Хождение Восвояси (СИ) - Багдерина Светлана Анатольевна - Страница 92

Лёлька хихикнула и поманеврировала в обнимку с Тихоном вокруг, наблюдая, как Забияки извлекал пострадавшего из деревянной ловушки и освобождал от различного рода колюще-режущего железа. Поискав глазами, чем бы его связать, Хибару не нашел ничего подходящего, кроме длинного куска ткани, обматывавшей измазанное компотом лицо ниндзя. Стражник размотал полотнище и надежно скрутил за спиной руки-ноги визитёра. Закончив, в порыве любопытства он вытер обрывком ткани его лицо – и замер.

– Пресвятые титьки Мимаситы!..

Княжичи хотели было полюбопытствовать, не знает ли их новый приятель чего-нибудь еще столь же забойного и с национальным колоритом, как свет фонаря Ярослава упал на лицо непрошеного посетителя.

– С дуба падали листья ясеня…

– В рот компот деревня в баню!

Даже вымазанную в компоте, так и не попавшем никому в рот, и с синяком под глазом, Шино Змеюки перепутать с кем-либо было невозможно.

По физиономии Хибару промчалась не гамма – какофония чувств, и все в ритме реквиема.

– Я… только что… с-совершил… насильственные д-действия… над п-первой ж-женой… т-тайсёгуна… – на грани обморока выдавил он сиплым шепотом.

Закрывая-открывая рот и не находя больше слов, юный самурай попятился, безнадежно оглядываясь, точно надеясь, что появится кто-то, кто скажет, заставят ли его теперь делать сеппуку или просто отрубят голову. Но никто из знающих кодексы и правила не спешил утруждать себя просвещением, и роль сию пришлось взять на себя кодексы и правила не знающим.

– Если что, Забияки-сан, мы подтвердим, что она не возражала, – важно кивнула Лёлька. – И даже всем своим видом говорила, что не против.

– Ага… да…

– Забияки-сан! – Ярику пришлось подергать его за рукав несколько раз, чтобы вывести из ступора. – Мне кажется, вы должны сообщить о случившемся Чаёку!

– А она позовет Вечных или кого там надо, чтобы вынесли тело, – развила Лёлька мысль брата.

– Да! Точно! – с благодарностью глянув на подзащитных, воскликнул юноша и бросился к двери. На полдороги он вернулся, сгреб всё оружие, добытое с персоны Змеюки, вывалил в первый подвернувшийся котелок, прижал его к груди и вихрем вылетел из комнаты.

– Зубы ядовитые выдернул, – заметила девочка, обходя вокруг поверженной тайсёгунши.

– Интересно, зачем она это сделала? – брезгливость в Яре боролась с желанием потрогать растянувшуюся на полу Змеюки носком ноги. – Ну подумаешь сына побили… Не убили ведь. Наверное. Лё, ты ведь его не убила?!

– Да вроде нет, – не слишком уверенно ответила княжна. – Если бы он помер, наверное, уже все бы об этом знали?

– А может, он только что? Вот она и прибежала. Материнская любовь, так сказать…

Лёлька озадаченно уставилась на неподвижную женщину. Она всегда думала о жене Миномёто как о злобной, завистливой, тщеславной тётке, и взглянуть на нее как на мать в голову не приходило. Озадаченная новой идеей, княжна медленно обошла гостью по периметру, воображая ее с маленьким Обормотиком на руках, потом с Обормотиком побольше, ведомым за ручку, после – рядом с совсем уж большим – в зеленом кимоно и с самодовольной физиономией, как на состязании поэтов… и снова пожалела Шино-младшего. Если бы у них с Яром была такая мать, неизвестно еще, какими росли бы сейчас они.

Недовольная незваным сочувствием, она сердито зыркнула на брата: вечно он умудрится чего-нибудь такого выдать, с панталыку сбивательного, а ты потом расхлебывай. Яр же, не обращая внимания на бронебойные взоры сестры, смотрел на Змеюки и ёжился, представляя, что они станут делать, если она очнется, пока не придут взрослые, и станет требовать, чтобы ее развязали. Придя к беспроигрышному выводу, что Лёлька как-нибудь ответит словом, а если понадобится – то и делом, он залез на кровать, сел, привалившись спиной к подушке, и натянул одеяло до плеч. В домике из постели, ставшей родной, думалось и ждалось спокойнее. И вспоминалось…

– Домой хочу, – тихо и безнадежно вдруг пискнул он. Лёка обернулась, думая, что брат сейчас заревет, но он сидел, понурившийся и лохматый, как взъерошенный воробей зимой на ветке, и молчал. И снова неожиданно для себя девочка не брякнула что-нибудь колкое, а села рядом и обняла его за плечи. Тихон пристроился рядом и положил голову ей на колени.

