Огонь сильнее мрака (СИ) - Герасименко Анатолий - Страница 24

– Интересный аппарат. На самом деле работал?

– В монастырских хрониках пишут, что работал.

– Что это за хроники?

– Монастырские, – повторил Мэллори. – Покойная Хальдер не зря держала монахов на довольствии. Была большая община в Ноксмилле, они там много чего насоздавали за триста лет. Оттуда у нас очень интересные образцы, очень! Но самой хитрой вещичкой, конечно, была шкатулка… – канцлер сипло крякнул, досадуя.

– И много людей ей пользовались? – спросил Джон. – Это же весьма соблазнительно: уйти в мир, где всё по-твоему.

– Неизвестно, – Мэллори покачал головой. – Сведений мало, испытаний – никаких.

– А почему всё-таки «шкатулка глупца»?

Мэллори заморгал, развел тяжелыми руками. Кончики пальцев мелко тряслись – то ли от нервов, то ли от усталости.

– Может, кто-то не очень смышленый когда-то её включил. И получил явно не тот результат, который ждал.

– Ладно, – сказал Джон, – ладно. Слушайте, господин Мэллори, мне нужна хоть какая-нибудь зацепка. Тут ловить нечего: ясно, что раритет лежал на месте, а потом его спёрли. Даже если допустить, что вы неправы… (Мэллори выпучил глаза). Нет-нет, погодите, я же не сказал, что вы неправы, я сказал – если допустить; так вот, даже если это не ваш племянник умыкнул шкатулку, то в любом случае надо допросить охрану на входе. Узнать, когда Найвела видели в последний раз выходящим, и...

– Нет-нет! – воскликнул Мэллори. – Что вы, они ведь доложат начальству! За меня возьмется служба безопасности, это... это настоящие псы, цепные псы! Я вас заклинаю не трогать охрану, Джонован.

Джон скрипнул зубами.

– Хорошо, – сказал он. – Тогда хотя бы надо задать пару вопросов... не знаю... тому, кто с ним работал. Его шефу, например. Это возможно? Он-то в курсе, что Найвел не пришел на службу.

– Это уж точно, – уныло кивнул Мэллори. – Хитчмен с утра его обыскался. Ко мне дважды заходил.

– А о пропаже раритета шеф что-нибудь знает?

– Помилуйте, как можно!

– Хорошо. Значит, сейчас пойду к нему и постараюсь что-нибудь выведать. И ещё одно. Не подскажете адрес Найвела и – как его невесту зовут? Ширлейл?

– Найвел живет на Ран-авеню, двести пять, – с готовностью отозвался канцлер. – Я там уже побывал, первым делом съездил. У меня свой ключ есть – как-никак, сам ему квартиру снял. Отпер, зашел. Никого нет, и беспорядок страшный. Сразу видно – сбежал.

Джон представил, как, должно быть, вольготно живется юноше, к которому домой в любой момент может нагрянуть дядя-канцлер.

– Ключ не одолжите? – попросил он. – Под расписку, если что.

– Да какие там расписки… – простонал Мэллори. Он долго, мучительно шарил в тугом брючном кармане, затем вынул бренчащую связку, отделил от неё медный ключ и вручил Джону. Мельком оглядев бородку (двусторонняя система вырезов, на пятикулачковую личину – управился бы отмычкой минуты за три, но так проще) Джон спрятал ключ и напомнил:

– Еще хорошо бы глянуть квартиру девушки, Ширлейл. Не знаете адреса?

Мэллори опять моргнул и наморщил нос.

– Ни малейшего понятия, где она живет. Найвел не рассказывал, а сам я собирался нанять сыщика, чтоб за ней последить, да так и не нанял. Хотя… вот он, сыщик, передо мной! – Мэллори вымученно, сипло засмеялся, но смех его перешел в стон. – Ох, времечко настало. Вы уж найдите их поскорей, Джонован, а?

Джон задумчиво кивнул:

– Постараюсь. А что насчет друзей Найвела? У молодого человека должен быть хотя бы один верный друг. Ваш племянник мог посвятить товарища в свои планы. Ведь рискованное предприятие он задумал, могла понадобиться помощь.

Мэллори замотал щеками.

– Нет-нет, такого друга я не знаю. Думаю, и нет его. Найвел всегда был нелюдим. Вечно с книжкой, что-то читал, опыты ставил… Да и сейчас у него вся жизнь – на работе. И друзья там же – если их так назвать. Ведь по двенадцать, по четырнадцать часов в лаборатории сидит! У него и женщин-то не было, пока эта вертихвостка не объявилась – там же, кстати, он её встретил, в лаборатории. Так что, Джонован, вам в любом случае дорога в Научтех. Это на третьем этаже, я провожу.

