Подарок от лепрекона (СИ) - Водянова Катя - Страница 3

А после поставил, наклонился близко-близко и прошептал на ухо.

— Не живи как я, слышишь? Не запирай себя в серой коробке! Не жди чего-то, не откладывай все на потом. Есть только сейчас. Одно гребанное сейчас.

Дождь усилился и вмиг промочил одежду. Даже пальто, которое Дон накинул мне на плечи, не спасало. Поэтому мы взялись за руки, точно дети и добежали до моего домика. Сразу за порогом Донован помог снять пальто, беспечно бросил его на пол и повел меня в сауну. Совсем небольшую и обшитую деревом, я так и не добралась до нее за время отдыха, довольствуясь душевой кабиной.

— Нужно отогреться, Хелен. Это мне не страшно заболеть.

— Для всех страшно, Дон. Даже для ирландского фейри, сида, ши или кто ты на самом деле.

Он скинул кардиган и остался в тонкой футболке с забавным человечком в зелёном сюртуке и котелке, который сидел на горшке с золотом. Дон рассмеялся и оттянул ее край, чтобы я лучше рассмотрела рисунок.

— Я лепрекон, Хелен, почти настоящий. А ты поймала меня, захватила в свои сети, точно та самая ведьма. И теперь можешь загадать три желания или забрать горшок с золотом. Ты бы хотела золота, Хелен?

Дождь с новой силой застучал по крыше и огромным окнам, заменяющим стену, а солнце уже успело спрятаться за горизонт, оставив нас в полумраке, разгоняемом только лампой при входе. Дон нахмурился, будто на полном серьёзе спрашивал о желаниях и золоте. Но богатства мне не нужно, а желание было только одно: не быть одинокой, не слышать пустоту квартиры, не видеть тоску кухонного шкафчика, в котором стоит всего одна чашка. Не оттягивать момент, когда нужно возвращаться домой, лишь бы не оставаться наедине со стенами.

— Это неправильно, что за свои прихоти нужно платить свободой кого-то другого. Поэтому считай, что я отпустила тебя, лепрекон. Просто так, без условий.

А после сама притянулась к его губам и поцеловала, прижимаясь к Доновану. В самом деле высокий и крепкий, но скорее жилистый, чем тяжеловесный бодибилдер. Он и пах морем, скошенной травой и немного — гелем для душа, будто хотел им замаскировать нечеловеческое происхождение, а не просто хорошо подобрал парфюм.

Его руки заскользили по моей спине, задирая свитер, от их горячих прикосновений по спине тек жар, опалявший кожу и стекающий вниз живота, чтобы отозваться тягучей, физически невыносимой болью. Где-то на самой границе разума пронеслась мысль, что я поступаю неправильно, глупо, что нельзя вот так переспать с почти незнакомым парнем.

Дон тем временем аккуратно снял с меня свитер, поцеловал чувствительную кожу за ухом и сдвинул бретельку с плеча, чтобы провести пальцами вдоль ключицы. А после запустил руку под чашечку бюстгальтера и чуть сдавил грудь.

Я хотела остановить его, сказать, что мне такое не нравится, но по телу внезапно прошел сладкий спазм, вырвавшийся наружу стоном.

Все так остро, необычно, как в первый раз, только теперь без страха, неуверенности, разве что самую малость неловко за свое сумасшествие.

Мне всегда было хорошо с мужем. Абсолютно каждый раз. За двенадцать лет брака мы успели изучить друг друга полностью, знали, как действовать, от чего лучше воздержаться, ловили каждый жест и вздох друг друга. Все выверено, привычно, с гарантией. Кажется идеальным, если не знать ничего другого.

С Доном все оказалось иначе. Я не знала, что он сделает дальше, не до конца верила в происходящее, не могла и не хотела противиться его действиям. Даже пальцам, ласкающим грудь на грани боли. Казалось, Дон мог читать мои мысли и знал, когда нужно остановиться, когда усилить нажим, а когда накрыть горящую от сладкой боли кожу поцелуем, охлаждая, расслабляя, усиливая ощущения. Он раздевал меня неспешно и сам избавлялся от одежды. Каждую секунду казалось, что все, дальше я не смогу пойти, сгорю от стыда или вспомню о приличиях, о том, как некрасиво отдаваться мужчине на первом же свидании. Но оттолкнуть Дона, отказаться от его ласк, поцелуев, приятной тяжести тела поверх моего, от томящего предвкушения — казалось невозможным. И глупым. В конце концов, я взрослая женщина, и никому ничего не должна. Кроме разве того, что сделать эту ночь незабываемой и для Донована, странного парня, будто вышедшего из-под холмов.

