Князь... просто князь (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич - Страница 55

И вот — разгон. И удар.

Треск ломающихся копий. И все три десятка хазар вылетели из седла. Все. Ну, почти. В последний момент уклонилось, совершив прием джигитовки, только двое. Но они и копья бросили, поняв, что дело пахнет керосином. В некоторых же угодило по два копья. А учитывая тот факт, что седла они применяли степного типа, то усидеть в нем при нормальном копейном ударе вообще было непросто. А уж при таранном — и подавно. Так что, даже укрывшись щитом и, в целом, выдержав и выжив удар, хазары были выбиты со своих насестов легко и непринужденно. Словно ударом кувалдой наотмашь. Из-за чего они теперь если и были живы, то вяло копошились на земле, не в силах подняться.

Добрыня остановил свой отряд. Огляделся.

Двое всадников хазар спешно улепетывали по дуге. Других всадников более от стана не выезжало. Видимо это были все, кто был уже в доспехах и с подготовленными лошадьми. Поэтому он приказал отбросить обломки копий и повесить на плечо те, что сохранились. Выхватить клинки и вернуться к начатому делу — рубке бегущих. Точнее к тому, чтобы обозначить это дело. Потому как всадники хазар даже погибнув сумели сделать важное дело — выиграть время. И беглецы успели уже довольно далеко продвинуться.

Дружина Ярослава тем временем красиво и ровно шла прямо в северные ворота. Там уже опустили подъемный мост и отворили створки. Встречая гостей.

У самых ворот пехота остановилась, пропуская обоз. Потом пропуская свою конницу. И только уже после, последней зашла сама.

Все про все — каких-то минут пять-семь.

Хазары за столь небольшое время просто не успели нормально отреагировать, ибо не ждали возвращение Ярослава так скоро. Но главное — не это. Наш герой и не думал, что прорыв в крепость будет чем-то сложным. Отнюдь.

Главное в том, что, когда его пехота, продолжая напевать ту речитативную песенку вошла в крепость, к небу вышла навстречу не только Пелагея со старейшинами. Нет. К нему еще вышли навстречу богато одетые византийцы с выпученными глазами удивленных лемуров.

— Твою же мать… — тихо произнес Ярослав, понимая, что перегнул палку и довыделывался. После чего выдавил из себя как можно более приятную улыбку и, вскинув праву руку в приветственном жесте, громко произнес: — Salve[5]!

[1] Буцина — медный духовой инструмент, применяемый в древнеримской армии для подачи сигналов и для музыки. Представляет собой узкую медную цилиндрическую трубу, приблизительно 11–12 футов длиной с мундштуком в форме чашечки, согнутую в виде широкой русской буквы C и имеющую горизонтальный раструб, за который музыкант удерживал инструмент во время игры.

[2] Legio! Aeterna! Vitrix! — (лат.) Легион! Вечный! Победитель!

[3] Ярослав был в курсе, что, вопреки распространенному мнению (навязанном фильмами), основной цвет щитов легионеров дохристианского периода был белым, а не красным. Вариант с красной окраской тоже был, но считался парадным. праздничным.

[4] Водостойкая краска замешивалась на яичном белке. Красная — это красная охра, золотая — высушенный яичный желток, белая — мел.

[5] Salve! (лат.) Привет!

Глава 8

863 год, 24 сентября, Гнездо

Наутро Ярослав вывел свой «новорожденный легион» из восточных ворот. И начал его строить нарочито не спеша…

Хазары подошли к городу с двух сторон и встали, как следствие, двумя лагерями. Со среднего течения Днепра подошел отряд в сотню хазарских всадников и тысячи полторы данников — славян, живущих в тех краях. Далеко не полное ополчение племенное, то есть, не все мужчины повально. Хазары не решились вести на север всех. Никто бы не понял. Да и не смогли бы. Ведь эту толпу людей нужно кормить все время в походе. Чисто технически это решалось за счет лодок, которые шли по реке и снабжали провиантом бойцов. И теоретически проблем не было. Таким образом в тех условиях можно и пять, и десять и двадцать тысяч провести. Сложности были в другом. В продовольствии. Где его столько взять? Хазары собирали каждую осень дань с покоренных народов, взымая ее в том числе продовольствием. Которое в дальнейшем использовали либо сами, либо перепродавали. И именно этот объем запасов зерна и диктовал количество мобилизованных с данной территории.

