Ночь, которая изменит все (ЛП) - Барнхолдт Лорен - Страница 4

ГЛАВА ВТОРАЯ

19.37

— Так что, черт возьми, такого в этой проклятой штуке? — настаивает Марисса.

Сейчас мы в машине Мариссы едем по шоссе Масс-Пайк со скоростью почти восемьдесят миль в час. И хотя я не большая любительница быстрой езды с Мариссой — или кем-либо еще, — но в данный момент скорость наименьшая из всех моих забот. Первая состоит в том, что, ну вы знаете, мой блокнот находится в руках Купера, а вторая — сейчас я направляюсь в «Исцеление» в абсолютно дурацком наряде.

— Просто… он мне нужен, окей?

Я роюсь в сумочке и достаю блеск для губ оттенка «розовая страсть». Сдвинув зеркальце вниз, подкрашиваю губы. Если моя жизнь потенциально окончена, это еще не значит, что я не хочу хорошо выглядеть. У меня встреча с Купером, и пусть он последняя сволочь, я обязана выглядеть на все сто. Не то что бы меня он волновал. Однако там будут и другие парни, один из которых вполне может быть потенциальным кандидатом в будущие мужья.

К тому же помада прекрасно подходит к моему наряду, состоящего из:

• узких обтягивающих джинсов;

• серых туфлей с шипами на платформе;

• серебристой блузки с открытой спиной и с таки глубоким декольте, что боюсь, как бы моя грудь не вывалилась наружу.

Все эти шмотки остались в шкафу Кейт, когда та уехала в колледж. Марисса настояла на том, чтобы я их одела, поскольку очевидно, что в моем гардеробе нет ничего подходящего для «Исцеления».

— Зачем ты красишь губы? — восклицает Кларисса с заднего сиденья. Одним из плюсов маленького соперничества между Клариссой и Мариссой является то, что в машине я всегда сижу на переднем сиденье.

— Потому что мы едем в клуб, — отвечаю я, бросив взгляд на подругу. — Твои-то губы тоже накрашены, — замечаю я.

Конечно, это не одно и то же. Кларисса всегда красит губы. И практически всегда стильно одета. Думаю, это часть ее южного воспитания. Например, сейчас она в длинной белой блузе без рукавов, черных леггинсах и в изящных серебристых босоножках с открытым носом. Ее длинные белокурые волосы уложены в идеальные локоны, а макияж безупречен. В таком виде подруга заявилась на порог моего дома утром. В девять утра, когда большинство нормальных людей еще спят мертвым сном.

— Да, — соглашается Кларисса. — Но мои губы всегда накрашены. А свои ты накрасила только сейчас, как будто принаряжаешься для клуба.

— Мы идем в клуб, — повторяю я. — Это нормально — краситься для похода в клуб.

— Все из-за Купера? — спрашивает Кларисса. Она откидывается на спинку сиденья, от чего ее длинные белокурые локоны подпрыгивают. Не уверена, быть может, мое воображение разыгралось, но, кажется, она почти… счастлива из-за этого. Из-за того, что я прихорашиваюсь ради Купера. В этом есть смысл. Кларисса — безнадежный романтик, и она просто помешана на том, что влюбленные вновь воссоединяются. Плюс, ей всегда нравился Купер.

Я одариваю ее хмурым взглядом.

— Да ладно, — разряжает обстановку Марисса и перестраивается в другой ряд. — Ты расскажешь нам, что в том блокноте или нет? Это часть сделки, помнишь?

Потребовался битый час, чтобы убедить Мариссу поехать в «Исцеление». Во-первых, ей нельзя водить машину в городе. Во-вторых, она не понимала, почему я так спешу встретиться с Купером, что имеет смысл, учитывая, как он со мной обошелся. Единственным способом уговорить ее отвезти меня было обещание рассказать о блокноте.

— Послушай, — глубоко вздыхаю я. — Мы придем в «Исцеление», я заберу свой блокнот и тогда, возможно, расскажу вам.

— Значит я должна отвезти тебя, не имея ни малейшего понятия о том, что происходит?

— Хм, это называется доверием к своим друзьям, Марисса, — подает голос Кларисса. Открыв бутылек с лаком для ногтей, она принимается красить ногти на ногах в темно-малиновый цвет.

— Спасибо, Кларисса, — говорю я.

