Последний рубеж (СИ) - Шерола Дикон - Страница 46

— Делайте, что должны…

Казалось бы, это вынужденное одобрение должно было хоть немного успокоить Эрику, но этого не произошло. Девушка чувствовала себя подавленной, и она снова ощутила ненависть к препарату, которым поначалу так гордилась. Сначала сыворотка чуть не убила Альберта, затем погрузила в кому Дмитрия, так теперь еще наверняка убьет ни в чем неповинного ребенка. И самое страшное, что ничем другим заменить эту дрянь пока не получается.

Хорошо еще, что ей самой не пришлось разговаривать с мальчиком. Смогла бы она объяснить ему, зачем его спасали на самом деле? Наверное, нет. Для этого нужно обладать тем мужеством, которого Эрика в себе не находила — ей было проще не навещать умирающего, чем видеть его увядание. Ей было проще вколоть «яд» кукле, чем мальчику с именем и какими-то чувствами. Она боялась, что если посмотрит ему в глаза, то попросту не сможет этого сделать.

Воронцова снова бросила взгляд на часы, а затем приблизилась к столу и начала готовиться к инъекции. Тощая рука Адэна без труда позволяла найти вздутую исколотую вену, и тогда, глубоко вздохнув, Эрика наконец ввела иглу под кожу мальчика…

Тем временем группа из шести человек стояла у входа в телепортационную «арку», внимательно наблюдая за действиями Марка Зильбермана. Он как раз закончил вводить координаты Рейхстага и теперь ждал, когда появится ответная связь со стороны берлинского телепорта. Как и вашингтонская, она была заблокирована Золотым Континентом.

Присутствующие нервничали. Они не знали, что их ждет по другую сторону «арки», и, главное, как воспримут их визит теоретические союзники. Это должна была быть мирная встреча, нацеленная на заключение союза, однако Дмитрия не отпускала мысль, что их заманивают в ловушку. По словам Адэна некий Кристоф Шульц отреагировал на возможность «подружиться» крайне настороженно, но и отвергать предложение Лескова все же не спешил. Вопрос, почему? Потому что берлинцам действительно требовалась помощь? Или же они работают на «процветающих», как, например, Лондон или Будапешт?

И кто вообще такой этот Кристоф Шульц? Откуда он взялся? Его имя не было знакомо Дмитрию, хотя, став «процветающим», Лесков встречал немало политиков, бизнесменов и даже мафиози. То, что лидер Берлина мог быть обыкновенным школьным учителем или поваром не укладывалось у него в голове. Да, одно дело быть телекинетиком, и совсем другое — удерживать под контролем целую станцию. Даже Фостер, который указал им на этого полукровку, толком ничего не знал о нем.

— Вы же просили «телекинетика», я вам его и показал, — усмехнулся он на очередной вопрос Дмитрия. — Откуда мне знать, чем он занимается? У него не было на лбу таблички с резюме. Одно могу сказать точно, он — явно не убийца и вообще сердобольный малый. Что-то вроде нашего Вайнштейна, только белобрысый и знает, что такое стрижка.

— И даже ему ты умудрился нагадить! — вспылил Алексей. — Что ты за тварь такая, Фостер? Убиваешь друга того, к кому мы собираемся на переговоры, а сам заявляешь нам, что не сделал ничего особенного!

— Кто-то печет круассаны, кто-то танцует у шеста, а я убиваю людей, — издевательски спокойно пояснил наемник. — Для меня грохнуть какого-то человека так же обыденно, как медсестре сделать укол. И вообще, хватит орать! Барон же ясно сказал, что меня оставляет на скамье запасных.

Далее Эрик вкратце рассказал о своей первой встрече с Кристофом Шульцом. На тот момент парню было всего шестнадцать, когда он хладнокровно застрелил главного акционера крупнейшего немецкого завода по производству лекарств. Это случилось на Рождество, прямо за семейным ужином, на который был приглашен и Кристоф. Увидев, как тело его друга грузно осело на пол, Шульц бросился на улицу и с помощью своих способностей «просканировал» ближайшую территорию. И, конечно же, первым делом нашел брошенную винтовку, а затем невидимку, неспешно удалявшегося со своего задания.

— И как же вы ушли от него? — спросил Лесков.

— Сказал ему какую-то сентиментальную чушь вроде той, что должна разжалобить самое черствое сердце. Наврал, что меня заставили, что у меня младшая сестра в руках злодеев или что-то в этом роде. Он поверил. Или же попросту не смог убить малолетку. Черт его знает…

— А почему не сдал тебя полиции? — спросил Ким.

— Потому что тогда я бы его выдал.

Ему ведь тоже, будучи полукровкой, не хочется подставлять свой зад под чей-то микроскоп, — с этими словами Фостер весело ухмыльнулся. — Что за печальные лица?

У вас теперь будет свой собственный телекинетик, главное, убедить его в том, что у вас нет цели сдать его «процветающим». Нет, мы, конечно, можем, переиграть и обратиться непосредственно к Киву. Он ведь тоже телекинетик, да еще с большой буквы. Но что-то мне подсказывает, что он пошлет нас глубоко и надолго…

Услышав фамилию Бранна, Дмитрий криво усмехнулся. Что-что, а помощь этого полукровки пришлась бы им как нельзя кстати.

«Возможно, и стоило попытаться поговорить с ним через Адэна», — подумал Лесков, но он так же, как и Фостер знал, что Киву ему откажет. И к тому же расскажет «процветающим», что, он, Дима выкрал Лунатика из лаборатории, чтобы использовать его вместо телефона для связи с полукровками.

— Мне точно нельзя пойти вместе с вами? — внезапно донеслось до него со стороны Фостера. Подобное рвение несколько озадачило Дмитрия, однако прежде чем он успел задать вопрос, Иван опередил его.

— С каких пор ты среди желающих рисковать своей шкурой? — спросил Бехтерев, буравя американца недоверчивым взглядом. Разумеется, Эрик не стал говорить, что в случае проблем предпочел бы застрять вместе с Лесковым в Берлине, чем остаться тут наедине с местными.

— С тех пор, как я перешел на сторону добра, — ухмыльнулся наемник. — Вы же тут все так делаете.

— Ну и как тебе? — насмешливо поинтересовался Ким. — На «стороне добра»?

В ответ Фостер состроил кислую мину:

— Темно, уныло, и плохо кормят.

Тем временем на панели управления «арки» появилось подтверждение со стороны Берлина.

— У него получилось! — радостно воскликнул Марк, оборачиваясь на Дмитрия. — Этот мальчик… Адэн… Все же активировал! Минута до завершения синхронизация «арок»!

— Круто! — опередил всех Фостер. — Я бы попросил привезти мне магнит с фотографией Бранденбургских ворот, но, чувствую, от вас не дождешься…

В комнате воцарилось напряженное молчание. Все, затаив дыхание, наблюдали за процессом синхронизации «арок», когда наконец двери кабины телепорта гостеприимно распахнулись. Группа поспешно вошла вовнутрь, чувствуя, как бешено стучат их сердца. Особенно волновались Иван, Алексей, Ким и Руслан. Они впервые участвовали в перемещении, поэтому не могли знать, какие ощущения их ожидают. Но, к их удивлению, кроме собственных переживаний и яркой вспышки света они не почувствовали ничего.

Когда путешественники открыли глаза, то обнаружили себя стоящими в четырехугольной кабине с тремя выходами. Стекло на полу «арки» было окрашено в три полосы: черную, красную и желтую, что символизировало немецкий флаг.

— Всегда хотел побывать в Германии, — пошутил Одноглазый, обращаясь к своим спутникам по общей связи. Но никто не откликнулся. Мужчины напряженно вслушивались в гробовое молчание, окутавшее их вместе с воздухом чужой страны.

Здесь было темно, холодно и чертовски жутко. Прибор ночного видения позволял людям оглядеть помещение с потрескавшимися стенами и осыпавшимся потолком, а так же перевернутый стул. Рядом с ним на полу валялся полуистлевший труп в военной форме, который приветствовал чужаков безобразной черной улыбкой.

— Ну и где их хваленая немецкая пунктуальность? — насмешливо поинтересовался Ким, пытаясь иронией скрывать волнение. Он обернулся на телепортационную «арку», которая погасла, ясно давая понять, что пути назад нет. Адэн обещал активировать ее снова через час, а это означало, что теперь Дмитрий и его группа остались один на один неизвестно с чем.

В отличие от своих спутников, которые задавали вопросы вслух, Альберт закрыл глаза и прислушался к энергетике самого здания. Она была пропитана болью, страхом и смертью, как, собственно, и Петербург. Лежащий перед ним мертвец в прошлом был женат на очень хорошенькой девушке из Польши, и у него был годовалый сын. Пока не отравили воду. Канцлер Германии оказался одним из «процветающих», который вовсю продвигал проект в Европе. Именно он был последним, кто воспользовался этой «аркой», чтобы переместиться вместе с семьей и сторонниками на Золотой Континент. Как то сделало большинство правителей стран Большой Двадцатки.