Механические птицы не поют (СИ) - Баюн София - Страница 26

— Господа, — обратился к собравшимся капитан, — вам нужно подняться на смотровую палубу и лично увидеть противника. Признаться, мы в некотором замешательстве.

Поднявшись вместе с остальными по короткой винтовой лестнице, Уолтер оказался в просторном помещении, полном белоснежного дневного света.

— По левому борту, господа, — сказал капитан, указывая на окна.

— Томас, вы такое видели?

— Никогда, — ответил он, и Уолтер не услышал в его голосе ни одной эмоции.

Корабль приближался медленно. Внешне он напоминал узкую и длинную гондолу обычного дирижабля старого образца. Но было два существенных отличия — вдоль бортов корабля располагался с десяток «плавников», похожих на те крылья летательных аппаратов, что видел Уолтер на Альбионе, и над гондолой ничего не было.

— Как он летит? — ошеломленно спросил стоящий рядом молодой человек. Уолтер узнал своего соседа.

— Мы не знаем, господа, — холодно ответил капитан. — Мы нашли способ отпугивать пиратов еще на подходе — герр О`Шейли искусно обращается с воздушными потоками. Он либо вызывает достаточной силы боковой ветер, либо просто помогал воспламеняющемуся снаряду попасть в цель.

Уолтер мало знал о магии, но знал, что существует множество школ, деление на которые было скорее вопросом национальности, потому что каждый чародей колдовал по-своему. Магия была силой, которую так и не удалось изучить. Точно было известно только одно — она деструктивна и подвластна немногим. И «немногие» почти всегда оказывались боевыми магами. Исследователи объясняли это тесной связью с определенными особенностями человеческой натуры, необходимыми для колдовства. Клирики давали ответ куда проще: сон Спящего, как и всякий сон, может быть абсурден и не все в нем поддается осмыслению. Исследователей это, конечно, не останавливало.

Но сейчас никакого значения не имело, почему на других дирижаблях не пользуются способами герра О`Шейли. Имело значение только то, что эти способы бесполезны.

Корабль приближался, похожий на огромную, неуклюжую рыбу, плывущую прямо в воздухе.

— Наша радистка пытается связаться с ними… Они молчат. Не выдвигают условий.

— Значит, будет бой, — просто сказал Томас.

— А герр О`Шейли не может сдуть от нас эту штуку? — спросил кто-то из пассажиров.

— Увы, форма судна такова, что не представляется возможным…

— А кроме как работать вентилятором герр О`Шейли что-нибудь умеет? — раздался неприязненный голос.

— Послушайте, я лучший чародей, которого могло нанять воздушное судно! Кто же знал, что кто-то научится взлетать без мешка с газом?!

«А если я и правда умру — что станет с Эльстер? Останется на Альбионе? Что ее там ждет, кроме Нижних Кварталов?» — подумал Уолтер.

Он не боялся смерти. Каждый сон когда-нибудь заканчивается, и небытие, в которое уходят сны, не может пугать, ведь в нем нет никаких чувств. Но Эльстер, которой он обещал помочь, ждет сейчас в комнате для курения, и она должна его дождаться.

— А мы можем попытаться уйти? — спросил Уолтер.

— Мы подставим им спину, герр. Видите ли, над нами как раз есть баллон с газом, делающий нас уязвимыми.

Корабль подошел почти вплотную. Уолтер увидел, как на его бортовых экранах медленно появляется изображение.

— Надо же. Господа, если мы продадим весь корабль — у нас наберется такая сумма? — усмехнулся Томас.

— Выведите на экран «изумруд», — скомандовал капитан в небольшой микрофон в петлице кителя.

Четыре темно-зеленые полосы — переговоры.

На борту корабля заплясали языки пламени.

— Мы разговариваем с ними общепринятой знаковой системой, а эти недоноски общаются с нами метафорами и картинками. Интересно, есть готовое изображение хоть одной подходящей части тела, чтобы их послать? — задумчиво спросил стоящий рядом студент.

— Герр Томас, мы так воодушевленно похватали мечи, а вы не расскажете, как они в небе пойдут на абордаж? — спросил Уолтер, которому ситуация начинала казаться все более бредовой. Он ни разу не присутствовал при захвате дирижабля.

