Антигерой: адаптация (СИ) - Бажанов Рустам - Страница 4

— Всё верно, речь шла об амулете, но непосвященный в тайны Церкви может получить только малый амулет и лишь одного божества. Выбирай. Люди, которых ты привел, в любом случае попадут в лоно Церкви, по твоей воле, либо против неё. — голос священника стал тяжелым и будто давящим, разум Лорна чуть помутился и ему стало сложнее сконцентрироваться.

— Хорошо, только прекрати эти свои штуки, жрец! — давление, которое чувствовал Лорн, ослабло.

— Осмотри людей, которых привел этот человек, брат — обратился старший священник ко второму, до этого молчавшему.

Осмотр и подсчет был произведен быстро. Священник подходил к каждому из пленников, клал руку на лоб и еле слышно шептал несколько непонятных слов. На мгновение глаза пленника закатывались, а священник убирал руку и переходил к следующему.

— Они все угодны богам, — сказал священник, осмотрев всех пленников до последнего, — Но из пятидесяти человек — детей только двадцать, вместо двадцати одного. Этого недостаточно.

— Вы говорили, что их должно быть двадцать! — запротестовал Лорн

— Ты ошибаешься, Лорн, Церковь не обманывает своих детей, но и не вознаграждает без заслуг, — старший священник поднял руку и воины за его спинами подняли арбалеты, — мы забираем этих людей, но и ты не получишь амулет, раз не выполнил условия.

— Один ребенок, говоришь? Будет тебе еще один ребенок!

— Что? Лорн, одумайся, говорил же тебе, что без этого парня мы растеряем свою удачу.

— Он уже пригодился нам, Лестер. Прямо сейчас. Выбирай — ты за него готов подохнуть или ты на моей стороне?

— Я с тобой, Лорн — сквозь зубы процедил Лестер — «До тех пор, пока амулет, который ты получишь сегодня, не перейдет в мои руки» — мысленно добавил хромой разбойник.

— Грэм, живо сюда! — Крикнул Лорн в сторону своей банды.

Грэм не сразу понял, что зовут именно его, но второй раз Лорну кричать не пришлось. Мальчишка сразу заподозрил что-то неладное, будто какое-то глубокое чувство внутри него взбунтовалось, вопя об опасности. Медленно подойдя к Лестеру, он спросил:

— Что от меня нужно?

Молодой священник без лишних слов подошел и положил руку на лоб Грэму. Время для парня как будто остановилось, и он почувствовал, будто картинки всей его жизни проносятся перед глазами. То, что в его разуме, заняло, казалось бы, целую вечность, в реальности закончилось спустя несколько секунд.

— Он угоден богам.

— Что всё это значит, Лестер? — спросил парень, уже зная, каким будет ответ.

— Прощай, парень.

Рука священника опустилась на лоб парня, который уже было рванул в сторону леса, невидимая и загадочная сила заставила его взгляд померкнуть, а сознание отключиться.

Глава 3

Грэм открыл глаза не сразу. Когда он пришел в себя, то некоторое время лежал неподвижно, обдумывая ситуацию, в которую попал. «Насколько же всё паршиво…» — эта мысль засела в его голове так прочно, что поначалу он не мог от неё отделаться и хоть как-то сдвинуться в своих рассуждениях с мертвой точки. Парень чуть приоткрыл глаза на несколько мгновений, осматривая, где он находится. Они ехали по лесной дороге, но на этот раз он находился в клетке, вместе с остальными детьми. С его пояса пропал кинжал, а также он оказался босой, без сапог, в которых он обычно прятал запасной нож, так что Грэм остался безоружным, и настроение его ухудшилось еще сильнее.

В конце концов, он взял себя в руки и начал обдумывать ситуацию. Про Церковь, равно как и про веру Империи, он не знал практически ничего, кроме того, что они существуют. Раньше он не особо задумывался о таких вещах — сначала было детство и беззаботные игры, потом война, осада, голод, побег, разбой, а теперь его продали, в обмен на какой-то амулет. Неужели этот амулет полезнее, чем Грэм, и с ним Лорн сможет получить больше добычи? Почему Лестер, так просто отказался от него? На самом деле, Лорн, Лестер и их мотивы меньше всего сейчас волновали парня, но всё же этот вопрос невольно возник в его голове.

В чем он был практически уверен, так это в том, что боги у Империи преимущественно жестокие и нуждаются в постоянных подношениях. О богатствах Империи говорили везде, даже в среде разбойников. А еще говорили о массовых жертвоприношениях всех тех, кто попал туда в плен. Поэтому, несмотря на всю красоту и пышность имперских городов, их богато одетых и сытых граждан, а также самое лучшее вооружение их армии, вся эта цивилизованность существовала вместе с крайне жестокими религиозными догмами.

