Мой бывший враг (СИ) - Вознесенская Дарья - Страница 31

Я надолго запоминаю ту ночь… Надолго? Кого я обманываю? Навсегда. Ту ночь и всё, что происходит после…

В тот вечер я засыпаю одна — Илья пишет мне, чтобы не ждала, так как он придет слишком поздно. И просыпаюсь от неясного чувства тревоги… Что меня будит? Сон? Ощущение быстротечности и хрупкости собственного счастья? То что легко отодвигается днем, но в темноте это не так просто?

Спускаюсь, чтобы попить воды, а потом, ведомая инстинктами, направляюсь в противоположную от кухни сторону — мне кажется, что Илья в кабинете.

Оттуда действительно пробивается свет. Иногда он работает там — в выходные или даже по ночам, утолив свой голод со мной и оставив меня, опустошенную, на кровати. Это мужская вотчина, в которую мне практически нет доступа, но… может он будет рад? Вот уже несколько дней я не вижу мужа и тоскую. Что-то совсем не ладится в его делах, но я стараюсь не доставать ненужными вопросами: Каримов не из тех, кто делится подробностями своих проблем — я даже про его удачи узнаю не от него.

Меня не оставляет мысль, что все это потому, что женщин он не держит за умственно-полноценных, но я терпеливо стараюсь переубедить его в этом. А просто так не лезу.

Мельком смотрю на свое отражение в одном из зеркал в холле: мягкая подсветка не оставляет простора воображению. Как и прозрачный пеньюар.

Прикусываю губу от волнения и тихонечко двигаюсь в сторону кабинета.

Илья никогда не дает мне проявлять инициативу — нет, я конечно использую всякие женские штучки, которые в интернете можно найти, но чтобы откровенно прийти и предложить себя… сама дурею от такой перспективы.

Вот только мои фантазии быстро разбиваются о реальность.

Наверное, это моя судьба — узнавать все самое важное под дверями кабинетов. Я бы развернулась и ушла тут же, как разобрала два мужских голоса, но в этот момент второй, незнакомый, упоминает меня, а когда слышу ответ Ильи, застываю как вкопанная.

— Как жена?

— Оказалась удачным вложением.

Что?

Это… про меня?

Мой… муж?

Да еще с такой равнодушной холодностью?

Какое, блин, вложение?

— Схема отлично сработала, с переводом активов, я имею в виду — доволен чем-то собеседник Каримова. — Так что время вернуть свой долг у меня еще есть.

— Поспеши.

— Уже хочешь от нее избавиться?

— А вот это тебя не касается, — резкое от Каримова.

— Ну хорошо, — миролюбивое от его собеседника, — а теперь поговорим о действительно важном — у меня для тебя есть не слишком хорошая новость…

Мне плевать на новость и на дальнейший разговор.

Я не дышу, не живу и думать даже не могу. Чувствую себя привидением — и, наверное, также выгляжу. А может куском льда? Я бы не отказалась… ведь помимо ощущение холода это принесет мне и отсутствие боли.

Бесшумно возвращаюсь в постель, укутываюсь в одеяло, потом натягиваю сверху еще одно, но никак не могу согреться. Трясет. Еще и от ужаса перед тем, что Каримов может договорить со своим собеседником и прийти в постель. Ко мне.

Но мне «везет». Он ложится спать в другой спальне, как делал иногда и прежде, а я до утра лежу, глядя в потолок сухими глазами и размышляя от том, что услышала.

Насколько для меня это стало неожиданностью? Конечно, я могла что-то подозревать, могла понять, что в нашем мире не бывает место сказки… Нет, черт возьми, не могла! Я была уверена, что ради своей Белль Чудовище изменится! Хотя бы ради Белль…

Я ищу подтверждения всем этим коротким словам и нахожу их буквально в каждом дне совместной жизни. Господи, что я там подписывала? Кучу бумаг с кучей терминов — я ведь даже не сильно вчитывалась, летала от счастья, идиотка!

Когда я успела так его полюбить, что окончательно растеряла мозги?

Где были мои глаза, когда он предлагал выйти за него, когда воспитывал, когда натаскивал и методично отсекал от меня все то, что являлось моей жизнью до знакомства с ним?

