Розовый мёд (СИ) - Атомный Владимир - Страница 32

— Пару оставлю, чтобы сделать из них потом ложку и вилку, — выдержав серьёзный тон, сообщил я. — Буду потом облизывать и вспоминать вас.

Им вдруг стало смешно и со всем звоном девочки закатились в смехе.

— Братик, ну ты и дурашка, — подошла ко мне Сонетта и погладила по голове. — Раз ты предупредил, я спасу Линку от такой расправы. Пошли!

Черноволосая кошка бросила на меня дурной взгляд и пошла за сестрой.

— Стойте! — вдруг осмелился я.

— М-м? — нежненько промычала Сонетта, обернувшись. Я чуть всю решительность не растерял от умиления. Ну как можно у столь нежной зефирочки просить ТАКОЕ?

— Понимаешь, в качестве платы за неудобства я должен попросить с вас кое-что…

— Что ты хочешь, братик? — озарилась радостью Сонетта.

Начинаю ненавидеть себя.

— Это… весьма специфическая вещь. Мы тут обсуждали исподнее и про наготу философствовали, во-о-от… поэтому я считаю, что вы должны мне оставить экземпляр этого самого исподнего. Всего один.

Сонетта прикрылась ладонями, затем обернулась на Каролину и снова посмотрела на меня.

Я показал на кошку пальцем.

— Всё она виновата. Так что тут я просто обязан…

Сонетта хихикнула, потом помахала ручкой, мол, отвернись. Я тут же развернулся, чуть ли не воспарив над кроватью. Сердце забилось от предвкушения и смелости поступка. Кажется бессонная ночь всех нас сделала сумасшедшими…

— Вот, Самми, это тебе, — услышал я тихий голосок сзади, а после получил тёплый комочек ткани в ладонь.

Подруги тут же убежали, оставив меня наедине с одолевающим возбуждением, растущим счастьем и попытками заткнуть совести рот.

Свой развратный заплыв я вспомнил до мельчайших деталей, стоило проснуться. На улице знойный день, за окном носятся пчёлы и большие мухи, врезающиеся порой в сетку, а где-то далеко ругаются соседи, перемежая каждое слово матом.

Я бы повторил заплыв, но трусики сестры были измараны и теперь остаётся только постирать их. Сделаю это в ручную: во-первых, хочется, ибо это ценный артефакт, а во-вторых, шортики оказались из очень нежной и тонкой ткани — такие вещи стираются руками, хотя и можно на деликатном режиме. Что если я только их положу в барабан и буду смотреть, как сверх-умная машинка сначала пропитает водой опороченную ткань, потом немного вспенит, чтобы порошок проник сквозь волокна и разъел всё ненужное, затем лёгкий отжим, сушка в барабане, пар и уже окончательное высушивание — аромат от ткани будет столь прекрасным, что вместо уголка, который и должно покрывать трусикам, мне будет вспоминаться лишь дивное личико Сонетты. Теперь и не знаю что выбрать? В барабане-то ещё и подсветка есть, можно сидеть и любоваться.

За такое Сонетта бы точно назвала меня конченным извращенцем. Да я и сам готов заняться бичеванием — что со мной стало? Вдруг в теле Каролины поселился суккуб и это всё она?

Когда я спустился на кухню, черноволосой гостьи уже не было. Тоже не выспавшись, она умчалась домой, где уже с утра идёт семейный праздник.

— Хи-хи, — прыснула Сонетта, при взгляде на меня, — вот это видок.

— Ощущение такое, что мне голову надули тормозящим газом: она большая и тупит!

— Мне тоже не очень хорошо, — пожаловалась она и откинула голову на кресле. То, что сидит на нём, а не на стуле — уже о многом говорит. Батареечка внутри моей сестрёнки явно подсела.

— И съела всего чуть-чуть, — посмотрел я на коробку с пиццей.

— Буэ! Не могу больше…

— Кажись, Неколина тебе спать не давала, — констатировал я, на автопилоте тыкая в кнопки на кофемашине.

— Хм… откуда ты знаешь?

— Патамушта она крейзи.

— Ах-хах! — рассмеялась Сонетта, но прекратив снова увяла. — Ещё какая. Как же хорошо, что у неё не каждый месяц день рождение.

— А как так вышло, что ты её домой не зовёшь?

— Мама не очень любит когда у нас гости, да и Линка сама не хочет. У неё дома такое гнёздышко, что если она туда попадает, то уже никуда не хочет выходить. Царство её коварства!

