На службе Отечеству, или Пешки в чужой игре (СИ) - Самойлова Инга Михайловна - Страница 26

26

В некоторых местах между ними и войсками вследствие упорного сопротивления толпы подчиняться требованию «разойтись», а иногда даже нападения на войска, произошли кровопролитные столкновения. Войска вынуждены были произвести залпы…

Общее число потерпевших от выстрелов по сведениям, доставленным больницами и приемными покоями, к 8 часам вечера составляет убитыми 76 человек, в том числе околоточный надзиратель, ранеными 203 человека».

Глебов отвернулся к окну. Поезд набирал скорость, унося его прочь из Петербурга и от жены. Алексей хмуро свел брови. Вот также быстро, как этот поезд, он и Лиза отдаляются друг от друга. И нет возможности все исправить, навести мосты. Как так вышло? Она так настойчиво отталкивала его, будто он ничего не значит в ее жизни! Раз так, то пусть. А что «пусть»? Что? Отказаться от нее? Забыть? Можно ли?

Глебов настолько глубоко погрузился в раздумья, что Малышев некоторое время, не таясь, открыто наблюдал за ним. Дорога предстояла неблизкая. Да и работа ожидала не из легких. А подопечный и вовсе непредсказуем. С ним нужно держать ухо востро.

Малышев посмотрел на свою руку, потер безыменный палец там, где белела полоска от снятого с пальца обручального кольца. Каждый раз, выходя из дома, он снимал его. Потому что опасался. Опасался постороннего вторжения в свой уютный семейный мирок.

Глава 2. Азеф

Январь 1905 г. Франция, Париж

Париж! Глебов любил этот город, расположенный по обе стороны реки Сены. Алексей знал каждый проулок, каждое укромное местечко. Его авантюрную натуру притягивала «колыбель» Парижа — остров Сите: здесь были Кон-сьержери[43], Сент-Шапель[44], Нотр-Дам-де-Пари[45]. «Оцени силу правосудия, понеси наказание и покайся» — так он с усмешкой называл остров…

Особые чувства Алексей питал к свободолюбивому Монмартру[46]. После смерти дяди, оставшись без средств к существованию, изгнанный из университета, в Петербурге он наделал ошибки, чуть не сломавшие его. Прибыв в Париж, Глебов нашел прибежище именно в Монмартре — среди бедных художников и поэтов, снимавших комнатушки в Бато-Лавуар[47]. В этом захудалом общежитии не было света, комнатки отапливались печками-буржуйками, а имеющийся единственный водопроводный кран обслуживал все пять этажей. Однако жители Бато-Лавуар — «парижская богема» — не унывали, веселились и прожигали жизнь в «Проворном кролике» «Чёрном коте», «Мулен Руже»[48]. Глебов сам бывал здесь не раз: продолжал картежничать, проворачивать мелкие аферы, а затем — тратил, тратил, тратил — в тех же кабаре и на тех же людей, что обманул и обыграл…

А потом Алексей стал частью этого города и этой жизни. Душевные раны затянулись, вкус к жизни постепенно возвращался, обретая нотки беспечности, лихой бесшабашности и веселья.

В Париже — и на шикарных улицах, и в трущобах — сохранялась жажда удовольствий и впечатлений. Здесь мужья говорили комплименты своим женам и в то же время успевали ухаживать за женами других мужей. Неуемное желание испытать полноту жизни зачастую было единственным мотивом, перемещаться от одного салона иль кабаре к другому, от одной спальни к другой.

Улицы Парижа затягивали непрестанной сменой впечатлений. Играли музыканты, торговцы навязывали свой товар, бранились извозчики, которые после ссоры обменивались рукопожатием и пропускали по стаканчику вина. На пути встречались словоохотливые девицы, улыбчивые, с лучезарными глазами, часто раздавался непринужденный смех.

Когда одолевала усталость или же хотелось тишины, покой и уют давали укромные терраски кафе, которых имелось тысячи в Париже. Кофе, круассаны, вино, сигареты. При желании можно было написать письмо — учтивый gargon[49] бесплатно приносил бумагу. А потом опять — в городскую суету[50].