Почему я вообще поверила, что у нас возможна счастливая история, хотя были все признаки того, что это простая покупка? И почему я согласилась этим товаром стать?

Каримов не заходит ко мне в это утро, хотя я лежу долго, очень долго, и притворяюсь спящей. Я же не иду на учебу. Мечусь от состояния полного отчаяния до надежды. То пытаюсь уговорить себя, что у него есть ко мне реальные чувства, а разговор в кабинете лишь стандартная поза перед окружающими. То — что в его кругах это абсолютно нормально. И мне надо терпеть, если я действительно люблю его. Стерпеть, понять, простить и постепенно набрать собственные очки.

А еще приходит мысль, что надо бежать. Немедленно и не оглядываясь, пока я не забыла как это — ходить, раз уж летать мне больше не светит.

Я хочу поговорить с Ильей. Может убедиться, что он не совсем расчетливая тварь. Что у нас есть хоть что-то за пределами постельных игр.

Хочу и боюсь этого разговора.

Но Илья не возвращается в тот день. И ночью тоже. А следующим утром водитель отвозит меня в институт, где я просто сижу и смотрю в одну точку. И набираю мужу в перерыве.

— Занят. Не звони, — бросает Каримов в телефон и отключается.

Я ничего не понимаю. Я обижена, расстроена, ошеломлена всем происходящим и, к тому же, вынуждена вечером идти на прием, на который нас приглашали как пару.

Одна.

Об этом мне сообщает Виталий, что Илья Демидович потребовал моего присутствия на юбилее важного человека и если получится, мы встретимся там — он приедет до его окончания.

Косметика не скрывает круги под глазами и сухость искусанных губ. Я надеваю роскошное красное платье, но чувствую себя в нем не сексуальней тумбочки у кровати. У меня какое-то дурное предчувствие. А еще мне банально страшно — я первый раз иду без его защиты «в свет».

На первый взгляд все неплохо — справляюсь с волнением, вручаю заранее заготовленный подарок и поздравление, здороваюсь со знакомыми людьми… Но я чувствую себя настолько чужой и неприкаянной на этом празднике, что в уме отсчитываю секунды и минуты, размышляя, когда же уместно уходить.

Может кого счет и успокаивает, но это точно не про меня. Потому я малодушно прячусь в кабинке туалета, чтобы дать себе хотя бы десять минут передышки. Вокруг — шорохи, отдельные возгласы, кто-то заходит и уходит. А потом — знакомое имя.

— Видела Каримову? На ней лица нет. И одна пришла. Похоже, там не все у них ладится…

— Да что там может ладиться? Сразу было понятно, что ему до нее нет дела. Вряд ли реально влюбленный мужик уединялся бы на собственной свадьбе в подсобке с администратором.

— Бедная девочка…

— Знаешь, а мне не жалко ее. Вот на что рассчитывала?

Есть ли предел боли?

Не знаю.

Точнее… в тот момент я еще не знаю, что то, что я чувствую — это не предел.

И правда, на что рассчитывала?

Будь я уверенней в себе и в том, что происходит между нами, не будь этот разговор столь «своевременен», будь у меня рука Ильи в моей руке, я бы может не поверила, отмахнулась. А так, в памяти вспышкой, и фигуристая администратор, и то, что я его в какой-то момент потеряла и все оглядывалась во время свадебного приема, а он возник так же неожиданно, как и исчез…

Голову пронзает уже не эфемерная, а совершенно реальная боль.

Надо выбираться.

Прочь отсюда.

Долг жены я выполнила. И теперь пора вернуться домой, успокоиться, дождаться мужа и поговорить с ним…

Я смутно себе представляю этот разговор, но без него — никак. И если все и правда обстоит так… так дерьмово, надо найти в себе силы и достоинство и уйти. Он же меня отпустит?

Выхожу из уборной уже почти не скрывая слез. Ничего, потерпят. Все равно здесь уже сто раз обсудили историю про наивную дурочку и… вот как его теперь называть?

Я иду за спинами гостей, ни на кого не глядя, но до выхода из банкетного зала не добираюсь. Случайно поворачиваю голову на небольшое оживление, возникшее сбоку и… Натыкаюсь взглядом на Каримова.

Мне вдруг делается страшно.

Не знаю почему.