Марья-царевна из Детской Областной (СИ) - Баштовая Ксения Николаевна - Страница 33

Старуха усмехнулась:

— Побоялась лягушкой стать?

Маша только рот открыла — какой-такой лягушкой?! — и тут же его закрыла. Точно ведь. Сама еще эту сказку вспоминала. Значит, правда, не выдумка.

Веселенькая перспектива ее ждала, нечего сказать. Только вот благодаря собственной дурной голове и обошлось все…

— Я даже об этом и не знала…

Ну, точней, на тот момент, когда согласилась, о лягушках не подумала, а потом решила, что это все сказка и волноваться особо не о чем.

Хозяйка фыркнула:

— Ты еще скажи, что про Огненного змея не ведаешь!

Маша напряглась. Советник ей никогда особо не нравился, но тут, похоже, имелось в виду что-то другое.

— А… Что я должна знать?

— Он только с девками амуры крутить может. Вдове если голову закружит — иссушит ее до смерти…

— Ну, это мне не грозит, — легкомысленно отмахнулась Маша. — Ивана-царевича на примете нет, так что иглу ломать некому.

Старуха странно покосилась на нее, но ничего не сказала…

Кощей впервые за долгое время проснулся во втором часу от рассвета. Долгое время лежал неподвижно, чувствуя себя таким разбитым, словно не спал, а мешки всю ночь таскал. С трудом заставил себя встать, одеться, наскоро позавтракал и приказал кликнуть советника.

Тот явился до отвращения свежий, бодрый, волосы чуть влажные после утреннего умывания — одним словом, было очевидно, что Огненный Змей, в отличие от царя, спокойно почивал всю ночь и ни о каких там зазовках и проклятьях и не думал.

Челобитных на сегодня не было, по вчерашним еще работа шла, так что пора было заняться делами насущными: вскоре по улицам Навьгорода мчались двое всадников. Рынд на этот раз царь с собой не брал — к родственнице дальней не пристало ехать, телохранителями прикрываясь. Вот когда у нее с делами закончим, ловчего проведать поедем — тогда и оруженосцев вызвать нужно будет.

Избушка на курьих ножках, терпеливо повернутая к лесу задом, к городской стене передом, присела, касаясь порогом земли и, царь, спешившись и бросив поводья советнику — пусть тот с коновязью разбирается — пройдя сени, толкнул внутреннюю дверь:

— Утро доброе, бабушка!..

…Орлова вдруг поняла, что Кощею очень идет, когда он улыбается…

Но в следующий миг он шагнул через порог, выискивая взглядом хозяйку, встретился глазами с Машей — и взгляд его окаменел. Похоже, увидеть здесь свою невесту мужчина никак не ожидал.

Старуха бодро, как молодая, вскочила на ноги, шаркая по полу лаптями, метнулась к выходу, обняла гостя:

— Ох, забыл ты про меня, внучек, и не захаживаешь!

Он на миг прикоснулся губами к сморщенной, как печеное яблоко, щеке, вновь улыбнулся:

— Прости, бабушка, хлопоты… — но взгляд черных глаз, направленных поверх плеча хозяйки оставался все таким же холодным…

— Да ты проходи, проходи, — она шагнула в сторону, пропуская, потом поспешила вслед за мужчиной к столу.

Через порог шагнул, низко склонив голову, чтоб не удариться о дверную притолоку, Огненный Змей.

Старуха замерла неподвижно, повела длинным крючковатым носом, оглянулась:

— Пекельным духом пахнет… Мертвечиной повеяло…

Советник недобро оскалился:

— Почудилось тебе, Ягица Кощеевна. Ветром принесло.

Маша вдруг заметила, что левая половина лица у Змея застывшая, словно парализованная, уголок рта — чуть в сторону потянут…. Женщина поставила мысленно галочку — спросить, не было ли у советника инсульта. Он, правда, и слово-то такое вряд ли знает, но все-таки… Как там это в старинку называлось? "Удар"?

Хозяйка смерила гостей долгим взглядом и медленно кивнула:

— Ну, проходи, царский советник, раз померещилось… Что в дверях стоишь?

Он мотнул головой:

— Спасибо, Ягица Кощеевна, мне здесь удобнее… Чаю тоже предлагать не надо, не голоден.

Женщина фыркнула и отвернулась, легонько подтолкнув Кощея в спину:

— А ты что стоишь, как неродной? Присаживайся!