Париж!.. Париж сделал Глебова таким: излечил, вскормил, испортил. Да, он любил Париж и чуточку презирал и ненавидел. Но не смотря на это, не мог не попасть под его окутывающие чары.

Вот и сейчас, прибыв во французскую столицу, Глебов ощутил его притягательную силу: город манил его, звал окунуться в атмосферу свободы и прожигания жизни, однако для нынешнего Алексея он был ловушкой и таил опасность.

— Эй! — крикнул Малышев, заметив, что Глебов, натянув поглубже шляпу, подхватил чемодан и отправился к выходу с вокзала.

— Поторопитесь, — последовал ответ Алексея, и не думавшего остановиться.

Малышев хмуро последовал за ним — еще не хватало потерять Глебова из виду.

Сев в коляску, Малышев распорядился извозчику следовать в гостиницу, однако Алексей перебил его и назвал другой адрес.

— Господин Глебов, вы забываетесь! — Малышев схватил его за плечо. Алексей смерил его надменным взглядом.

— Сударь, это вы забываетесь, — процедил он сквозь зубы. Сыскарь отпустил его и сложил руки на груди.

Извозчик недоуменно смотрел на двух иностранцев.

Глебов повторил адрес, кучер тронул лошадей, и коляска покатила по выложенной брусчаткой дороге.

— Потрудитесь объясниться, — сказал Малышев. — Надеюсь, мне не нужно вам напоминать, по какому делу мы здесь оказались. В ваших интересах сотрудничать со мной.

— Господин Малышев, — в голосе Алексея зазвучали стальные нотки, — вам не приходило в голову, что находиться в Париже для меня не безопасно?

— Вас ищет французская полиция?

— Не только.

Коляска остановилась возле одного из магазинчиков одежды. Расплатившись с извозчиком, они прошли внутрь. К ним навстречу вышел хозяин магазина. Узнав Алексея, он перевел взгляд на Малышева, затем указал на дверь в подсобку.

— Ждите здесь, — сказав это, Алексей последовал за хозяином магазина. Малышев не стал с ним спорить, однако прислушался к тому, что происходило в соседнем помещении. Глебов разговаривал с французом. Хозяин вышел. Вскоре появился и Алексей с небольшим чемоданчиком в руках.

Малышев вначале его не признал — Глебов изменился: усы и борода прибавили ему лет эдак десять, очки отвлекали от выражения глаз. Напомаженные волосы были тщательно зачесаны назад. Костюм сидел свободно, скрывая подтянутую фигуру. Манера держаться тоже изменилась. Перед ним стоял ничем не приметный среднестатистический мужчина европейской внешности, среднего достатка, каких встретишь на улице и не запомнишь…

Хозяин магазина с ожиданием посмотрел на Малышева.

— Заплатите, сударь, — произнес Глебов, поправляя одной рукой воротничок.

Малышев скрыл, как впрочем, и всегда, свое недовольство, вынул портмоне, извлек из него несколько купюр, но под пристальным взглядом хозяина магазина, добавил еще несколько бумажек сверху. Вздохнул. Хозяин магазина произнес «мегсР» и вернулся за прилавок.

* * *

Извозчик ловко управлял экипажем, везя двух иностранцев до одной из неплохих, по его мнению, однако, недорогих гостиниц столицы.

Господа молчали. Малышев смотрел по сторонам, не обращая внимания, или стараясь не обращать внимания, на внешне изменившегося Алексея.

— Вам нужно расслабиться. За версту несет, что вы легавый, — констатировал Глебов, даже не повернувшись в его сторону.

Малышев хмуро свел брови, однако, не удостоил «подопечного» и взглядом.

Алексей продолжил:

— Я уже не говорю о ваших людях, которые ведут нас с самого вокзала.

На этот раз Малышев внимательно посмотрел на него. Как Глебову удалось их приметить?

Алексей усмехнулся:

— Не будьте предсказуемы. Я блефовал [51].