Делай что должен (СИ) - "Гедеон" - Страница 47

Это Чимбик и спросил у Нэйва.

— Могли и тут взять, — отозвался капитан. — А могли и с собой притащить — с них станется. Такой орган — его ещё называют «портатив», — вообще довольно широко распространен. У тиаматцев и акадийцев, например, он обязателен для всех капелланов — так называют полевых священников. Ну и просто многие на нём играют. Вот как Эйнджела на завеле.

Репликант кивнул.

— А это зачем? — задал он, указывая на то место, где совсем недавно был живой коридор из людей и их питомцев.

— По этому коридору прошли уже не жених и невеста, а муж и жена, — пояснил Нэйв. — Символизирует появление новой семьи на планете. Вроде как их приветствуют и люди и животные. Точно так же потом они вынесут новорождённого.

Репликант озадаченно замолчал. То, что символизм занимает довольно значимое место в жизни дворняг, он понимал, но никак не мог уловить смысла и способа применения данного явления.

Решив отложить тему символизма на потом — чтобы уже разобрать её подробно, — Чимбик спросил:

— А птицы над головой?

— Радость и непрерывность круга жизни, — подала голос Ракша. Она с любопытством прислушивалась к разговору и озадаченное лицо репликанта явно её забавляло. — Тиаматцы считают, что нужно радоваться самой жизни, а смерть — всего лишь переход в иной мир. У них даже похороны проводятся весело, чтобы Смерть видела — её не боятся. Она — никто перед силой Жизни. А раз в году проводится День Мертвых — люди идут на кладбище к могилам родных и вовсю там веселятся, веря, что души умерших веселятся с ними.

Чимбик, которому — как и всем его братьям, — страх смерти был вообще чужд, призадумался. Выходило, что тиаматцев с репликантами роднили не только глаза, но ещё и отсутствие страха перед гибелью? Или он что-то не так понял?

— Тиаматцы не боятся умереть? — уточнил сержант.

— Да, — кивнула Грэм. — Как у них говорят: «Я не боюсь Смерти — я просто её не хочу».

— Никогда не понимала этих плясок на костях, — негромко, чтобы не расслышали окружающие, призналась Ракша. — Но в чужой монастырь со своим уставом не лезут.

— Монастырь? — не понял Чимбик.

— Я тебе потом объясню, — пообещала Эйнджела.

— Зачем вообще нужна свадьба? — удивился Чимбик. — Регистрацию брака в рамках законодательства можно провести удалённо. Для чего устраивают мероприятие?

— Цели могут быть разными, — усмехнулся Грэм, вспомнив гламурные журналы на Новом Плимуте с описанием знаменитостей, пускающих друг другу пыль в глаза всеми возможными способами. — У тиаматцев их минимум две: во-первых, это ещё один способ показать Смерти её бессилие, а во-вторых, просто повод повеселиться. Причём с их точки зрения очень весомый.

По мнению Чимбика, лучшим способом показать бессилие смерти было оставаться в живых. А повеселиться можно и без лишних сложностей и церемоний.

— Это как со столовыми приборами, — пришла на помощь Эйнджела. — Практического толка нет, есть набор правил, позволяющих вписаться в ту или иную часть общества. Свадьба — одно из значимых явлений, позволяющих оценить твоё место в социуме. Сигнал свой-чужой.

— Почему люди так любят всё усложнять? — вздохнул репликант.

— Тоже задаюсь этим вопросом, — ободряюще улыбнулась ему Эйнджела, погладила его по щеке.

Сержант буквально чувствовал любопытные взгляды дворняг. Чуткий слух репликанта улавливал шепотки и разговоры. И чем дольше он слушал, тем больше понимал правоту слов Эйнджелы. Дворняги изучали его также, как он изучал их. Изучали и пытались отыскать ему правильное место в своём образе мира. И какое место он займёт — зависит от его поведения, той самой системы распознавания, о которой только что говорила Эйнджела. И поцелуй, похоже, был в их системе ценностей сигналом принадлежности скорее к человеческому роду. Своеобразное заявление статуса.

Передвижения Чимбика никто не ограничивал, но капитан Нэйв с дорсайкой следовали за ним по пятам. Тоже признак статуса, только теперь уже военнопленного.

