Что приснилось медведю
(Сказки) - Воробьев Владимир - Страница 1

Владимир Воробьев

ЧТО ПРИСНИЛОСЬ МЕДВЕДЮ

Сказки

Рисунки и оформление художника Рифката Багаутдинова

ЧУДЕСНЫЕ КАМУШКИ

АВНЫМ-ДАВНО жил на Урале умелец Иван-Смышлён. Хотелось Ивану по всей земле пройти и всё повидать. Где какие люди живут, где какие лежат сокровища. Но подневольный он был человек. Не было ему никуда ходу.

И надумал тогда Иван огранить такие камушки, чтобы видно было в них за тридевять земель — и днем, и ночью, и в непогоду. Чтобы даже и море, и гору насквозь видно было.

Отыскал Иван-Смышлён в Уральских горах три драгоценных камня: рубин — алый, как пламя, аметист — фиолетовый, словно небо перед грозой, изумруд — голубой и зеленый, будто море в ясный полдень.

От зари до зари трудился Иван. Нужду-голод терпел, а дело свое не бросил. И камушки чудесные огранил. Невелики они — все три в кулаке зажмешь. Ни в серебро, ни в золото не оправлены.

Зато видно в них было за тридевять земель — и днем, и ночью, и в непогоду. Даже гору и море насквозь видать.

Но узнал про те камушки царь. Послал своих стражников камушки отнять и к себе во дворец доставить.

«Не добром обернется моя работа, — подумал Иван-Смышлён. — Царь увидит, где кому вольно живется, да и приневолит. Увидит, где какие сокровища лежат, и себе возьмет».

И только стражники к Ивану во двор — он камушки свои за пазуху сунул. А сам простые с земли незаметно поднял да и кинул в речку. «Вот, мол, закинул я камушки чудесные. Ищи-свищи их!»

Заковали Ивана в цепи. Повезли в клетке железной к царю, чтоб казнить. Да не довезли. Умер Иван царю назло.

А перед смертью поспорил Иван-Смышлён с черным вороном, который тогда кружил над ним.

— Тебе долго жить, ворон, — сказал Иван-Смышлён.

— Доживешь ты до той поры, когда люди сокровища по-братски делить будут. Когда за море поплывут не из корысти. Воины не царю, а народу служить станут.

— Не бывать тому, — прокаркал ворон. — Не народятся на земле такие люди.

— Ан будет!

— Не бывать!

— Если правда твоя, ворон, возьмешь мои камушки себе, если моя правда — отдашь их людям, — завещал ворону Иван-Смышлён.

Сто лет с тех пор прожил ворон. Да всё не дома. В чужих краях летал. А когда вернулся на Урал, про свой уговор с Иваном вспомнил. Достал камушки чудесные из потайной щели в горе высокой.

Тут как раз увидал старый ворон человека. От голода и усталости он с ног валился. А у самого за спиной мешок тяжелый. Ворон и спрашивает:

— Что несешь?

— Руду нашел железную.

— Кому несешь сокровище?

— Всем от мала до велика, — ответил человек.

Подивился ворон, да делать нечего. Отдал он ему камушек, в который гору насквозь видно было, и в небо взмыл.

Обрадовался человек чудесному камушку. Пошел бодро, куда и усталость девалась.

Летел ворон над морем, видит: пароход плывет, а впереди скалы подводные. Заглянул ворон капитану в глаза и спрашивает:

— Куда плывешь?

— В дальние страны. С товарами.

— А прибыль кому?

— Всем от мала до велика, — ответил моряк.

Подивился ворон, да делать нечего. Отдал он ему камушек, в который море насквозь видно, и в небо взмыл.

Обрадовался капитан чудесному камушку. Смело мимо подводных скал пароход повел.

А летел ворон над заставой пограничной, увидал солдата с винтовкой. Звезда на каске.

Покружил над ним ворон и спрашивает:

— Чего, солдат, стоишь? Кому служишь?

— Народу служу. Всем от мала до велика.

«Видно, и впрямь люди другие народились», — подумал ворон. И отдал солдату третий камушек. Тот, в который и днем, и ночью, и в непогоду за тридевять земель видно. А сам в небо взмыл.

