Князь... просто князь (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич - Страница 29

Ярослав прошелся. Поглядел на этих «сиротинушек», что, высунув языки от усердия, коллективно трудились под навесом рядом с усадьбой Мала. И пошел беседовать со старшим над этим металлургическим хозяйством. Ему в голову пришла новая идея. Ему. В то время как совершенно взмокший и уставший кузнец посмотрел на него с легким отчаянием в глазах. Идеи-то были хороши. Одна беда — реализовывать приходилось их не конунгу, а кузнецу, а он уже падал от усталости и его ребята тоже. Мог бы и отказаться, наверное. Но не желал, жадно впитывая знания и мысли этого странного ромея. Но сил уже почти не было…

[1] Речь идет о так называемом романцементе. Изготавливается совместным обжигом измельченной извести и битого керамического кирпича. Для портландцемента нужна температура обжига порядка 1450 градусов. Романцемент можно обжигать даже на большом костре. Качество получается заметно хуже, но это будет цемент, способный к затвердеванию даже в воде. Во всяком случае, в Древнем Риме делали именно так.

Глава 5

Глава 5

862 год, 25 мая, Константинополь

Вардан стоял у окна и смотрел на морскую воду, что колебалась легким бризом. Летали наглые чайки, норовящие нагадить на голову рыбакам, что конкурировали с ними за рыбу. Вдали раздавался звонкий женский смех и возгласы прохожих. Эхом гудел город, наполненный жизнью словно улей. Жизнь шла своей обычной, повседневной чехардой. Но он был мрачен и задумчив…

Вежливое обращение бесшумно подошедшего посыльного.

Он не обернулся.

— Мы привели ее. Она ожидает. — Произнес посыльный после затянувшейся паузы.

— Хорошо, — глухо ответил Василевс. — Ступай.

И посыльный удалился также бесшумно, как и появился.

Еще с минуту постояв, Вардан прошел к столу и подхватил с него кубок с килийским мускатным вином. Разбавленным, разумеется. В обиходе неразбавленное вино в Византии пили только варвары. Остальные считали это дикостью, ибо вместо утоления жажды наступало опьянение, к чему вне пиров и прочих гулянок не стремились. И Василевс был не исключение в этом вопросе. Впрочем, хорошее, натуральное вино даже в разбавленном водой варианте было вкусным и приятным. Да, заметно менее терпким и совсем не крепким. Ну так и что?

Сделав два небольших глотка и вернув кубок на стол Вардан вновь взял листок бумаги, что лежал рядом с деревянным пеналом. Тем самым, что Ярослав передал неприметному человеку на причале Гнезда.

«Будь осторожен. Твои враги меня хотят вытащить в Константинополь. Думаю, что готовится покушение или переворот. Я им нужен просто как игрушка, чтобы было кого поставить и кем манипулировать. Кто, откуда и зачем — не ясно. Но, как сказал Гай Юлий Цезарь: Величайший враг прячется всегда там, где ты будете меньше всего его искать…»

Он немного потеребил пальцами край бумаги и поморщился. Она была по качеству лучше тех отдельных поделок, что иной раз привозили из далекой страны на востоке. Заметно лучше. Плотная, гладкая, упругая… и такая белая… Каждая буква на ней была так отчетливо видна…

Потом он сосредоточился на тексте. Да, все письмо было на высоком греческом — койне, но стиль написания букв выглядел до крайности непривычным. Да и пробелы между словами и после знаков препинания резали глаз. Половину знаков, кстати, Вардан видел первый раз, но смысл их в целом понял без подсказок. Однако такой стиль письма категорически облегчал и упрощал чтение. Никаких гаданий[1].

Смысл же этих строк так и вообще пугал, заставляя отчаянно рефлексировать.

Ему уже доносили, что у этого Василия спрашивали, хочет ли он быть Василевском. И тот отказывался. Теперь же Вардан понял почему. Он был слишком амбициозен и властен, а потому не желал «править», являясь марионеткой в чужих руках. В сочетании с выдающимися военными талантами о которых ему постоянно все говорят — гремучая смесь. Такой в Константинополе не выживет. А если выживет, то утопит тут всех в крови. И Василий, вероятно, это прекрасно понимал.

