БЕЗ ПРОТИВОРЕЧИЙ - Рэнд Айн - Страница 13

– Ну конечно, конечно, – сказала она. – Я направлю Тебе подробный отчет, который составит Эдди и который ты все равно не станешь читать. Эдди поможет тебе подготовить по нему сообщение. Сегодня вечером я уезжаю в Филадельфию. Мне нужно встретиться с Реардэном. У нас с ним впереди много дел. – И добавила: – Это все так просто, Джим.

Она уже повернулась, чтобы уйти, когда он заговорил вновь, и то, что он сказал, показалось ей поразительно бессмысленным:

– Тебе-то хорошо. Для тебя это все вполне нормально. Другие так не могут.

– Как не могут?

– Другие – они человечны, они способны чувствовать. Они не могут посвятить всю свою жизнь железу и поездам. Тебе хорошо, у тебя никогда не было никаких чувств. Ты вообще никогда ничего не чувствовала.

Она остановилась и посмотрела на него. Отразившееся в ее темно-серых глазах изумление постепенно исчезало, уступая место спокойствию, затем в ее взгляде появилось какое-то странное выражение, напоминавшее усталость, но казалось, это было нечто более глубокое, чем сопротивление скопившемуся в ней утомлению.

– Да, Джим, – сказала она тихо. – Мне кажется, я никогда ничего не чувствовала.

Эдди Виллерс пошел за ней следом в ее кабинет. Всегда, когда Дэгни возвращалась, у него возникало ощущение, что мир становится чище, проще, податливее, и он как-то забывал о тех минутах, когда у него возникала смутная тревога. Он был единственным человеком, который считал вполне естественным, что именно Дэгни, несмотря на то что она женщина, является вице-президентом огромной компании. Когда ему было всего десять лет, она сказала, что когда-нибудь будет управлять железной дорогой. Сейчас это его совсем не удивляло, как он не удивился и в тот день, когда они стояли вдвоем посреди лесной просеки.

Когда они вошли в кабинет и он увидел, как она, сев за стол, начала просматривать оставленные им для нее отчеты, его охватило чувство, которое всегда возникало у него в заведенной, готовой рвануться с места машине.

Он уже собрался выйти из кабинета, как вдруг вспомнил, что забыл сказать ей об одном деле.

– Оуэн Келлог просил принять его. Она удивленно посмотрела на него.

– Интересно. Я и сама собиралась послать за ним. Пусть его вызовут, я хочу с ним поговорить. Эдди, – неожиданно добавила она, – распорядись, чтобы меня соединили с музыкальным издательством Эйерса.

– С музыкальным издательством Эйерса? – повторил он, не веря своим ушам.

– Да, я хочу кое о чем спросить.

Когда мистер Эйерс вежливо-мягким тоном поинтересовался, чем он может быть ей полезен, она спросила:

– Не могли бы вы мне сказать, написал ли Ричард Хэйли новый концерт для фортепиано с оркестром?

– Пятый концерт, мисс Таггарт? Разумеется, нет.

– Вы уверены?

– Абсолютно, мисс Таггарт. Он вообще ничего не написал за последние восемь лет.

– А он еще жив?

– Да, жив, а что? Вернее, я не могу сказать точно, о нем уже давно ничего не слышно. Но если бы он умер, нам наверняка стало бы об этом известно.

– А если бы он что-то написал, вы бы знали об этом?

– Несомненно. Мы узнали бы это первыми. Мы публикуем все его сочинения. Но он давно ничего не пишет.

– Понятно. Спасибо.

Когда Оуэн Келлог вошел в ее кабинет, она с удовлетворением отметила, что ее смутные воспоминания о его внешности верны. У него был тот же тип лица, что и у молодого кондуктора, которого она видела в поезде. Это было лицо человека, с которым она могла работать.

– Садитесь, мистер Келлог, – сказала она. Но он продолжал стоять перед ее столом.

– Мисс Таггарт, вы меня как-то попросили предупредить вас в случае, если я решу сменить место работы. Я пришел сказать, что увольняюсь.

Она ожидала чего угодно, только не этого. Прошло какое-то время, прежде чем она тихо спросила:

– Почему?

– По личным причинам.

– Вам не нравится работать у нас?

– Нравится.

– Вам предложили что-то лучшее?

– Нет.

– На какую железную дорогу вы переходите?

– Я не собираюсь переходить ни на какую железную дорогу.

– Чем же вы собираетесь заниматься?

– Пока не решил.

Она рассматривала его с чувством легкой обеспокоенности. На его лице не было и тени враждебности. Он смотрел ей прямо в глаза и отвечал на вопросы просто и откровенно, как человек, которому нечего скрывать или выставлять напоказ. Его лицо было вежливым и бесстрастным.

– Тогда почему вы хотите уйти?

– Из личных соображений.

– Вы больны? Это как-то связано с вашим здоровьем?

– Нет.

– Вы уезжаете из города?

– Нет.

– Вы что, получили наследство, которое позволяет вам больше не работать?

– Нет.

– Значит, вы собираетесь и дальше зарабатывать себе на жизнь?

– Да.

– Но не желаете работать в «Таггарт трансконтинентал»?

– Нет.

– В таком случае должно было произойти что-то, что вынудило вас принять это решение. Что?

– Ничего не произошло, мисс Таггарт.

– Я хочу, чтобы вы сказали мне. Я хочу это знать, и у меня есть на то свои причины.

– Мисс Таггарт, вы поверите мне на слово?

– Да.

– Никто и ничто связанное с моей работой в вашей компании не имеет никакого отношения к моему решению.

– И у вас нет никаких особых претензий к компании?

– Никаких.

– В таком случае, мне кажется, вы измените свое решение, когда узнаете, что я хочу вам предложить.

– Извините, мисс Таггарт, я не могу изменить его.

– Могу я сказать, что я имею в виду?

– Да, если вы этого хотите.

– Вы поверите мне на слово, если я скажу, что решила предложить вам должность, которую собираюсь предложить, еще до того, как вы попросили о встрече со мной? Я хочу, чтобы вы это знали.

– Я всегда поверю вам на слово, мисс Таггарт.

– Это должность управляющего отделением дороги в Огайо. Если хотите, она – ваша.

На его лице ничего не отразилось, словно ее слова значили для него не больше, чем для первобытного человека, который никогда не слышал о железной дороге.

– Мне это не нужно, мисс Таггарт.

Минуту поразмыслив, она сказала твердым голосом:

– Назовите свои условия, Келлог. Назовите свою цену. Я хочу, чтобы вы остались. Я в состоянии предложить больше, чем любая другая железная дорога.