Вместо ответа Томас кивнул на противника. Из-под гондолы выдвигались длинные крюки.

— Они же попросту уничтожат наш корабль.

— И с добычей уйдут на свой. Скажу честно, я никогда не видел таких кораблей, и такую технику используют редко…

— Все на нижнюю палубу, в левое крыло! — приказал капитан после недолгого молчания. — Выключите сигнал тревоги на нижних палубах! Передайте в Монсек, что нам нужна их причальная мачта и команда для встречи!

Уолтер хорошо понял, что означает последний приказ. Если их не захватят, то корабль в любом случае будет нуждаться в ремонте и придется делать пересадку.

— Команда пойдет вниз, пассажиры будут ждать в коридоре, не хватало толкучки… — распорядился капитан.

В коридоре горел белый утренний свет, отражающийся от белых стен. Уолтер стоял, положив руку на эфес и ждал неизбежного. По левую руку от него стоял Томас, задумчиво разглядывающий дверь.

— Уолтер? Куда отвезти твою сестру, если тебя убьют?

— Подальше от Альбиона и Кайзерстата, — попросил он. — А вашу мать?..

— К доктору Харрису. Оттуда ее заберет моя труппа, они следуют за нами. Спасибо вам.

— И вам. Но мы переживем этот день.

С нижней палубы раздался треск. Лязг металла и свист ветра.

— Сейчас прорвутся сюда, — спокойно сказал Томас, доставая кутласс.

Уолтер не слушал. Весь мир сжался до двери, из которой должны были появиться противники. Весь мир потерял звуки и цвета, вокруг была только стерильная, белоснежная пустота, звенящая тишина и дверь.

Он не знал, сколько прошло времени прежде, чем дверь открылась.

Пираты зачем-то выкрасили лица белой краской, разделив лица пополам черными полосами. Уолтер часто слышал, что разбойники прячут лица, но никогда не понимал, зачем.

Он закрыл глаза, вытягивая саблю из ножен, чтобы вспомнить, как клинок становится продолжением руки.

Когда он открыл глаза, бой начался.

Мистер Берроуз, его последний учитель фехтования, учил драться в замкнутых пространствах. Привычная манера не подходила — сабля требовала широкого размаха. Значит, удары должны быть скользящими и короткими, а во второй руке должен быть нож.

Томас дал ему прекрасный клинок — мягко разделяющий ближайшее раскрашенное лицо пополам вдоль черной полосы — красной. Уолтер не думал о крови, которая брызгала ему на лицо и густо пачкала манжеты. Первый урок фехтования: о смерти думать после боя. Со временем Уолтер научился держаться ритма, который позволяет задать пространство. Смотреть на противника, и по глазам читать его следующее движение. Но главным уроком всегда оставался первый. О смерти — потом. Не думать о ней в тот момент, когда легко нашептать Спящему о собственном поражении.

Удар снизу — если бы не заметил, нож вошел бы у паха и закончил бы движение у горла. Он заметил. Чужой предсмертный булькающий хрип не коснулся сознания, потому что это уже не имело никакого значения. Этот человек перестал существовать, растворившись в белоснежной пустоте.

Рукоять ножа неудобной формы стала совсем скользкой. Но ни бросить, ни выпустить ее нельзя. Резкая боль обжигает левое плечо — прямо перед собой Уолтер видит чей-то желтый оскал и почти черные от бешенства глаза в белой краске. Нож входит прямо в зрачок человека перед ним раньше, чем он успевает нанести следующий удар. Уолтер видит Томаса, который не стал вытаскивать свой клинок из трупа. Рукав горячий и мокрый. Уолтер не смотрит на руку, потому что о смерти думать можно будет потом. Он наклоняется к мертвецу и вытаскивает его нож из еще теплых пальцев. Лезвие красное от его, Уолтера, крови. Но какое это имеет значение в белоснежном мире, где нет смерти?

Все кончилось так же внезапно, как и началось. В один момент Уолтер закрыл глаза, а открыл их в реальном мире. В мире, где он стоит, тяжело дыша, посреди залитого кровью белоснежного коридора и не может разжать словно сведенные судорогой пальцы.