С другой стороны — это предупреждение.

Зачем оно ему было нужно? Какую выгоду оно ему несет? Ради чего он предупреждает своего врага?

Вардан покачал головой и сделал еще один маленький глоток разбавленного вина. Он не понимал.

Наконец он отбросил письмо на стол и отправился беседовать с Кассией, которая совершенно неожиданно нарисовалась в Константинополе. И, не скрываясь, сама пришла в гости. Даже бегать за ней не пришлось. А ведь это могло бы быть непросто. Приехать скрытно в город для нее не составляло труда. И дел она могла наделать много, прими она участие в этом заговоре. О том, что он существовал, Вардан не сомневался — слишком многое указывало на него и без предупреждений Василия. Но если уже и он в курсе, то явно все печально и грустно…

Он вошел в большой и достаточно просторный зал. Охрана стояла у дверей, а в дали от них располагался крепкий, массивный стол. Достаточно далеко, чтобы при тихой речи никто от дверей ничего не услышал.

Здесь уже была эта женщина в компании с несколькими доверенными людьми Вардана. И она не выглядела взволнованной. Более того — она спокойно о чем-то беседовала с его людьми… от осознания этого факта у Василевса чуть медвежья болезнь не случилась. Ведь Василий ему прямо намекнул на предательство в ближнем окружении. Но он лишь замешкался на пару секунд. Потом взял себя в руки и направился к гостям.

Все с ним поздоровались.

Он сел напротив Кассии и уставился на нее в упор.

— Ну, что скажешь?

— Я рада, что ты согласился меня принять.

— Очень смешно. Мне понравилось. — С кислым лицом произнес Вардан. — Еще как-нибудь пошутишь?

— Я не шучу.

— Это действительно твой сын?

— Да.

— Ты уверена? Ты ведь его не видела многие годы.

— Да. Я уверена. Хотя он считает, что я просто выжившая из ума старая женщина.

— Какая прозорливость… — покачал головой Вардан с усмешкой. — То есть, он тебя своей матерью не считает?

— Он не уверен. Но из вежливости обращается ко мне как подобает.

— Ясно. Из вежливости. И ты его до той встречи в северных лесах никогда не видела?

— Только в младенчестве.

— Ну это понятно, — фыркнул развел руками Василевс.

— Люди говорят, что когда Василий выехал из леса, то любопытные пошли по его следам. И нашли то место в лесу, где они обрываются. Вот есть и вот нет. Словно он с неба свалился.

— И ты им веришь?

— Многие это видели, — тихо произнес неприметный человек, на которого Кассия и вида не обращала. Стоит и стоит себе, словно приведение.

Вардан скосился на него, пытаясь найти на лице хотя бы тень улыбки. Но, увы.

— Ясно, — после долгой паузы произнес куда более собранный Василевс. — И что ты хочешь?

— Я хочу забрать его оттуда.

— Вот как? И куда? Зачем?

— Ему не место среди этих дикарей.

— Почему это решаешь ты, а не он?

— Он слишком юн. Его голову все еще кружит запах борьбы. Дикари утвердили его своим конунгом, то есть, тем кто водит их в бой и судит. И на моих глазах разгоралась очередная беда, которую только чудом удалось предотвратить. Лишь моими молитвами и Божьим проведением. И я не хочу, чтобы она повторялась вновь.

— Что за беда? — Вкрадчиво спросил Лев Математик, глава Мангавской школы[2] и сподвижник Вардана, который присутствовал на этом совете.

— На Гнездо из-за поганого язычества их напала хворь великая и Василий возглавил борьбу с ней. И преуспел в том немало, хотя меры предпринимал и странные. Однако не все в Гнезде его слушались. Был один, что бросил ему вызов. Пришлось выходить в круг и силой оружия доказывать, что Василий конунг и право имеет судить и разрешать споры. И Божьей волей сын мой победил. Жена же убитого, улучив момент подкралась и ударила Василия отравленным кинжалом. Тяжко ему было. Очень тяжко. В беспамятстве лежал несколько дней. Но молитвами моими оправился. Только глаза поменялись. А в остальном полностью исцелился. Не взял его яд.