БЕЗ ПРОТИВОРЕЧИЙ - Рэнд Айн - Страница 64

– Но как вы собираетесь применить законопроект о равных возможностях в литературе, Рольф? – спросил Морт Лидии. – Для меня это что-то новое.

– Меня зовут Больф, – сердито сказал Юбенк. – А для вас это ново потому, что это я сам придумал.

– Ну хорошо, хорошо. Я вовсе не хочу ссориться. Мне просто интересно, – сказал Морт Лидди, нервно улыбаясь. Он был композитором и писал традиционную музыку к фильмам и модернистские симфонии для немногочисленной публики.

– Все очень просто, – сказал Больф Юбенк. – Нужно принять закон, ограничивающий тираж книги до десяти тысяч экземпляров. Это откроет литературный рынок для новых талантов, свежих идей и некоммерческой литературы. Если людям запретят раскупать миллионами экземпляров всякую макулатуру, им просто придется покупать хорошие книги.

– Да, в этом что-то есть, – сказал Морт Лидди. – Но не ударит ли это по карману писателей?

– Тем лучше. Писать книги должен лишь тот, кто действует не из корыстных побуждений и не гонится за наживой.

– Но, мистер Юбенк, а что, если больше десяти тысяч человек хотят купить какую-то книгу? – спросила девушка в белом платье.

– Десять тысяч читателей вполне достаточно для любой книги.

– Я имела в виду не это. Что, если она ну окна им"!

– Это не имеет никакого значения.

– Но почему, если интересный сюжет…

В литературе сюжет – это всего лишь примитивная вульгарность, – презрительно произнес Больф Юбенк.

Доктор Притчет, направлявшийся через гостиную к бару, остановился и заметил:

– Вполне с вами согласен. Равно как и логика – примитивная вульгарность в философии.

– Или мелодия, которая является лишь примитивной вульгарностью в музыке, – сказал Морт Лидии.

– О чем это вы спорите? – спросила, подойдя к ним, Лилиан.

– Лилиан, дорогая, – протянул Больф Юбенк, – я не говорил, что посвятил тебе свой новый роман?

– Нет, Больф, дорогой, спасибо.

– А как называется ваш новый роман? – спросила одна небедная дама.

– «Сердце – одинокий молочник».

– А о чем он?

– О разочаровании и безысходности.

– Но, мистер Юбенк, – густо покраснев, спросила молодая девушка в белом платье, – если в мире существуют лишь разочарование и безысходность, ради чего тогда жить?

– Ради любви к ближнему, – мрачно ответил Юбенк. Бертрам Скаддер стоял, склонившись над стойкой бара.

Его длинное, худое лицо словно запало внутрь, лишь рот и глаза выдавались вперед тремя мягкими выпуклостями. Он был редактором журнала «Фьючер», в. котором опубликовал свою статью о Хэнке Реардэне, которая называлась «Спрут».

Бертрам Скаддер поднял свой пустой бокал и молча протянул бармену. Он отпил глоток, заметил пустой бокал стоявшего рядом с ним Филиппа Реардэна и молча указал на него пальцем бармену. На пустой бокал Бетти Поуп, которая стояла рядом с Филиппом, он не обратил никакого внимания.

– Послушай, дружище, – сказал Бертрам Скаддер, устремив взгляд куда-то рядом с Филиппом, – нравится это тебе или нет, но законопроект о равных возможностях – большой шаг вперед.

– А что дает вам основания полагать, будто я не одобряю его? – растерянно спросил Филипп.

– Ну, ведь это будет не безболезненно, ты согласен? Длинная рука общества пошерстит кое-чью чековую книжку.

– А почему вы считаете, что я являюсь противником этого?

– А разве не так? – спросил Бертрам Скаддер без особого любопытства.

– Нет, не так, – горячо сказал Филипп. – Я всегда ставил общественное благосостояние превыше любых личных интересов. Я пожертвовал время и деньги ассоциации «Друзья всемирного прогресса» и лично участвую в их кампании в поддержку законопроекта. Я считаю вопиющей несправедливостью даже теоретическую возможность того, что один человек приберет к рукам все, ничего не оставив другим.

Бертрам Скаддер пристально, но без особого интереса посмотрел на Филиппа:

– Что ж, это необычайно мило с твоей стороны.

– Некоторые, мистер Скаддер, действительно серьезно подходят к вопросам морали, – с мягко подчеркнутой гордостью сказал Филипп.

– О чем он говорит, Филипп? – спросила Бетти Поуп. – Среди наших знакомых нет никого, кто бы владел предприятиями более чем в одной отрасли, не так ли?

– Ох, помолчи, – сказал Бертрам Скаддер скучающим тоном.

– Я не понимаю, почему вокруг этого законопроекта столько шума, – вызывающе продолжала Бетти Поуп тоном эксперта-экономиста. – Не понимаю, почему бизнесмены всячески противятся ему. Ведь это для их же пользы. Если все, кроме них, будут бедны, они лишатся рынков сбыта для своих товаров. Если они перестанут быть эгоистами и поделятся тем, что у них есть, у них появится возможность работать в полную силу и произвести еще больше.

– А я не понимаю, почему вообще надо принимать во внимание промышленников, – сказал Скаддер. – Когда массы терпят лишения при наличии товаров и средств, было бы просто идиотизмом полагать, что людей может остановить какая-то бумажка, дающая право на частную собственность. Право на собственность – это предрассудок. Собственность принадлежит кому-то лишь по милости тех, кто ее не отбирает. Народ может захватить ее в любой момент. А раз так, почему бы им не сделать это?

– Они должны сделать это, – сказал Клод Слагенхоп. – Она нужна народу. А потребности – это единственное, что нужно принимать в расчет. Когда народ нуждается, надо сначала все забрать, а потом уже рассуждать.

Клод Слагенхоп подошел к бару и втиснулся между Филиппом и Скаддером, невзначай оттеснив журналиста в сторону. Слагенхоп был невысок, но крепко сложен, с переломанным носом. Он был президентом ассоциации «Друзья всемирного прогресса».

– Голод не тетка, – продолжил Слагенхоп. – Слова, идеи – все это пустое сотрясение воздуха. Пустой желудок – вот веский аргумент. Я во всех своих выступлениях говорю, что вовсе необязательно много разглагольствовать. В настоящий момент общество страдает от недостатка возможностей в области предпринимательства, поэтому мы вправе ухватиться за все существующие возможности и использовать их. Справедливо все, что полезно обществу.