которая проверяла их вещи. Теперь она сидела к нему спиной и курила, время от времени делая глоток из стакана. Она смотрела какое-то дурацкое шоу на огромном экране телевизора, похоже, одной из последних моделей «Сони». Уже то хорошо, подумал Абрамс, что она видит на экране не его. Он начинал верить в то, что справится с заданием.

Стены в этой комнате были покрыты блестящей эмалевой краской зеленого цвета, который, по мнению Абрамса, больше подошел бы для холодильника или электрического консервного ножа. Красная виниловая мебель была изношенной и потрескавшейся, да и вся обшарпанная комната напоминала полицейский участок или приемную в каком-нибудь скучном административном учреждении. Слева он заметил дверь, ведущую в галерею. В углу, напротив «Сони», стоял еще один телевизор, устаревшего типа, с деревянным корпусом, но Абрамс инстинктивно понял, что это не старая американская система, а новая советская. Он стал осматривать сквозь занавеску всю комнату. Стенные розетки были ультрасовременными. Рядом с камином стоял старый радиоприемник «Филко» размером с автомат-проигрыватель. «Интересно, почему в одной комнате с примитивным русским телевизором находится семифутовый „Сони“, – подумал Абрамс. – И кто, кроме человека, которого мучит ностальгия, или коллекционера, станет держать у себя приемник „Филко“?»

Абрамс сосредоточил внимание на девушке. Вот она встала, со стаканом в руке подошла к телевизору и включила видео. На экране появилась запись спектакля из Большого театра, кажется, «Жизель». Девушка повернулась, и Абрамс заметил, что она нетвердо стоит на ногах. Когда она возвращалась к креслу, Тони успел рассмотреть ее лицо. По щекам ее текли слезы. Она допила остатки из стакана, вытерла глаза и уселась в кресло, закрыв лицо руками.

«Странно», – подумал Абрамс. Он повернулся, пересек коридор и подошел к стеклянным дверям гостиной. Прислушался, но ничего не услышал. В комнате было темно. Тони приблизился к дверям и заглянул внутрь через стекло и прозрачную занавеску, прикрыв глаза от света бра в коридоре. Потянувшись рукой к медной ручке двери, он внезапно застыл, затаив дыхание, и, медленно повернувшись к узкой лестнице, правой рукой нащупал в кармане перочинный ножик.