— Ах-хах! Что?!

— Ну она так говорит, — хихикнула Нетта. — Там есть всё, что она любит. Из всевозможных фэндомов.

— Тогда понятно всё, — махнул я рукой и сунул в рот кусок пиццы.

— Самми, спасибо, кстати. Ты так много сделал, чтобы мы хорошо справили — никогда не забуду.

— Думаешь? — пробубнил я сквозь еду. — В смысле, без проблем, это было не трудно. Мне кажется, что больше всего зажигал Паша.

— Ты ему понравился, — вяло рассмеялась Сонетта. — И остальным тоже. Я переживала, чтобы ты знал.

— А я думал, что познакомимся и всё — вы тут сами, а я к себе. Классно провели время.

— Да, было весело. Ну, если не считать утреннее, конечно… — в смущении закончила она.

Я подавился глотком кофе и попытался удержать содержимое рта, но снова закашлялся. Размокшие кусочки пиццы долетели даже до Сонетты — она отдернула ноги.

— Самми, ты как?!

— Кхр! Нормально, — прохрипел я, вставая. Затем согнулся и начал откашливаться: медленно втягивать воздух, чтобы еда не попала глубже, а потом резко выдыхать. — Фух… жёстко я.

— Кажется, читала где-то, что можно умереть от такого.

Сонетта встала и пошла к раковине.

— Угу, — кивнул я, приходя в себя. В горле ощущения, словно сквозь него прошёлся ёж. Причём пятясь.

На пару с сестрой убрались на столе и кухне, уже со смехом поминая случившееся. Потом позвонил папа, Нетта ушла спать, а я сам не заметил, как оказался за ноутбуком и встретил опустившуюся ночь. Бои снова были жаркими, как взрыв вулкана — близится финал.

В очередной раз поругался с капитаном. Он пригрозил исключением, причём команда оказалась на его стороне. Всё просто, на самом деле, — я ключевой игрок и без меня схватки не затащить. Если исключат — смысла участвовать в турнире не будет, но если ещё раз пропущу бой, то итог будет точно таким же. Я не отрицал вины, даже извинился пару раз, вот только эмоциям капитана требовался выход. Мы долго катали друг друга на матах, припоминая былое. Он был готов кикать из клана, но я вовремя вспомнил ради чего участвую: Сонетта, выигрыш, подарок. В голове сразу посветлело и кровь перестала гореть. Не пришлось даже гордость никуда запихивать — написал пост, потом ещё один. Признал полную безответственность и попросил дать шанс: может уже эмоции выгорели, а может красноречие сыграло роль, — что вряд ли, — но мы помирились и с новым напором бросились побеждать.

Память трудолюбиво постаралась запомнить последующий трип. Организм вообще показал себя боевым товарищем, претерпевая всяческие издевательства моего рывка, как и Сонетта. Приходя в себя, вдруг осознал что она была рядом, поддерживала меня и выручала. Со стыдом вспоминаю, как медленно погружался в истинную стихию задрота и конченного хикана. Про душ даже речи не шло и возможно поэтому последние разы Нетта спала у себя. Но возвращалась, снова и снова принося еду с кофе. Сейчас, мутным взглядом смотря в потолок, я оказался спелёнут разномастными чувствами: и стыдом, и радостью, и тоской.

В открытое форточкой окно задувает сырой после дождя сквозняк. На фоне его я вдруг понял, как воняю. Из глаз которую минуту не могу выковырять сплюшки, что похожи на камни — такие колючие. Во рту горькая дичь, а на зубах налёт — словно виниры вставил, только из говна и веток. Быть может, именно так должен выглядеть победитель турнира?

Наша команда победила, а в абсолютном зачёте меня признали самым результативным игроком и чек в несколько десятков тонн уже раздавил мне счёт. Я выжат как сухая губка, по которой сначала проехал каток, затем сверху вывалили раскалённого асфальта и снова прокатали. Даже проморгаться не могу, чтобы муть ушла. Сколько вообще прошло дней?

В коридоре хлопнула дверь, я замер в ожидании — вдруг сестра зайдёт ко мне? А может это уже не она вообще?! Да и стоит ли ей видеть меня таким… хотя я туплю, конечно, Сонетта подавала патроны всё это время и вряд ли шокируется.

Сил нет от слова совсем, но мой святой долг вернуть в жизнь порядок. Тихо матерясь, я поднялся и медленно начал сдирать с кровати постельное бельё — на него даже смотреть не хочется, как и на себя.