– Я тоже… – прошептала девочка. – Потерпи еще немного. Вот прилетят за нами мама и папа на Масдае, наплеваем мы тогда на всех с высоты птичьего помёта, и улетим домой.

– Полёта, – машинально поправил Яр и добавил: – И на всех наплевать не надо.

– Значит, не будем, – легко согласилась княжна. – Чаёку, Забияки и Отовару-сан даже подарим что-нибудь на память.

– Чаёку за Таракана замуж выдадут…

– А мы их с собой заберем, с Хибару вместе! – осенило княжну. – И пусть Таракан на Нерояме женится, если приспичит им свои гири соблюдать!

– Точно! – повеселел княжич. – Забияки будет десятником у нас в страже, а Чаёку – нашей наставницей!

– А если еще и Иканай-сенсея забрать, он будет наших воинов своим вамаясьским премудростям учить! – загорелась и Лёлька. – А вместе с Ерофеичем они чего-нибудь такое придумают, что никто на Белом Свете наших не побьет – ни руками, ни ногами, ни оружием!

– И назовут этот бой в честь… – договорить Ярка не успел. Змеюки завозилась, бормоча и тряся головой, силясь выплюнуть заползший в рот компот. Почти одновременно в коридоре зазвучала торопливый перестук шагов, заметались по стенам отсветы фонарей, и в проем открытой двери одновременно попытались проскочить Нерояма и его брат. За их спинами маячили взволнованные лица Чаёку и Хибару.

– Немедленно развяжите! – прошипела сквозь зубы Змеюки. – Кто вообще посмел дотронуться до меня?! Его глупая голова утром будет украшать компостную кучу на заднем дворе!

– Приносим свои извинения, Шино-сан, – Нерояма, оставив брата позади, с поклонами приблизился к жене тайсёгуна, но развязывать ее не спешил. – Охранник иноземных даймё не знал, кого касаются его руки. За его короткую жизнь высокородные женщины не так часто залезали в его окна… как ему хотелось бы, наверное. Позвольте узнать, какими ветрами вас занесло сюда?

– Я проходила мимо! – кипя от презрения, выплюнула ответ Змеюки.

– И ошиблись окном? – усмехнулся Нерояма.

– Развяжи меня, ты, маразматический старикашка!

– К сожалению, никто не имеет права касаться замужней женщины, – Нивидзима с постной миной развел руками. – Придется дождаться прибытия вашей служанки, поэтому просим набраться терпения: она, скорее всего, пакует ваши с Обормоту вещи перед завтрашним отбытием в северное поместье в горах. В одиночку ей нелегко будет это сделать, но простой наложнице больше одной служанки не положено, увы.

– Наложнице?.. Это они про Змеюку?! – ошарашенно переглянулись княжичи. За время, прошедшее с окончания боя, явно произошло что-то интересное, о чем им сказать позабыли.

– Я могу освободить ее, отец, – с поклоном выступила вперед Чаёку. Извечный кивнул, и девушка встала на колени перед Змеюки, распутывая узлы на ее запястьях и лодыжках.

Змеюки отбросила одним рывком ослабшие путы и оттолкнула замешкавшуюся дайёнкю так, что та упала.

– Ненавижу вас всех! – прорычала она, и глаза ее свернули недобрым огнем. – Ненавижу тебя, старикан, и всё ваше семя! И этих двух иноземных ублюдков! Это из-за них! Из-за них Обормоту лишился милости отца, и он назначил наследником этого сопляка Мажору! Из-за них он изгнал меня на этот вонючий Север! Ненавижу всех! Будьте вы прокляты! Сдохните все! Все! Все!!!..

Опешившая Лёлька подумала, что Змеюки пытается разорвать одежду на груди, но трясущиеся руки женщины лишь выхватили из-за пазухи черное, как смоль, перо на шнурке.

– Убей их всех! Убей!!! – скаля зубы, прохрипела она.

– Нет!!! Стой!!!.. – братья кинулись к Змеюки, но она с мерзким хохотом переломила перо – и комнату залила тьма, тяжелая, как надгробный камень.

Лёлька застыла с вытаращенными глазами, не в силах пошевелиться, дохнуть и моргнуть, пронизанная холодом и ужасом – и поэтому белая вспышка за спиной ослепила ее, выбивая слезы из глаз. Она слышала, как пискнул Ярик, как захохотала Змеюки, как закричали что-то отчаянное Чаёку и самурай, как голоса братьев слились в скороговорке ритмичного заклятья… За спиной родился и запульсировал золотистый огонек, стал через пару секунд невыносимо и постоянно ярким, точно июльский полдень – и холод отпустил. Девочка даже смогла прикрыть глаза и выдохнуть, и на миг даже показалось, что братья победили…