Роковое влечение (СИ) - Мельникова Надежда Анатольевна - Страница 42

Проникнув обманом за стойку регистратуры, он получил информацию, не будучи близким родственником. Недаром так много времени провел плечом к плечу с бандюганами. И, пробравшись сквозь толпы сидящих на полу и лавках, Антонио толкнул дверь палаты.

— Что здесь происходит? — голос звучал грубо, даже жестоко, но злость сама собой выплескивалась наружу и контролировать он её не мог.

До того как попасть в душную палату с шестью койками, Антонио допросил хозяйку гостиницы. Симпатизирующая ему женщина рассказала, что Ульяна очень тяжело переживала его отъезд. Она сильно изменилась: стала замкнутой и грустной, с трудом выполняла свою работу и даже кидалась на ни в чем неповинного Мансура.

Правда спустя какое-то время успокоилась, весёлой не была, но, покрайне мере, стала трудиться. Они все понимали и особо не требовали, даже порадовались, когда она стала напоминать прежнюю Ульяну, подумали — справилась, а вчера просто не пришла на работу. Позже они узнали, что она в больнице.

По пути к набитому, будто муравейник зданию, в груди нестерпимо ныло, Антонио морщился, то и дело отвлекаясь от дороги. Если бы не полное обследование, которое он прошёл до отправки на задание, он бы решил, что у него проблемы с сердцем. Ему не нравилось, что Ульяна страдала. Поражали собственные изменения, Антонио не моргал, когда перед ним резали глотки, а теперь не мог принять то, что возможно, Ульяна попала в больницу из-за него. И вот распахивая ногой дверь, он готов был прибить её за то, что довела себя до такого состояния, позволила слабость, хотя он доверял ей. Какая это любовь, если не можешь принять человека таким, каков он есть? Что она сделала? Порезала вены, наглоталась таблеток? Довела себя до истощения?

Но к его удивлению, Ульяна сидела на залитой солнцем кровати, а вокруг неё толпилась стайка детишек. Они хохотали и разглядывали её ноги и руки, покрытые красно-белыми разводами. Детишки болтали на индонезийском, а Ульяна пыталась им что-то объяснить на английском. Они гоготали и резвились, и Тони немного успокоился, по крайней мере, следов от петли на ее шеи не было.

Но увидев его, Ульяна завизжала и, не в силах сидеть на месте, вскочила, задохнувшись от счастья. Обняла Антонио, а затем принялась чесаться, чем вызвала приступ смеха у детишек.

Подтолкнув обратно к постели, Тони хлопнул её по рукам, не давая раскорябывать ранки, кажется, он понял, почему она попала в больницу.

Она смотрела на него огромными блестящими глазамии и выглядела, как человек, мечты которого сбылись.

— У тебя снова отпуск?

— Нет, я вернулся.

— Но… Как? Ты вернулся? — её нижняя губа дрогнула, в глазах заблестели слезы.

Реакция козы более чем удовлетворила его. С ней Антонио с лёгкостью переступал через вещи, которые раньше казались недоступным. Так и не зашёл домой, прибежал в больницу, как мальчишка. А теперь разглядывал ее, молча радуясь, что в его отсутствие она не повела себя, как сумасшедшая, пытаясь покончить с собой, а просто залезла в водоем с медузами.

— Я оставил тебя на две недели, и ты уже похожа на жертву инквизиции, которой наполовину содрали кожу, — ухмыльнулся Антонио.

— Ты уехал, мне было тяжело, но постепенно я пришла в себя и, — Ульяна прикусила нижнюю губу, как нашкодивший ребенок, — я решила впечатлить тебя, когда ты вернешься.

— У тебя получилось.

— Нет, я серьёзно. Я хотела за полгода научиться кататься на серфе. Мой инструктор, Педро, посоветовал тренировать некоторые элементы ночью, когда волна спокойнее.

Антонио приподнял бровь.

— Твой инструктор — идиот, ночью медузы подплывают к берегу. Как ты говоришь его зовут?