— Капитан! — окликнул Грэма один из стоявших неподалёку «пижонов». — А правду говорят, что вы лично пленили четверых доминионских диверсантов?

— Чистая правда, — опередила Нэйва Эйнджела. — Двое из них перед вами.

Нэйв молча кивнул. Тиаматец приподнял бровь, осмотрел девушку с ног до головы и перевёл взгляд на репликанта. Тот ответил таким же изучающим взглядом. Столичный житель, в отличие от собратьев из сельвы, не до конца избавился от вычурной причёски, оставив на затылке косичку. А вот татуировки у него не было, как и фамильяра.

— Сантьяго, сегодня они — гости Максимилиано, компренде? — к нему подошла тиаматка, на плече которой сидела одна из птиц, недавно круживших над молодожёнами.

Татуировка придавала её лицу хищное выражение, и острый, с горбинкой, нос и глаза с вертикальными зрачками завершали картину. В отличие от большинства тиаматцев, она не брилась налысо, а лишь коротко стригла волосы.

— Да я только спросить, Миа, — ухмыльнулся тот, примирительно выставив ладони вперёд. — Не съем же я их.

Нэйв невольно покосился на репликанта, серьёзно сомневаясь, кто кого «съест» при случае.

— Почему вы все говорите по-разному? — с искренним любопытством на лице поинтересовалась Эйнджела.

Вопрос заставил Грэма озадаченно свести брови. Он помнил, что Лорэй прожили на Тиамат достаточно времени, чтобы в общих чертах понимать устройство местного общества.

— Потому что мы из разных городов, сеньора, — на чистом эсперанто ответил Сантьяго. — А их основали разные этнические группы. Мои дремучие сородичи фанатично цепляются за прошлое и сперва учат детей родному языку, а потом уже эсперанто.

— Кроме вас, безродных, — не осталась в долгу Миа.

Птица на её руке заклекотала, разделяя негодование хозяйки.

— Мы не безродные, мы космополиты, — гордо задрал голову «пижон».

— Так я и говорю, безродные, — подтвердила тиаматка. — Как можно жить без традиций и почитания предков?

— Вообще не напрягаясь, — ухмыльнулся «пижон».

— Всё в порядке, амиго? — подскочил де Силва.

«Хорошая девочка» Флоринда, к вящему облегчению Эйнджелы, вслед за хозяином не явилась: обоих саблезубов отправили поиграть с потомством, раз уж появилась такая возможность.

— Да, мы просто разговариваем, — выставил ладони «пижон». — Твоих друзей заинтересовали наши обычаи — вот, рассказываем.

Де Силва с сомнением оглядел Сантьяго.

— И какие обычаи у городских? — полюбопытствовал он.

— Например, трубка мира, — Сантьяго выудил из кармана небольшую деревянную курительную трубку, украшенную затейливой резьбой.

— Не вздумай! — тут же замахал руками старшина. — Не трави моих друзей вашей пакостью!

— Отличная «травка», — солидно отозвался Сантьяго. — Курнёте? — щедро предложил он гостям.

— Я — пас, — поспешил отказаться Нэйв. — Предпочитаю бухло.

То, что щедрое предложение «пижона» — что называется, «проверка на вшивость», — контрразведчик понял сразу. Солдат проверял, насколько можно доверять новому знакомцу, откровенно предлагая небольшое правонарушение. Хотя по меркам тиаматцев — ничего предосудительного. Лёгкий наркотик из высушенных листьев тиаматского аналога коки не являлся чем-то запрещённым на «мире смерти».

Нэйв тоже не видел повода устраивать из-за этого «бурю в стакане». На службе тиаматцы не накуривались, ну а пущенный по кругу «косячок» с травкой ни разу не приводил к происшествиям.

— Меня папочка наругает и сладкого лишит, — ухмыльнулась Ракша, вызвав общий смех.

Чимбик озадаченно принюхался. Из трубки тянуло сладковатым запахом сушёных растений, смешиваясь с запахом застарелой гари.

— Это наркотик? — уточнил репликант у Эйнджелы.

— Судя по всему, — кивнула она.

Сержант понял, что ничего не понимает: рядовой открыто предлагал старшим по званию запрещённое вещество при полном попустительстве с их стороны. Или у союзовцев иные законы относительно запрещённых к употреблению веществ?

— Это разрешено? — Чимбик удивлённо воззрился на подругу.