— Как ты прекрасна, Хелен, ошеломляюще прекрасна. Гони прочь любого, кто посмеет говорить обратное.

Он в самом деле с обожанием смотрел на меня, не замечая ни небольшой груди, ни тонкой кожи, сквозь которую часто просвечивал узор сосудов, ни выступающих ребер и не самой идеальной формы ног, слишком худых, на мой взгляд, словом, ничего из того, за что я себя не любила и стеснялась. И глядя на восторг в чужих глазах, на то, как на твоём месте видят кого-то другого, наверняка прекрасного и желанного, я поверила в свою красоту и безоговорочное право быть здесь и сейчас. А после сама притянула Дона ближе, не в силах больше терпеть.

Он навис надо мной, жадно целуя губы, после долго ласкал бедра, и то, что между ними, разводил ноги все шире, изредка опускался и целовал грудь, играя языком с сосками. Дожидался, пока я не сойду с ума и сама не попрошу пощады. Только тогда вошёл внутрь. Я почти потеряла чувство реальности от ощущения его в моем теле, даже едва ощутимый холодок латекса не сбил настрой, но Дон двигался очень плавно, поглаживая меня по волосам и шептал на ухо:

— Тшш, Хелен, сейчас, потерпи немного.

А после его будто подменили, а мне осталось только подхватывать темп и тонуть в таком удовольствии, какого ещё не испытывала.

Мы любили друг друга почти всю ночь, пока я буквально не потеряла сознание от удовольствия, усталости и эмоций, перехлестывающих через край. Дон обнимал меня, покрывал лицо поцелуями и шептал что-то на ухо. После ушел в душ, несколько минут провел там, а после оделся и взялся за уборку.

— О, прости, моя вина, не понимаю, как так вышло, проверенная марка же.

Дон в самом деле выглядел виноватым, но я отмахнулась: меньше всего сейчас хотелось думать о порвавшемся презервативе, настолько хорошо все было. Шесть лет мы с мужем пытались завести ребенка, обошли множество врачей и нескольких знахарок, чтобы в результате услышать: нужно просто ждать. Вначале мы ждали, а потом отношения треснули и стало вроде бы незачем. Малыша развод ранил бы много сильнее, чем нас.

Поэтому я и не волновалась так сильно: не должно же быть так, с одного раза, ещё и в неподходящий день.

— Могу вызвать катер или вертолет, тебя отвезут в Дублин, к хорошему врачу, — Донован подсел ближе и обнял меня за плечи. — Или рожай, Хелен. Я же чертов миллионер, настоящий лепрекон на горшке с золотом, вы с малышом не будете нуждаться. Только времени у меня нет, совсем нет, понимаешь? Не смогу быть с вами.

Не знаю, сколько в его словах правды. Эти миллионы, магия, проклятия… Но бледный вид, короткие, только-только начавшие отрастать волосы и боязнь не дожить до двадцати пяти — все просто и логично объясняется. У меня не хватило духу поднять тему возможной болезни Дона, только на то, чтобы обнять его и поцеловать в щеку.

— Не уплывай на Яблоневый остров, Дон, ты славный парень, а в мире так много хорошего.

— Там меня уже ждут, прости. Но я не шутил насчет малыша. Что бы ты ни выбрала, я поддержу и обеспечу.

Тогда его слова не казались серьезными: никакого ребенка нет и в помине, а отдыхающий в такой глуши и одиночестве миллионер выглядит сказочнее лепрекона. Перед расставанием Дон пихнул мне банковскую карту, которая отправилась на самое дно сумки. Зато все контакты Донована я сохранила, очень хотелось поддерживать с ним связь, пускай и на расстоянии.

Глава 2

Родной город встретил лужами, слякотью и бесконечной серостью, особенно неприятной после вечнозелёной Ирландии. Даже приятно-теплые, бежевые стены квартиры давили и навевали тоску, поэтому за оставшиеся дни отпуска я сменила шторы и развесила по стенам самые удачные из нарисованных на острове акварелей. А ещё купила несколько цветущих растений в ярких горшках и тест на беременность. Просто на всякий случай. Задержка пока была всего в пару дней, это нормально после такой резкий смены климата.