Царь смерил долгим взглядом Машу, размышляя, стоит ли принимать предложение, и опустился на лавку рядом.

Хозяйка споро налила чай, подвинула чашку:

— Ты пей, пей. И кушай!

Мужчина некоторое время крутил кружку в руках, словно грел ее в ладонях, а потом вздохнул:

— Я ведь по делу, бабушка.

Маша чуть пирожком не подавилась: ей почему-то показалось, что речь сейчас пойдет о ней.

— Да вижу, что не от дела лытаешь, — отмахнулась старуха.

— И я о том же… — он не поднимал взгляда от кружки, словно надеялся что-то в ней рассмотреть. — Гаданье мне твое нужно. Конь Святовита не спокоен, а Лютогост к тебе посылает, сам ничего толком не говорит. Может ты хоть на чет-нечете глянешь?

У Маши, хоть Кощей о чем-то плохом говорил, но от сердца отлегло. Не к ней это, слава богу, относилось.

Старуха молчала, задумчиво водя пальцем по скатерти.

— Чет-нечет сейчас ничего не скажет. Навь не спокойна… На зерне могу посмотреть.

— Спасибо, бабушка! — в голосе Кощея проскользнуло облегчение.

Женщина резко встала, взмахнула рукой: самовар, скатерть, еда — все исчезло со стола. Кот, сидевший около печи, недовольно прищурил золотые глаза, но промолчал.

Маша, как раз взявшая из плошки один из пирожков, так и замерла. Целой преснушки ей было много, женщина только-только отломила часть, собираясь положить ее обратно, а теперь-то что делать? Не придумав ничего лучше, она сунула половинку сидевшему рядом Кощею:

— На, это тебе!

Не выкидывать же, в самом деле. А Маше этой булочки много, она уже наелась…

Мужчина ошарашенно уставился на нее.

Нет. Понятно, что у дальней родственницы стольников нет, пробовать, перед тем, как царю дать, некому, но так, запросто…

Орлова и сама уже поняла, что сделал что-то не то — царь все-таки! — но отступать уже было некуда.

— Я не кусала, честное слово. А вообще, слюна у меня не ядовитая… И лизоцим там содержится! — женщина уже поняла, что несет уже полную чушь, но остановиться не смогла: — Как и в муконазальном секрете… Ну, в соплях…

Уже на последних словах Маша заподозрила, что объяснять все-таки не стоило…

Впрочем, может этот довод Кощея и убедил. По крайней мере, руку он протянул, половинку преснушки взял. Правда действовал как-то замедленно, словно не до конца понял, чего же от него хотят, и есть не стал.

Кажется, от двери послушался сдавленный смешок, но, когда царь оглянулся на Змея, лицо у того было совершенно спокойно.

А на столе появилась огромная братина, до краев наполненная водой. Рядом — небольшая плошка с просом.

— Бери, сыпь, — хозяйка, кажется, и не заметила Машиных слов.

Кощей отложил в сторону несчастную половинку пирожка, зачерпнул горсть зерна и щедро сыпанул в посудину.

Старуха склонилась над чашей, долго молчала, вглядываясь в глубину, а затем вздохнула:

— Странные дела в Нави творятся… Тот, кому ты веришь — готов предать… Тот, кому не веришь — готов помочь… Тот, кто мертв — давно жив… Тот, кто жив — давно мертв…

— Что мне делать? — хрипло спросил Кошей.

Хозяйка улыбнулась щербатым ртом:

— Верить в себя? — отступила от стола, сдвинула цветастую занавеску, закрывающую полочку на стене, и мотнула головой: — Советник, ты все равно в дверях стоишь… Выбирай горшок.

Змей удивленно заломил бровь, но спорить не стал:

— Третий слева.

Старуха медленно кивнула, отсчитала пальцем выбранный… И швырнула его прямо под ноги мужчине. Осколки брызнули в разные стороны, Маша испуганно вздрогнула, не понимая, что происходит, а Огненный Змей наклонился, подобрал один черепок наугад и перебросил его собеседнице.

Та поймала его на лету, долго водила пальцем по гладкой глине, переворачивая осколок на ладони… Подняла прозрачно-голубые, выцветшие от времени, глаза на мужчину:

— Смерть костлявая за тобой идет, советник. Обгоняет, в глаза заглядывает, в лицо смеется. Зря ты свое дело затеял…

Мужчина зло сцепил зубы и резко выдохнул: