(Без)условная любовь (СИ) - Акулова Мария - Страница 83

Пока она пыталась пропищать что-то невнятное, он все сильней целовал, губы раскрыл, руками от талии вверх поднялся… под кофтой… до дрожи… И как же хорошо ощущалось, что не от скуки делает это, что сам… Горит… Но и минуты не прошло, как он оторвался, руки убрал, губы, ее одежду оправил, свою, прокашлялся…

— Екатерина Марковна, прошу прощения, удаляюсь.

И пока девушка ртом воздух хватала, не в состоянии и слово вымолвить, развернулся, таким же размашистым, как минуту тому, шагом преодолел коридор, у стеллажа остановился.

— Кот уходит со мной. В качестве компенсации за ущерб…

Схватил свой же подарок, в карман засунул, оглянулся…

— Андрей Владимирович…

Тут уж Катя в себя пришла, хоть чуть-чуть. Обратилась, практически с восторгом в голосе. Голос, видимо, был так же растерян, как она сама — в тонах потерялся.

— Ну вы и наглеееец…

Веселов кивнул деловито, потом усмехнулся…

— Да, есть немного. А вы любите с малолетками целоваться. Очень сильно любите, Екатерина Марковна. Сладких снов…

Вышел, дверь закрыл за собой… Теперь уже аккуратно, а Катя… по стеночке то ли сползла еще, то ли стекла уже, лицо в руках спрятала, засмеялась тихо, чувствуя, что дрожь по всему телу ходит, а губы огнем горят.

— Дал бог соседа… по жизни…



Глава 28

— Как это «он в квартиру ворвался и поцеловал», Коть?

Самойлова стояла у кухонного окна своей квартиры, говорила с Верой по телефону, а пальцами непроизвольно по губам водила, не осознавая, что улыбается…

— Вот так, Вер. Мы попрощались уже… Ну точнее я ушла, а он… Ворвался, ну и…

— Я думала, он тебя убьет скорее, чем целоваться полезет… — Яшина ответила совершенно искренне. Страшно вчера было подругу с Веселовым отпускать. Такой он был злой. Воздух будто мерцал вокруг него от напряжения, а оказывается…

— Я тоже. Или что сама его убью…

— А ты-то его за что?

— То есть ему меня есть за что? — Катя возмутилась. Не ожидала от подруги, что она займет сторону врага. Хотя до сих пор ли он враг?

— Катюнь, ты меня прости, конечно, но это было очень глупо с твоей стороны. Очень… Зачем ты к Разумовскому подошла?

— Ты не понимаешь…

— Вот-вот. Ни я не понимаю, ни он не понимает. Андрей, то есть… Но он же за тебя заступился… Как всегда, Коть…

Катя губу закусила, чувствуя, как в лицо жар ударяет, а желудок узлом связывается. В детстве это еще бабочки были, а теперь уже какие-то судороги просто…

Заступился… Как всегда… И снова надежду дал, сомнения посеял. А вдруг…

Что «вдруг»? Любит до сих пор? Или заново влюбился? А она?

— Черт…

— Что такое?

Катя поняла, что в голос ругнулась.

— Ничего, кофе облилась, — врать пришлось. Кофе-то на столе стоял, не тронутый… — Он котенка забрал…

— Какого котенка?

— Ну того, который в прихожей стоял… Увидел, забрал, сказал — компенсация…

— Господи… Самойлова, да у вас там то ли детский сад, то ли взрослые игрища, так сходу и не поймешь…

— Вот и я не понимаю…

Ни себя, ни его, ни что делать. Катя совершенно не понимала. А еще новой встречи боялась, как огня. И предвкушала одновременно. Кто первый заговорит, что скажет, что в голове твориться будет?

Может действительно гордыню отбросить и напрямую поговорить? Вывалить на него всю боль, что за четыре года скопилась, и пусть утешает, объясняет? Хоть как-то… Она поверит. Черт возьми, Катя теперь только поняла, что в любую ложь поверить готова, лишь бы снова иметь возможность к нему прижаться крепко, в толстовку носом уткнуться, и в нее уже расплакаться.

— Держи меня в курсе, Коть. Я волнуюсь…

— Ага…

Катя скинула звонок подруги, от окна оторвалась, за стол села, в чашку теперь уставилась, водя пальцами по дереву и продолжая улыбаться… Его руки на талии лежат, вверх скользят, сжимают… Ох…

Телефон почти тут же снова ожил — Питер по скайпу набирал…

Сердце удар пропустило. Очередное «Черт» само собой вырвалось. Вот только… Катя скинула, написала быстро: «Прости, сердце мое, я совсем забыла, что мы договорились созвониться — бегу на встречу, наберу тебя завтра, хорошо?». Отправила, перевернула телефон вниз экраном, чтобы не было так стыдно… Она вечно Андрея Питеру предпочитает. Вот как так? Чех ведь, в отличие от Веселова, ее ни разу не предавал еще. Но она не готова с ним начистоту поговорить пока. Столько слез было пролито на его плече из-за Андрея… Столько боли выплеснуто… Он не поймет…

Да и она сама, если честно, не совсем себя же понимала, но и отрицать то, что ждет новой встречи, не смогла бы. Сердце за всю жизнь так и не научилось ускоряться при воспоминаниях о ком-то другом, кроме Андрея Веселова.

Малолетки. Негодяя. Предателя…

Любимого.

Безусловно.

Вопреки.

— Андрюха, что значит «я вломился к ней в квартиру, к стене прижал и поцеловал»? А ты вообще знаешь, что это не просто статья — это совокупность! Мне как тебя из тюрьмы потом вытаскивать? Пиши доверенность, брат, чтобы откупиться, мне твою тачку продать придется… Или свою квартиру, но тогда тебе уже на мои похороны собирать нужно будет… А то Верка, знаешь ли…

— Да не тараторь ты, Сань, как баба, честное слово… Вот так ворвался, вот так прижал, вот так поцеловал… Тебе что, приехать и показать?

Андрей вышел во двор, поднял взгляд наверх, на окна десятого, кухонные… Если честно, в глубине души надеялся, что она сейчас вниз смотрит, ну и они… вряд ли на таком расстоянии можно взглядами встретиться, но, елки-палки, он ее всегда ведь чувствует, и от одной только мысли, что она где-то рядом, уже все нутро скукоживается. Раньше он думал — от злости, а теперь понимает — от любви. Как тогда, в семнадцать.

— Не надо приезжать, по-человечески объясни просто. Мы с Веркой думали, вы вообще домой не доедете — поубиваете друг друга… Но ты грубо вчера с ней, конечно. Я понимаю, что она глупость сделала, но все же девушка, а ты так…

— Мы сами разберемся, Сань, не сыпь мне соль, я знаю, что грубо, извинюсь при встрече, просто меня выбесило, что она вместо того, чтобы в машину сесть, решила спасти этого своего хахаля…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Какой он ей хахаль? Вера говорит, она танцевать ушла, Катя за столиком одна осталась, а о том, что Разумовский в Бабочке будет, они и не подозревали, да и… Ты же знаешь ее историю, Андрюх, она никогда с наркоманом не связалась бы.

— Знаю…

Эти воспоминания тоже вчера ночью нахлынули. О маме ее, идиотке. О том, как сам когда-то не помог, не поддержал в нужным момент. И ведь неизвестно, что с этой Леной дальше было? Встретилась ли с Катей, пошла на поправку?

Андрей остановился у машины, прислонился к капоту леди Мазды, продолжая на окна десятого смотреть… Надо было в автосервис съездить, а потом на встречу рабочую, но мысли как-то все к ней возвращались.

К предательнице… вроде как. Изменнице… Стерве…

Котенку.

Нежному.

Мягкому.

Любимому.

Безусловно.

Вопреки.

— Давай друг, мне ехать надо…

Андрей скинул звонок Бархина, телефон в руках покрутил, хмыкнул. Звук услышал странный, застыл, выждал пару секунд, потом снова услышал… Обошел Мазду, присел, заглядывая под днище.

— А ты что тут делаешь? — увидел котенка. Трясущегося, маленького, грязного, худого… Руку протянул — попытался так достать, но куда там? Он мяукнул еще раз жалобно, а потом собирался дать деру.

— Да я ж все равно достану, дурак, чего ты…

Не жалея одежду, Андрей на землю улегся, начал шарить, схватил-таки, вытащил, встал, отряхнулся.

— Ты откуда такой? Дурище? — размером с ладошку. Кожа да кости, а еще глаза. Светленький, в еле заметную полосочку. Вырастет знатным кошаком. Мужик, между прочим… И отвечать не боится — ответственно заявил «мяу», чем заставил Андрей улыбнуться непроизвольно.