Война за мир (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич - Страница 51

Цецилия нервно дернула щекой и перевела взгляд на генералов. Лица у них были пустые, нейтральные… как у роботов.

Она чуть помедлила. Сделала шаг к двери. Но потом обернулась и воскликнула:

— Нет! Черт побери! Это все неправильно! Мы должны бороться!

— Бороться? С кем и зачем? — Мрачно спросил ее военный министр.

— С Империей!

— Что это даст Испании?

— Независимость!

— Вы лишили Испанию независимости, сделав ее сателлитом Альянса. И вы говорите нам о независимости? Вам не стыдно?

— ЧТО?!

— Мама, не закипай, — одернул ее молодой король. — Все давно это за твоей спиной обсуждают. Поговаривают даже, что ты любовница Генриха. Была.

— Это абсурд!

— Абсурд — это твои поступки.

— Альянс еще жив! Он еще поборется! Да и вообще — нельзя же вот так брать и сдаваться?!

— Мама, ты не понимаешь, — покачал головой семнадцатилетний сын. — Альянс сейчас напоминает курицу, которой отрубили голову. Она все еще бегает. И всем кажется, будто она еще жива. Но на самом деле все уже кончено. Война проиграна. А главное — нам в этом поражении отводят не самое плохое место.

— А мне?

— А тебя не казнят. Что, согласись, уже не плохо. Поговаривают, что Николай Александрович поначалу жаждал твоей смерти. Он считал, что если бы Испания из-за тебя не примкнула к Альянсу, то войны бы и не было. И что именно ты повинна в тех жизнях, что унесла и еще унесет эта война. Но его супруга отговорила, убедив ограничиться постригом.

Цецилия посмотрела в глаза сына. Но там было печаль и пустота. Перевела взгляд на генералов. С одного на другого. У них там не было ничего. Никаких эмоций. Просто спокойствие и выдержка. Ни у одного из них не горела искра.

И тут она вздрогнула. Ей на мгновение стало жутко. Она вдруг осознала, что каждый из этих генералов учился в Империи… каждый служил там… у каждого ТАМ были друзья… Вон — у каждого на груди — значок выпускника Академии Главного штаба. И они их носили не скрываясь. А она не обращала внимания…

— Так вот оно что… — тихо произнесла она, глядя на военного министра… — поэтому вы не спешили вводить испанские войска в войну?

— Не понимаю, о чем вы, — все прекрасно поняв и выдав это едва заметной кривой усмешкой, произнес ее визави.

Цецилия отшатнулась, и сама не поняла, как оказалась поддержана одним из генералов. Она скосилась и чуть было не застонала в голос. У этого «кадра» на груди висел не только значок выпускника Академии Главного штаба, но и Имперская награда за отличие в боевой подготовке…

— Но почему? — Выдала она нервно, обращаясь к генералам.

— Вам плохо? — Взяв себя в руки, спросил военный министр.

— Почему вы позволили мне втянуть Испанию в Альянс?

— Не понимаю, о чем вы? — Все также нейтрально произнес военный министр. Впрочем, его выдавало чуть-чуть подрагивающая губа. Он явно хотел улыбнуться, но держался.

И тут Цецилия все поняла. Все. Вообще все.

И то, откуда Империя узнавала обо всем, что творилось в Альянсе. И о том, что она была всего лишь марионетка, которой Николай Александрович дал возможность ошибиться… и сформировать пятую колонную в стане своего врага. А ее убежденность и пламенность тупо использовали для прикрытия. Ведь если глава государства так ненавидит Империю, то какой подвох от нее возможен?

Цецилия попятилась с ошалелыми глазами. Но не вышло. Она забыла, что «подстраховывая от обморока», ее придерживал один из генералов.

— Не надо хулиганить, — произнес он ей тихим шепотом, сжав покрепче.

Она вздрогнула и как-то обмякла. Обвисла. Словно в ней что-то сломалось. Поэтому Цецилия кивнула и молча, безропотно последовала за ними в свои покои, больше не пытаясь рыпаться.

— Что с ней случилось? — Спросил молодой король, когда его мать ушла.