Обрадовался солдат. Служба легче стала.

С тех пор у людей такие чудесные камушки повелись. А всё оттого, что правда Ивана-Смышлёна была, а не черного ворона.

ДОБРАЯ КАТЯ

А краю леса в маленькой избушке жили старик со старушкой. Были у них: старый-престарый пес Полкан, ленивый-преленивый кот Мурлыка, драчливый-предрачливый Петя-петушок, бодливый-пребодливый козел Борька и грязный-прегрязный поросенок Зюнька.

И вот однажды к старику и старушке приехала из города их внучка Катя. Погостить.

Обрадовались старик со старушкой. Посадили Катю с собой рядом, стали угощать. И пирогами, и блинами.

Пес Полкан на нее с порога глядит, кот Мурлыка из-под стола щурится, Петя-петушок в одно окошко, козел Борька в другое заглядывают. А поросенка Зюньку не пустили. Он грязный.

Потом дедушка на печку залез, подремать. Бабушка села варежки вязать: А Катя во двор выбежала.

Хотела она с Полканом побегать. Старый он. Только кряхтит да чешется. Хотела с Мурлыкой поиграть. Ленивый. Только мурлычет да щурится. С козлом Борькой страшно играть. Бодается. С Петей-петушком — боязно. Дерется. А с Зюнькой не хочется. Грязный он.

Села Катя на завалинку, а бабушка вышла и говорит ей:

— Погуляй-ка ты, внучка, на воле. Там сейчас хорошо-весело. Сорвешь ягодку — в роток, грибок — в кузовок, цветок увидишь — залюбуешься, а птица запоет — заслушаешься.

Так она и сделала. Взяла кузовок и в лес отправилась. Далеко ушла. А на воле и впрямь хорошо-весело.

Сорвала Катя чернику — в роток, нашла груздок — в кузовок, увидала ромашку белую — залюбовалась, иволга засвистала — Катя заслушалась.

Вдруг, откуда ни возьмись, заяц. Сел зайка на задние лапки и говорит:

— Девочка, а девочка! У меня лапка болит.

— А что с ней?

— Через кочки прыгал, вывихнул.

Принялась Катя зайке лапку вывихнутую вправлять. Потянет, дернет да потрет, дернет да потянет. От боли зайка ушки к спине прижал, а терпит.

Вправила Катя зайке лапку на место, сразу ему полегчало. Хотел он снова запрыгать, но Катя отвязала от своей косички ленту да и перевязала лапку туго-натуго. И наказала косому строго-настрого: не прыгать, не бегать и пешком не ходить, пока совсем не выздоровеет.

— Спасибо, — сказал зайчишка и захромал домой.

Пошла Катя дальше. Хорошо-весело на воле. На полянке сорвала землянику — в роток, нашла масленок — в кузовок, увидала гвоздичку красную — залюбовалась, птичка-чечевичка зачучевикала — Катя заслушалась.

Вдруг, откуда ни возьмись, медведь. Трет медведь лапой нос, а у самого из глаз слезы капают.

— Девочка, а девочка! Помоги мне, — жалобно заревел медведь.

— А что с тобой? — спросила Катя.

— Меня пчелы ужалили. Да все в нос. На нем шерсти-то не-ет.

— За что они тебя?

— Мед воровал. Больше не бу-уду.

Выдернула Катя из медвежьего носа пчелиные жальца, он и заворчал довольнешенек.

— Спасибо тебе, девочка, — прорычал медведь и в чащу полез, только сучья затрещали.

Пошла Катя дальше. Хорошо-весело на воле. На просеке сорвала малину — в роток, опенок нашла — в кузовок, колокольчик увидала синенький — залюбовалась, овсянка серебряным голоском прозвенела — Катя заслушалась.

Вдруг, откуда ни возьмись, уж большущий. Свернулся он кольцом и лежит на тропинке.

— Девочка, а девочка! Помоги! Я — уж Желтые Отметины.

— А что с тобой, уж Желтые Отметины, случилось?

— Нашли меня мальчишки, отметин желтых не увидели, за ядовитую змею приняли, и ну камнями швырять. Насилу уш-шел.