– Пойдёмте, – согласился Джон. – Хитчмен, говорите, шефа зовут?

– Финн Хитчмен, да-да, – покивал Мэллори. – Кстати, если Найвел о ком и говорил, как о друге, так это о нём. У них… доверительные отношения.

– Отлично, – сказал Джон. – Тогда не будем терять время.

– Я уже и так почти всё потерял, – жалобно откликнулся канцлер и моргнул два раза.

***

Оборонная научно-техническая лаборатория занимала весь третий этаж. Клерки в черных костюмах здесь не водились: сотрудники Наутчеха не обременяли себя деловой одеждой, предпочитая сюртукам обычные куртки с глубокими карманами. Впрочем, многие носили лабораторные халаты – когда-то белые, а теперь застиранные, обвисшие и приобретшие цвет кухонной тряпки. В куртках щеголяли бородатые дородные мужи – инженеры, ученые, начальники лабораторий; владельцами халатов были лаборанты и ассистенты, бесправные юные создания, только-только успевшие защитить шедевр в техническом училище. Взлохмаченные, худые, лаборанты сломя голову носились по коридорам и, завидев Мэллори, испуганно кланялись, бормоча «господин канцлер». Джону они тоже кланялись – на всякий случай. Все двери на этаже были нараспашку, из лабораторий несло едкими запахами, кто-то отчаянно ругался, кто-то хохотал. Стены покрывал сверкающий белый кафель – никакой зеленой краски, никакого уныния. И здесь были окна, чистые, прозрачные, огромные. Выглянув наружу, Джон увидел внизу маленький уютный сквер, со всех сторон окруженный высокими стенами Министерства. «Так вот оно что, – сообразил Джон. – Все-таки есть окна в здании, просто они во двор выходят».

В одной из светлых комнат устроили курилку – оттуда валил дым и доносились спорящие голоса, высокие и очень похожие на женские. Проходя мимо, Репейник заглянул в прокуренную каморку и обнаружил двух девушек, смоливших папиросы и о чем-то препиравшихся. Одна была пухленькая и темноволосая, другая – тощая, в рыжих кудряшках. Мельком взглянув на Джона, они продолжали спорить. Тощая говорила: «я тебе клянусь, триста двадцать, ну может триста тридцать, и пора тигель остужать», а пухленькая, надув губы, отвечала: «надо было расширительную камеру ставить». Джон удивляться не стал – вспомнил, что, по словам Мэллори, Найвел встретил свою Ширлейл именно в лаборатории. Время такое, философски рассудил он, женщины в науку идут.

Мэллори, скривившись, посмотрел в сторону курилки, засопел носом, но ничего не сказал, продолжал идти, загребая руками воздух. А с другой стороны, подумал Джон, когда оно было другим, это время? Уж точно не на моей памяти. Что-то там из истории было про парламент, и что равноправие полов от этого произошло... Да, точно, всё началось, когда Хальдер учредила парламент. То ли испугалась беспорядков в соседней Твердыне, то ли действительно решила маленько отойти от дел. Парламент, выборы, представители сословий, совещательный орган и все такое. Поди ж ты, помню еще. Ну, а потом появилась эта активистка, Белла Кинистер. «Если женщина достойна войти в храм Богини, то достойна войти и в парламент». Добилась-таки аудиенции у Хальдер, ненормальная тетка. Впрочем, говорят, Кинистер первая в Энландрии штаны прилюдно стала носить, после такого к Владычице на прием заявиться, должно быть, не так уж и страшно. Подумаешь, огненным смерчем тебя испепелят... А никакого огненного смерча – Владычица взяла да и согласилась на равноправие. По-женски, видно, поболтали с Беллой. И стали дамы ходить на выборы. В штанах, если приспичит. А что, удобно же. Потом – война, после войны мужиков осталось мало, женщинам волей-неволей пришлось и у станков работать, и машины чинить, и больных врачевать. Мало-помалу привыкли все. Теперь вот у нас в Гильдии госпожа Немит, двести фунтов боевого веса... а здесь – девчонки науку потихоньку осваивают. Правда, что-то пока не слышал я о великих ученых женского пола. Хотя об ученых мужского пола я тоже не много слышал, чего уж там.