— Педро, — повторила имя и кивнула. — Согласна, но на меня напали не просто медузы. — Ульяна развернулась и восхищенно всплеснула руками. — Куба медуза, она же Морская оса — самая опасная медуза в мире, Тони! Ее яд очень токсичный. Она такая красавица, почти прозрачная, что делает ее незаметной. И я её видела, она нереально красивая. Поначалу мы просто обмазали меня лаймом с маслом авокадо, как и написано делать при ожогах медуз…

— Что значит мы? — выхватил из всего рассказа Антонио.

— Я мазала себе сама, — уточнила козочка.

— Хорошо, жизнь Педро продлилась на полчаса.

— Но оказалось, что у меня аллергия на сок лайма. Я даже не знала. В итоге уже через час я превратилась в зефирного человечка, дутого такого и бесформенного. Но я смогла доехать до больницы сама и даже ввалиться в приемное отделение, правда упала на пол носом вперёд, — рассмеялась Ульяна. — Для меня, как для учёного — это был потрясающий опыт, оказывается, если занять себя немыслимыми физическими нагрузками, пережить предсмертный отек гортани, то можно избавиться от душевной боли и дотянуть полгода без тебя, — закончила Ульяна.

— Отлично! — рассмеялся Антонио, притянув к себе свою расчесанную козу с запутанными волосами.

Однажды капитан сказал, что Антонио идеально подходит для своей работы, потому что у него совершенно нет чувств, что он гребаный бездушный истукан, мудак с холодным сердцем, ибо видеть то, что видел он, и продолжать двигаться к цели, сможет не каждый. Сейчас Антонио очень сильно поспорил бы. Ульяна украдкой чесалась, а он не позволял, бил её по рукам, приказывая не трогать до полного выздоровления. Разувшись и забравшись на кровать, он устроился рядом со своей пахнущей мазями козой. У всех есть чувства, просто, наверное, в жизни каждого встречается тот самый человек, который может достучаться до сути, ковырнуть запечатанную ледышку в груди и найти лазейку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты представляешь, Куба медуза — это ж надо? Самая ядовитая, а ведь их так мало на Бали. А как ты смог вернуться?

Антонио не ответил, лишь ухмылялся, прижимая ее к себе. Его мучала странная догадка, будто червь, точивший изнутри. Знавал он одного Педро, дружка своего брата — рыбака, который давал уроки серфинга в свободное от распития Бамбузе (индонезийская бамбуковая водка) время. Тони слишком хорошо хлебнул жизни, чтобы верить в подобные совпадения. Кому-то, видимо, очень хотелось, чтобы Ульяна повстречалась с Куба медузой.

Глава 48

— Я смотрю, вам лучше, — усмехнулся врач во время обхода, застукав Ульяну и Антонио целующимися.

Придавив свою козочку к двери, Тони крепко сжимал ее плечи, не давая даже дернуться. Поцелуй получился насыщенным и сладким, он не прикасался к ней в течении двух недель и сейчас готов был съесть. Завидев врача, они рассмеялись, с трудом оторвавшись друг от друга.

Анализы оказались хорошими, и врач взял с Ульяны клятвенное обещание не плавать в океане по ночам, смазывать раны мазями и не подходить близко к цитрусовым растениям. Антонио помог ей собраться, вместе они спустились по темной больничной лестнице в конце коридора. Но, кажется, увлекшись друг другом и целуясь на каждом лестничном пролете, забрели куда-то не туда. Тони осмотрелся и толкнул металлическую дверь. В большом темном помещении стоял ряд машин «скорой помощи».

— Мы заблудились.

— Боишься?

— Нет.

— Хочу тебя, — прошептал Антонио, довольно заметив мурашки на ее коже.

Ульяна даже пикнуть не успела, когда он решил за двоих и, потянув за руку, прижался губами к ее распухшему рту. Зарывшись руками в длинные, белые волосы, он целовал, как в последний раз. Козочка подчинялась, жадно отвечая на ненасытные движения. Она закрыла глаза и тихонько постанывала, пока Антонио крепко держал ее за талию, буквально вжимая в своей тело. Пососав нижнюю губу, он укусил ее за верхнюю, а затем остановился.