Лицензия на убийство (СИ) - Шаров Дмитрий - Страница 27

— Откуда ты знаешь, что я убила именно парня?

— Просто предположил. Он был пьян?

— Да.

— Ну и отлично.

— А может лучше переждать. Может всё и так образуется? — с надеждой подняла взгляд девушка.

— В случае провала всё будет против тебя.

— Так мне что — звонить в полицию? Сейчас?

— Сейчас!

— Ужасно — продолжал бубнеть Фауст, пока Симона набирала номер доблестных и бравых стражей порядка.

***

Скандал для семьи Ласвелл разгорелся нешуточный, но дело быстро замяли. Авеля знали, как человека с буйным характером, ловеласа, который при случае может пустить кулаки даже против женского пола. Такие прецеденты уже были, и только большие деньги спасали Авеля от тюрьмы. За Симоной никаких правонарушений не значилось, а потому поверили в её историю до конца. Свидетелей опровергнуть удобную правду так и не нашлось.

Симона начинала потихоньку приходить в себя.

***

Всё это время, пока длилось расследование, рядом с Симоной был Натан. Их отношения вновь потеплели. Симоне просто необходим был рядом тот человек, который обнимет, поймёт, не осудит. И этим человеком стал Натан, в отличие от того же Фауста, который всячески порицал девушку, а потому заметно охладел к ней. Горькая ирония жизни: Симона обрела любовь, но потеряла друга. Натан же ловко играл на сложившейся ситуации, и всячески предубеждал Симону против Фауста:

— Он до мозга костей помешан на логике. Но логика пасует против эмоций. Что он может знать о том, что ты пережила?

— Ты не считаешь меня убийцей?

— Что ты? Ты правильно поступила. С сволочами только так и надо. Они по другому не понимают.

— Но… это ведь живой человек — продолжала допытываться Симона. — Ты это понимаешь?

— Очень даже понимаю, потому и не осуждаю. Ты тоже — человек, а человек — существо эмоциональное.

— Там не только эмоции были, но и расчёт. Я планомерно шла убивать.

— Пусть так. Значит, он заслужил.

— Ты меня пугаешь, Натан.

— Я иногда сам себя пугаю. Хочешь правду?

— Какую?

— Я неоднократно пользовался лицензией на убийство — заявил это парень так, словно говорил о чём-то пустяковом.

— Не может быть — глаза девушки расширились от удивления.

— Может. Я ведь тоже существо эмоциональное. В свою защиту скажу только, что убивал не по прихоти. Есть добрые и злые люди. Со злом нельзя бороться по другому, не иначе как их же оружием.

— Я не думала, что ты на такое способен. Кто угодно, но не ты! Я даже допускала мысль, что Фауст мог воспользоваться лицензией. Ты же знаешь, как он относится к человечеству в целом. Для него все люди — не ценнее мошкары. Может именно оттого он так яростно осуждает меня, что сам однажды оступился. Но он хотя бы понял свою ошибку, а я ищу себе оправдание. А вся эта ненависть к людям — так, для вида. Он гораздо гуманее и добрее, чем хочет казаться. И всё же я допускала мысль, что он мог воспользоваться лицензией. Он, но не ты!

— Прости, что разочаровал тебя.

Симона ничего не ответила. В этом момент она ненавидела только себя, за то, что продолжала любить Натана, того, кто разрушил её веру в человека.

Глава 25

Прости

С каждым днём отношения Натана и Симоны становились всё теснее, всё доверительнее. Они много времени проводили вместе. Фауст и вовсе отошёл в тень. Всяческая связь с ним прервалась. Симону очень задели его слова по поводу её вины. Да, она была виновата, но только отчасти! Неужели так трудно хотя бы попытаться её понять и попробовать встать на её сторону? Неужели Фауст настолько ортодоксален, что благодаря этому и вовсе ослеп? Разве он не её друг? И разве это не главная обязанность друзей — понимать?

Однажды, когда Симона гуляла вместе с Фаустом, тот вдруг заметил:

— Знаешь, этот Фауст меня здорово пугает.

— Чем же? — удивилась девушка.

— Он весь в себе. От таких можно ждать чего угодно. Я боюсь за нас.

— Глупости. Он просто слишком болезненно всё принял. Я его не виню.