Грэм не знал как именно проходит церемония жертвоприношения, не понимал какие у него шансы сбежать отсюда, но он вполне ясно осознавал, что может оказаться перед богами еще раньше, потому что теперь он находился среди тех, кто по его вине стал пленником. Парню не впервой было выживать в опасных ситуациях, но он так и не мог придумать, что ему делать.

«Придушат ночью ведь, по-тихому, теперь засыпать — себе дороже» — подумал Грэм. Он открыл глаза и резко сел, моментально оценивая ситуацию. На него выжидающе и со неприкрытой ненавистью смотрел Йоркас, тот самый четырнадцатилетний паренек, с которым он познакомился в самый первый день, когда они присоединились к беженцам. Казалось бы, четырнадцатилетний парень уже вполне мог идти наравне с мужчинами, да и был он, несмотря на все лишения войны, достаточно крепкого телосложения. Но и в Империи и в их родном Королевстве Терос, мальчик становился мужчиной, только пройдя обряд инициации, при достижении пятнадцатилетнего возраста. Традиция обряда, во время которого юноши показывают свою силу, ловкость, выносливость, а также смекалку, была нерушима на протяжении многих веков и во многом она определяла и будущий путь юноши. Так что Йоркас сидел в клетке вместе со всей малышней и свирепо смотрел на очнувшегося Грэма.

— Ну что, выродок, наконец-то проснулся? — произнес Йоркас с отголосками злобного нетерпения в голосе, — Знаешь, в ту ночь, Грэм, погиб мой отец. А потом оказалось, что всё это произошло из-за тебя и той сволочи, Лестера, которого ты называл своим отцом. А теперь они тебя бросили! Ахаха! Вышвырнули, отдали как товар! Ахахахаха!

Йоркас, не сумев сдержать свои эмоции, впал в истерику. Его громкий и неожиданный смех привлек внимание не только пленников, но и церковных стражников, от которых он получил несколько болезненных тычков древком копья прямо под ребра и предельно четкое указание не издавать больше ни звука, отчего упал на бок и, глухо прокашлявшись, со злобной радостью уставился на Грэма:

— Ты скоро подохнешь, мразь, скоро подохнешь. Не думай, что кто-то из нас позволит, чтобы ты помер легко или достался этим святошам, — как безумный шептал Йоркас — любой здесь порвет тебя на части и задушит раньше, чем наступит следующее утро.

— Можешь попробовать прикончить меня хоть сейчас, малыш Йоркас! — со злой ухмылкой ответил Грэм, — Всё равно закончишь как твой ненаглядный папаша. Это ведь он тогда храпел на посту, когда я перерезал ему глотку! Вот же болван и неудачник, кем он по-твоему был, воином? Да твой папаша годился разве что для того чтобы убирать навоз за коровами!

— Заткнись, тварь, иначе тебя даже днём стража не спасет! — зрачки Йоркаса расширились, его руки била мелкая частая дрожь, лицо покраснело, а голос предательски срывался от переполнявшей его злости.

— О, бедный Йоркас, да твой отец, который был тем еще ослом, и то обрадовался бы тому, что не увидит как жалок его сынок, который как собака сидит на цепи, боится своих хозяев и только и может что гавкать на других. У тебя ведь зубов нет, малыш Йоркас, ты же трус и всегда был трусом.

В ответ на издевательства Грэма, Йоркас, который был несколько крупнее своего противника, кинулся прямо на своего обидчика. У обоих парней были железные браслеты, сковывающие цепью их запястья, но в порыве безумной злобы это не мешало им бить друг друга, пинать, кусать и царапать. В этой драке были хороши все, пусть и самые грязные приемы.

Грэм встретил накинувшегося на него Йоркаса ударом ноги в живот, и тут же получил в ответ от него удар железными браслетами по голени. Йоркас снова набросился на Грэма, пытаясь схватить его, но Грэм, ловко отбив руки противника и сделав шаг вправо и вперед за его спину, накинул тому на шею цепь, соединявшую браслеты его оков, повалил вниз и, обхватив ногами, начал что есть силы душить своего Йоркаса. Йоркас пытался убрать цепь, пробовал бить затылком в лицо Грэма, чтобы тот ослабил хватку, но Грэм со всей силы вцепился в его ухо зубами, откусив ушной хрящ в тот самый момент, когда подоспела церковная стража. Их силой разняли, вытащили из клетки и еще долго избивали, объясняя, что не надо доставлять лишние неприятности. Грэму досталось больше оппонента и, в конце концов, его вернули в клетку одного, а всех остальных рассадили по другим, посчитав опасным оставлять его с кем-нибудь.