С верховьев Днепра подошел второй отряд — от волжских земель. Полторы сотни всадников и племенное ополчение поволжских покоренных племен. Их было побольше. Под две тысячи. И тоже снабжались они с лодок. И также оказались мобилизованы очень ограничены количеством из-за логистических ограничений.

Захария не собирался долго рассиживаться у Гнезда. Подошли. Нарубили-навязали штурмовых лестниц да настилов, чтобы через ров перебросить. И вперед — на приступ. Благо, что общего штурма сразу с нескольких сторон защитники явно не выдержат. По его мнению. Им тупо людей не хватит.

Почему он еще не полез в бой? Все очень просто.

Он выставил наблюдателей и ждал, когда Ярослав отвлечется и отправиться на север — громить викингов. Недели две ждал, находясь в нескольких днях пути. И после того, как получил эти сведения, начал подходить к городу.

Дорог в этих краях не было. Точнее во всей округе была только одна дорога — от Днепра до Западной Двины. Грунтовая. Да и ту построил Ярослав. В остальном — хорошо если тропинки. Поэтому войско что северное, что южное продвигалось медленно, растянувшись на большое расстояние. Все было настолько плохо, что только возле Гнезда войско накапливалось порядка двух суток.

А потом нужно было организовать быт в лагерях, хоть какой-то, и заготовить штурмовые принадлежности. Что тоже не быстро.

Кроме того, Захария ждал возвращения Ярослава. Какой смысл брать крепость, если главного виновника торжества там не наблюдается? Вот он и планировал накопиться, подготовиться, дождаться и тогда уже приниматься за дело. Если же Ярослав оказался бы разбит у Двины, то подошли бы викинги, которые должны были бы стать главным пушечным мясом штурма. В общем — у него все было схвачено и продумано. Даже бюджет. Делиться с викингами он не собирался и планировал, в случае, если они придут, воспользоваться ими, а потом пустить в расход. И поживиться. То есть, забрать богатые трофеи. А взятие только сотни кольчуг в качестве трофеев грозило окупить все издержки похода. Все что сверх того — шло уже в плюс.

Сам каган расположился в восточном лагере и прекрасно наблюдал «возвращение блудного попугая». И прибывал в сильной задумчивости. Очень сильной. Ведь одно дело — слушать байки, а другое дело — их увидеть. Тем более, что и со всадниками все оказалось не так, как он думал. Про пехоту же… она удручала, вызывая тревогу и раздражение. С такими защитниками на стенах можно кровью умыться по полной программе.

И тут в его юрту вбегает один из приближенных с криками:

— Ярослав! Ярослав!

— Что Ярослав?

— Он вышел в поле. Хочет биться!

Каган удивленно вскинул брови и проследовал наружу. От его юрты как раз открывался прекрасный вид на крепость. В особенности на ее восточные ворота из которых выходили дружинники конунга.

— Он с ума сошел? — Удивился Захария.

— Видимо Всевышний услышал наши молитвы и лишил его разума.

— Что будем делать, о великий?

— Атаковать! Немедленно атаковать!

— Может быть объединимся с данниками?

— Спугнем. Как есть спугнем… выводите всех тут и атакуйте. Если этих порежем — крепость взять будет просто.

Так и поступили.

Ярослав же очень интересно построил своих бойцов метрах в тридцати перед воротами. Упершись флангами в край рва, он выстроил половину окружности построения orbis, то есть, встал в полукруг. Первая линия — бойцы с мечами. Вторая — с копьями. Спешенные всадники — в центре. Сам Ярослав там же — верхом на коне, на своем любимом Буцефале.

Само собой, он так встал не сразу. Поначалу развернулся в линию в полусотне шагов перед воротами. И ждал. Прямо жертва жертвой. Когда же противник пришел в движение, конунг демонстративно попятился и перестроился. Что только подстегнуло спешку у хазар.