— Послушай, Фауст из тех людей, что никогда ничего не забывают. Я нанёс ему оскорбление, выиграв дуэль в шахматы, и я больше чем уверен, что он может мне отомстить. Хотя бы и через тебя. Не знаю правда каким способом, но он не отступит. Ты сама говоришь, что он слишком всё болезненно воспринимает. Это может плохо для нас кончится.

— Уж не думаешь ли ты, что…

Натан перебил девушку, угадав её намерения.

— Я не знаю что и думать. Если честно — то да. Он может.

— Но это ведь противоречит тому отношению к моему убийству. Разве бы он стал это так критиковать, будучи сам способным отнять жизнь? Ты об этом подумал?

— Подумал. Фауст руководствуется только своей больной логикой. Именно следуя ей он может считать одно правильным, а другое — неправильным, даже если это всё вовсе не так. Кто знает к каким выводам он придёт в своей голове. Может он и вовсе думает, что мы предали его дружбу. Может он даже предполагает, что мы захотим его убрать. Это ведь так знакомо психам — мысль о том, что их преследуют, все вокруг предубеждены против них. А потому остаётся только один путь для него — упредить наш удар сделав свой.

— Но ты сам Натан, следуя твоей же логике, походишь на психа. Разве нет?

— Нет! Я нормальный, эмоциональный, с душевной организацией человек. А он…

— Кто же? — ждала ответа Симона.

В её глазах заблестели слёзы. Внезапно подул сильный ветер, который принёс с собой капли дождя.

— Робот. Другого сравнения ему я не нахожу.

— Это чушь, Натан. Ты слышишь себя? Я знала, что между вами далеко не тёплые отношения, но чтобы настолько.

— И всё же я боюсь. Прежде всего за тебя. Мне кажется, что Фауст в тайне влюблён в тебя. Кто знает, какие на тебя у него планы. А я, как единственная преграда, как соринка в глазу, которую нужно убрать. Ты ведь помнишь, что Фауст выше меня в иерархии?

— А ты помнишь, что он убрал наши имена из базы данных ФСЧН? Забыл? Это ведь доказывает, что ничего плохого он не замышляет. И вообще, Натан, ты пугаешь меня!

— Извини. Это всё страх. Зайдём в кафе. Что-то я совсем продрог на ветру.

***

Казалось, что тема с Фаустом исчерпана, но это только казалось. Тот сам, волей-неволей, давал поводы к тому, чтобы интерпретировать его действия и слова явно не в пользу оговорённого. Фауст избегал встречи, не отвечал на вызовы, а если что и говорил, то нечто бессвязное. Его взгляд всё время блуждал. Симона пыталась, честно пыталась вызвать его на откровенный разговор, но всё было без толку. Даже её искреннее ''прости'' ничего не дало. Она и сама не знала, почему просит именно у Фауста прощения. Будто он был родственником убитого ею Авеля. Симона только сильнее путалась день ото дня. Страх, вначале так ею отвергаемый, начал заползать в её сердце. Она всё чаще ловила себя на мысли, что не узнаёт Фауста, а вместе с этим боится его. Боится за себя.

***

Последним толчком в пропасть стал случайный разговор, когда Симона, выходя из дому по делам, наткнулась прямо у входной двери на Фауста. Тот уже собирался уходить, быстро развернувшись к девушке спиной и стремглав помчавшись вниз по лестничному пролёту, даже не дожидаясь уже вызванного ранее лифта. И только с третьего оклика Симоны, перешедшего почти на крик, Фауст замер на месте и оглянулся. В его глазах искрилось безумие. На лбу выступили бисеринки пота.

— Фауст, выслушай меня, умоляю.

Девушка стало спешно спускаться, потому как Фауст просто замер как вкопанный и никак не реагировал.

— Привет — лишь это он смог сказать, когда Симона оказалась напротив него. Голос был чужой, не знакомый прежде девушке. Симона невольно отпрянула назад.

— Ты выглядишь больным. С тобой всё в порядке, Фауст?

— Нет. Со мной уже давно не всё в порядке.

— Из-за меня?

— Я всё знаю про тебя и про Натана — вместо ответа как-то очень жёстко процедил Фауст. — Сколько людей вы убили воспользовавшись лицензией.