— Такое бывает, — пожав плечами, произнес военный министр. — Она была одержима навязчивыми идеями. И тут жизнь внесла свои коррективы. Не каждый человек подобное может принять спокойно. Ее это сломало.

— В самом деле? — Усмехнулся король. — А мне казалось, что ее до ужаса испугали ваши значки. Вот эти. И кажется, я знаю, что они обозначают.

— Это что-то меняет? — Вопросительно выгнув бровь, поинтересовался министр.

— Ни в коем случае. Война с Империей, тем более один на один — это последнее, что я хочу. Николай Александрович сделал более чем щедрое предложение, и я не вижу смысла от него отказываться…

Часть 3. Глава 10

1925 год, 12 августа

В ходе «кризиса 15 июля» верхушка правительства Соединенных государств Америки[1] было практически полностью вырезано, как и львиная доля Сената. Что спровоцировало в США кризис власти. Серьезный кризис. А ему предшествовал так называемый «Панамский кризис», связанный с полным разгромом войск Альянс у Панамского перешейка. Войск, основу которых составляли флот и армия United States of таки America.

Итак федеральному правительству после потопления флота стало несладко. А тут еще и само правительство кончилось. Ну, почти кончилось. Тем же исполняющим обязанности президента стал семнадцатый по очереди человек, не имевший для того ни навыков, ни связей, ни личных качеств. А тут еще в городах юга ранним утром 16 июля заиграла «Желтая роза Техаса[2]» в хорошем таком исполнении. Военизированном. Словно солдаты на марше пели.

В общем — понеслось говно по трубам.

Все недовольство, которое копилось на юге после поражения в Гражданской войне, вырвалось на свободу. Там ведь война была совсем не за борьбу с рабством. Отнюдь. И те же негры сражались как на стороне северян, так и южан. А генерал Ли, самый известный генерал южан, в отличие от многих генералов севера, рабов не имел. Да и рабство северяне отменили не на своей территории, а у южан, используя этот прием для дестабилизации обстановки у противника и оправдания войны перед лицом международного сообщества.

Главной причиной Гражданской войны в США было то, что северяне нещадно грабили юг, всячески притесняя его. Они скупали производимое югом сырье за сущие копейки, категорически занижая закупочные цены. А промышленные товары, которые они сами туда везли, наоборот, сильно завышали в цене. Более того — всячески блокировали международную торговлю южан, дабы они в обход этой «справедливой» схемы не умудрялись реализовывать свой хлопок и сахарный тростник. Например, через ту же Великобританию. Юг терпел. Долго терпел, пытаясь как-то решить вопрос законным способом, через Сенат и правительство. Но ничего не получалось. Северяне имели формальное большинство в органах власти и полностью блокировали законодательные инициативы юга. Вот юг и не выдержал. Восстал.

А рабы?

Да кому они были нужны? Север просто воспользовался ими как инструментом для манипуляции. Хотя у самого было рыльце в пушку. Скорее даже в меху. Ведь именно на севере рабство имело самые жуткие и безнадежные формы. Ведь именно на севере существовали так называли человеческие фермы, на которых специально разводили рабов на продажу. Как куриц или коз. И довольно мерзким способом. Северяне закупали дешевых ирландских рабынь и оплодотворяли их крепкими, здоровыми неграми. А народившийся приплод продавали. Почему ирландские рабыни были дешевыми? Так на плантации от них толку никакого. На солнце и жаре долго работать они не могли. Откуда в США дешевые ирландские рабыни? Так их из Старой Англии везли. Массово. И утилизировали среди прочего в США. Та еще история.

Все были «красавцами» в той войне. Но переплюнуть северян южане не смогли, как ни пытались. Особенно после того, как северяне освободили негров на юге без средств к существованию. Что вынудило их сколачиваться в банды и грабить плантации. А южан, в свою очередь, отбиваться. Резко стало не до бизнеса. Началось массовое разорение плантаций южан. И дельцы с севера с саквояжами наличности ездили по югу и за бесценок скупали этот, искусственно разоренный ими бизнес.

К 1925 году это еще помнили. К 1925 году это еще не забыли.