— Ага, да, я доверяю своим друзьям, — вынуждена согласиться Марисса. Она смахивает челку с лица и сворачивает с магистрали. — Но также мне бы хотелось знать, чем они занимаются, чтобы иметь возможность присматривать за ними.

Марисса смотрит в зеркало заднего вида, пытаясь поймать взгляд Клариссы, но та слишком занята своими ногтями.

— Лучше бы тебе не пролить лак, — говорит она. — Если я испачкаю машину, мама убьет меня, а потом я убью тебя.

— Ты не сможешь убить меня, если будешь мертва, — сладко щебечет Кларисса. — И я не пролью лак. Я очень аккуратная.

Подруга закатывает глаза, будто даже представить себе не может вероятности пролить лак на сиденье, но тут машина натыкается кочку, и бутылочка едва не падает на пол.

— Упс! — восклицает Кларисса, с триумфом подхватывая баночку. — Очень близко.

Добравшись до «Исцеления», мы проходим мимо вышибалы без какой-либо проверки документов и как только оказываемся внутри, я радуюсь, что нашла время приодеться. Несмотря на середину ноября и жуткий холод на улице, тут все полураздетые. Большинство девушек в обтягивающих черных брюках или в коротких юбках и топах с глубоким декольте. Складывается впечатление, будто чем больше обнаженки и/или обтягивающей одежды, тем лучше.

Марисса, Кларисса и я жмемся в уголочке, осматриваясь вокруг в поисках Купера.

— Ты его видишь? — спрашивает Марисса, пока мы изучаем толпу. Из динамиков невероятно громко гремит музыка, но на танцполе практически никого; столики, расставленные по периметру клуба, в основном пусты. У бара два парня заказывают напитки, а бармен — невысокая девушка в обтягивающей майке и пирсингом на губе — громко смеется над их словами. Думаю, еще слишком рано для тех безумств, что обычно здесь происходят.

— Нет, — отвечаю я. — Не думаю, что он тут.

— Тогда закажу нам напитки, а потом мы его подождем, — объявляет Кларисса.

Она исчезает и через пару минут возвращается с двумя коктейлями «Космополитен» — Кларисса не пьет алкоголь, поэтому всегда заказывает клюквенный сок, называя его «Девственный космо», — и бутылкой воды для Мариссы, так как та за рулем. Это не место для распития «Космополитена», но я представить себе не могу, как Кларисса заказывает ром с колой, или пиво, или что-нибудь в этом роде. Мне нравится «Космополитен», так что я не жалуюсь. Мы находим столик в центре зала с хорошим видом на толпу и присаживаемся за него со своими напитками.

— Сейчас важно выглядеть надменно, — говорит Марисса. — Не позволяй ему думать, будто он имеет над тобой власть.

Да уж. Звучит, конечно, отлично. В теории. Только вот Марисса не понимает, что в блокноте содержится вся необходимая информация, которая только может понадобиться, чтобы разрушить мою жизнь.

Мысль об этом вызывает у меня легкую слабость, поэтому я делаю большой глоток коктейля. Он прохладный и сладкий, и мне тут же становится лучше. Вообще-то, сомневаюсь, что пить «Космо» хорошая идея, поскольку: а) алкоголь вызывает обезвоживание, что не очень-то хорошо, особенно когда ты уже чувствуешь легкое головокружение и б) не следует быть пьяной, ведь для разговора с Купером потребуется все мое остроумие.

Марисса вытаскивает свой мобильный и кладет на стол перед собой.

На лице Клариссы тут же появляется неодобрительное выражение.

— Почему ты так на меня смотришь? — спрашивает Марисса.

— Потому что ты достала свой телефон, чтобы дождаться звонка от Джеремайи.

— Ну и что? — парирует Марисса. — Джеремайя — парень, с которым я встречаюсь, и естественно, что я жду его звонка. В желании поговорить со своим парнем нет ничего плохого.

Кларисса изящно отпивает из бокала и ничего не отвечает. Марисса и Джеремайя большую часть времени проводят в постели, а такие отношения идут в абсолютный вразрез с представлениями Клариссы об истинной романтике. (Кстати, так говорит Кларисса. Не я. Я бы никогда не употребила в речи ничего подобного. Главным образом потому, что в принципе не тот человек, который говорит о романтике, истинная та или нет).